Враг Хюррем номер один

В это же время. Главные покои Топкапы. — Повелитель, вы же понимаете, сердцем понимаете, что ваша супруга этого не совершала! — Ибрагим, уже в который раз бился, словно об стену горох, но Султан Тамерлан словно мыслями был в далёкой-далёкой галактике, а не в своих покоях. — Нужно провести расследование, вернуть Михримах и допросить! Она ведь не призналась в преступлении! — Но и не отрицала свою вину… — тихо закончил Кимран Эфенди. — Но думаю, Великий Визирь всё же прав, стоит допросить Михримах-хатун. — Не сейчас! — зло бросил повелитель, раздражаясь с каждой минутой всё сильнее и сильнее. — Михримах будет в Эдирне и в Топкапы не вернётся! Я сказал! Вопрос закрыт! Паша и эфенди переглянулись и решили отвлечь государя от невесёлых мыслей делами государства. Там накопилось слишком много нерешённых вопросов, а Михримах-хатун никуда не денется. «Милые бранятся, только тешатся» — довольно подумал тайный секретарь Кимран Эфенди. Ему было неприятно, что Михримах обвинили в столь подлом деянии, бывший султан был уверен, что жена Тамерлана не причастна. Но если Михримах отдалится от его «повелителя», Кимран Эфенди будет не против. Он не хотел себе признаваться, но ревность его была сильна, несмотря на молодую жену, прекрасную и несравненную Хюррем-хатун, к которой эфенди испытывал глубокие чувства, однако эфенди продолжал что-то испытывать к своей бывшей наложнице Михримах-хатун. Любовь ли это? Или же просто чувство собственника взыграло в нём? Кимран не знал ответа на этот вопрос, да и не хотел знать. Сейчас ему хотелось, чтобы чувства между этими двумя поутихли. И, если для этого Михримах придётся пожить вдали от столицы, Кимран больше и слова не скажет… Ибрагим же напротив рвался и метал, но хотел доказать, что его друг, спасительница его семьи не виновата. Он желал отплатить Михримах за всё то добро, что она сделала. Но повелитель словно смирился и не желал копать в поисках правды. Будто эта правда была ему и не нужна вовсе, и Тамерлан просто искал предлог отдалиться от своей супруги. А Михримах, так просто взяла и уехала, ни сказав, ни слова в свою защиту, не попросила помощи у Великого Визиря, ни с кем не попрощалась, словно бежала от чего-то. Очевидно, у хатун была причина так поступить, иначе бы эта сильная женщина так просто бы не сдалась, не в её стиле — бежать от проблем. А это значит, что в это дело с отравлением следует погружаться очень-очень осторожно, ведь один неверный шаг и он может навредить, а вредить Ибрагим не хотел. Помочь, да, но не вредить. Остаётся ждать решения султана и надеяться, что опала Михримах-хатун не продлится слишком долго. В это же время. Дворец в Эдирне. Я вышла из кареты глубокой ночью, Айше-хатун, осталась по моему приказу в Стамбуле, дабы присмотреть за Атике в моё отсутствие. Поэтому я чувствовала себя немного одинокой и потерянной, находясь в незнакомом месте. — Госпожа! Добро пожаловать, госпожа! — евнух низко поклонился. — Сама жена Султана Тамерлана почтила нас своим присутствием! Как же я рад! — Твоё лицо мне знакомо… — я подошла поближе к евнуху и попыталась разглядеть его в неярком свете факелов. — Ты — Гюль-ага, верно? — Госпожа меня помнит! Я так рад! — громко восторгался пронырливый слуга, пытаясь заполучить моё расположение. — Твоя радость излишне, Гюль-ага. Я здесь по той же причине, что и ты. Меня сослали на неопределённый срок, я в опале, поэтому если ты надеешься за мой счёт вновь вернуться служить в Топкапы… Не питай напрасных иллюзий. Я могу навсегда остаться в этих стенах, но если хочешь мне служить, знай, я предательства не прощаю. Подумай, взвесь всё и если надумаешь, приходи завтра в полдень обсудить детали сотрудничества. Евнух серьёзно кивнул и повёл меня в главный павильон дворцового комплекса Эдирне «Джиханнюма». Как по дороге мне сообщили, здание имеет семь этажей: покои султана и его семьи, помещения для стражи, слуг, гостевые комнаты для высших сановников империи, а на верхнем ярусе располагался бассейн! Как средневековые архитекторы смогли это сделать, я не знаю, но впечатляет! Май 1526 года. Прошло больше двух лет с того дня, как меня отправил в ссылку Султан Тамерлан, за всё это время я не посещала Стамбул, а с дочерью виделась всего несколько раз по праздникам, когда Хатидже Султан тайно меня навещала вместе с Атике. Много событий произошло за эти годы, много воды утекло… 15 апреля 1524 года Нигяр-хатун произвела на свет сына. Ибрагим Паша назвал мальчика Эрдоган, чую, без вмешательства султана или Кимрана Эфенди дело не обошлось. Уж больно имя редкое в нынешнее время, должно быть, мальцу пророчат великое будущее. 9 мая 1524 года Хюррем-хатун родила дочь, османскую принцессу назвали Дениз Султан. Султанша родилась в открытом море, Кимран Эфенди в тот вечер устроил романтический ужин на одном из кораблей династии, Шура там и родила от счастья. Девочка эта, принесла многим облегчение. Теперь принцессы Хюррем-хатун могут спокойно жить с матерью до определённого возраста, когда султанши начнут подрастать, то переедут в Топкапы и будут проживать в главном дворце вплоть до своего замужества. Если бы родился шехзаде, его бы точно отобрали у замужней Александры, Валиде бы никогда не позволила, чтобы шехзаде рос не в своей семье, видя вместо отца день за днём чужого мужика. Но, слава Хюррем-хатун, что родилась дочь! Одной проблемой меньше. 13 июля 1524 года я родила дочь, которой дала имя Фериде, в тот же день малышку забрали и увезли в новую семью. Я не спрашивала, куда её увезли, кто станет её семьёй, мне было достаточно знать, что девочка в безопасности. Я просила Гюль-агу увезти её поскорее, чтобы не привязаться. Я долго думала, как отношусь к ребёнку Алаэддина. Что я чувствую? Злость? Обиду? Ненависть? Желание убивать? Но, сколько бы я не испытывала ненависти к её отцу, я не могла заставить себя испытывать ненависть к ребёнку, я понимала, что это и моя частичка тоже. И я очень надеялась, что характером Фериде пойдёт в меня и своего покойного деда Великого Визиря Пири Пашу. И я была рада, что родился не сын. Не знаю, была бы я также настроена к ребёнку, окажись он другого пола… А уже в конце августа я вышла в люди занялась торговлей и тайной благотворительностью (дабы не плодить ненужные слухи, не хочу, чтобы говорили, мол, «Михримах-хатун грехи замаливает», вне дворца так «никто» и не узнал, за что меня сослали, люди судачили в первое время и тыкали пальцами, но со временем им надоело и их захватил новый поток более интересных и свежих слухов). Наладила связи в Эдирне, местные торговцы, наслышанные о моих делах в Стамбуле (которые я продолжала вести с помощью переписки с управляющим) охотно шли на контакт. Выгодные сделки я заключала постоянно, богатела я не по дням, а по часам. Зная, как много у казны уходит денег на проведение реформ султана и его соратников, я даже безвозмездно, то есть даром, отдала несколько сотен тысяч акче в казну гарема (для празднования рождения султанш нужны были деньги, которых в казне, после реформ почти не осталось). Мои финансовые дела шли в гору, я могла сама спокойно построить себе дворец, но продолжала пользоваться гостеприимством дворца в Эдирне. Уж больно мне бассейн на седьмом этаже приглянулся, да и спокойно было мне одной, одиноко, но спокойно. Никаких интриг, только бизнес и релаксация. Домой в Топкапы меня звать никто не спешил, что в последние месяцы меня расстраивало. Я скучала по гарему и всем его обитателем. Я скучала по дочери, но султан был непреклонен, я пыталась с ним связаться и поговорить после года разлуки, но Тамерлан не захотел и я решила не навязываться. Султан не дурак, если он не хочет мириться, значит, на то есть причины, и я ни за что не поверю, что муж до сих пор не понял, что я не травила его наложницу. В том, что меня сослали, были и свои плюсы… Для султана… Его авторитет вырос, женщины гарема стали более дисциплинированы и сдержаны в своих поступках. Уж если султан свою законную супругу не пожалел и выслал прочь «с глаз долой из сердца вон», так что же он сделает с обычной наложницей? Вот и сидели бабоньки в гареме тихо-тихо, как мыши… Или крысы. Султан редко звал новеньких наложниц на хальвет после моего отъезда. В основном отдавал предпочтение тем, кто уже родил ему детей, тем, кому он доверял. В основном это были Махидевран и Садыка, Гюльфем за два года была у султана всего пять раз (да-да-да, я считала!). После моего отъезда, я отдала необходимые распоряжения, и мои шпионы носом землю рыли, чтобы найти тех, кто меня подставил, тех, кто так «красиво» от меня избавился. Все улики указывали на закадычных подружек Садыку Султан и Гюльфем Султан. Как я уже поняла, венгерская рабыня была мозгом их шайки, а тихушница Гюльфем — исполнительницей. Именно последняя тайком общалась с Таней-хатун с момента появления русской рабыни во дворце. Именно Гюльфем надоумила Татьяну Фёдоровну травить себя и ребёнка, дабы избавиться от меня, она же достала настойку для аборта, она же подкинула мне её в комнату и наняла отравительницу Катерину-хатун, которую кстати казнили в тот нехороший день. Всё было сделано так искусно, что и не подкопаешься, что не говори, а избавились от меня красиво. С чувством, с толком, с расстановкой. Чувствуется рука мастера интриг. Которому я, разумеется, обязательно и всенепременно устрою водные процедуры в Босфоре! Но, есть одна странность. Лекарку, что осматривала меня в день, когда я устроила истерику перед Махай и Хюррем, подкупили, чтобы та не сообщала мне о беременности. Значит, кто-то во дворце в курсе того, что я носила ребёнка Алаэддина, но этот кто-то не стал обнародовать эту информацию. Если бы Гюльфем Султан знала, неужели бы не воспользовалась ситуацией, если так сильно я ей глаза мозолила? Что-то здесь не сходится… Лекарку кстати ту больше никто во дворце не видел, пропала с концами, что пугает меня ещё больше. Я долго и упорно искала, кто же прознал про моё интересное положение, но везде натыкалась на тупик. Я не понимала, кому было выгодно, чтобы я не знала о беременности до последнего? Кому было выгодно рождение ребёнка от Алаэддина? Почему этот кто-то не поднял шум и не сдал меня со всеми потрохами, когда я в срочном порядке смылась в Эдирне? Это не могла быть Таня-хатун, её тогда и не было в гареме. Махе и Хюррем это делать незачем. Остаются Садыка и Гюльфем. Не Валиде Султан же со мной такое сотворила… Ибрагим и Нигяр на моей стороне, Кимран Эфенди даже со своим скотским характером на такое бы не пошёл. Но, у кого тогда хватило ума такое провернуть? Понятно одно, этот некто не связан с Таней-хатун, а значит, не связан и с Гюльфем. Была бы я в гареме, провела бы своё расследование, но чего нет, того нет… Но, вернёмся к новостям, оставив размышления на потом… 5 августа 1524 года Таня-хатун родила дочь, которую назвали Дильруба Султан, мать малышки с полгода ходила печальная, ведь так хотела шехзаде, но не вышло. Кстати, Татьяна ислам не приняла, чем меня очень удивила, подобным в гареме только я промышляла безнаказанно. Тамерлан понимал мои причины, в отличие от его предшественника — слегка помешанного на религии Сулеймана. Но вернёмся к нашим баранам, точнее к овечкам. Таня-хатун со временем смирилась с тем, что родила принцессу, но попыток родить шехзаде не оставила. Вот только Султан Тамерлан после рождения дочери не провёл со своей фавориткой ни одной ночи, что очень печалило Татьяну Фёдоровну (полагаю, султан-таки интриги Тани раскрыл, потому и отдалился). Но эта хатун была упёртой и продолжала с настойчивостью барана стучаться в сердце повелителя, но за эти два с небольшим года, как я уже говорила, ни одного хальвета. Печаль какая. Правда? Вот и я говорю… Тамерлан, Кимран и Ибрагим эти годы как заведённые пахали на благо государства. Все только диву давались работоспособности этих мужчин. Семь дней в неделю, по 12-16 часов в сутки эти государственные мужи заставляли пашей реветь от перегрузки и рвать на себе волосы. Соседние монархи крутили пальцами у висков глядя на сие безобразие. Реформы и новые законы внедрялись чуть ли не ежедневно, паши выли, улемы выли, учёные мужи выли, все выли и просили султана не торопиться. Но государь был непреклонен и за два года положил начало новой системе… Султан провозглашал три основные цели преобразований: обеспечение безопасности жизни, чести и имущества для всех подданных империи вне зависимости от религиозной принадлежности; правильное распределение и взимание налогов; упорядочение рекрутского набора и сокращение срока военной службы. А там, как начали копать, так и много другого вылезло… В империи было несколько основных проблем. Первое — бремя налогов и повинностей (султан и паши устанавливали одну цифру, а наместники диктовали людям другую, пихая в карман «честно заработанное»). Второе — бездорожье (из-за чего отдалённые регионы выпадали из торгово-экономической жизни империи). Третье — неразвитость транспортных средств (лошади и телеги не самый удобный и выгодный транспорт, особенно, если нет нормальных дорог см. пункт два). Четвёртое — посредники-скупщики урожая (из-за чего цена на продовольствие в деревнях и городах отличалась в десятки раз, особенно в голодные и неурожайные года). На реформы нужны деньги, поэтому султан начал с этих основных проблем. За два года труда без выходных и праздников, Султан Тамерлан смог оживить внутреннюю торговлю, увеличил товарообмен между отдельными районами страны, оживил ежегодные ярмарки и еженедельные базары. Деньги потекли в казну, медленно, но верно (мои доходы выросли за счёт этих преобразований в разы!). В армии тоже произошли изменения. Раньше регулярной армией были янычары, а нерегулярной — рекруты, которых набирали прямо перед войной из обычных крестьян. Сейчас же у султана была своя личная гвардия, несколько месяцев назад его высший состав был проинспектирован и признан пригодным. Ввели обязательную воинскую повинность на 5-7 лет для мусульман и немусульман проживающих на территории империи. Повелитель этим насторожил своих соседей и те стали активно готовиться к войне. У султана было много военных игрушек, но это секретная информация, Сюмбюль-ага не смог нарыть ничего. «Секрет секретный» сказал Ибрагим пронырливому евнуху и велел не заниматься промышленным шпионажем, дабы не навлекать на себя подозрения. Пришлось отступить. Создано Министерство Просвещения. По всей стране открылись светские школы начального, среднего и высшего звена. Паши (разумеется, не без пинка под зад от султана) стали «активно» отдавать своих детей учиться, подавая пример народу. Когда открылись и женские классы, дворянство упёрлось рогами в пол. Мол, женщину, зачем учить? Её миссия удачно выйти замуж и родить детей!». Пришлось государю в срочном порядке объяснять простые истины патриархальным учёным мужам. Мол, «вы поймите, женщина, она же тоже человек. И право имеет… Хотя бы закончить среднее образование». Паши торговались не на жизнь, а на насмерть и сказали «Мы тебя султан конечно уважаем, но ты границы то видь! Им ещё замуж выходить! А какой дурак возьмёт себе учёную жену? Женщина должна быть послушной женой и правоверной мусульманкой! А ты хочешь пичкать её науками?! Где это видано?!». В итоге сошлись на том, что дочки пашей и высших чинов будут посещать пансионы по типу Института Благородных Девиц. Чтобы максимум, кем она могла стать после выпуска подобного заведения — гувернанткой, то бишь, учительницей. Боялись паши конкуренции, ой, как боялись. Женщине только волю дай, на трон султанский залезет, ножки свесит и обратно только вперёд ногами удастся вынести (да простит меня Кёсем Султан). Поэтому, для дочек пашей только закрытые пансионаты с религиозным уклоном без фанатизма к наукам. Ну, хоть так… Так глядишь, через тысячу лет и эволюционируют до феминисток четвёртой волны… Тюфу-тьфу-тьфу… Был принят религиозный эдикт, который провозглашал полное равенство в правах мусульман и немусульман (не мусульман свободных, об отмене рабства пока речи не шло). Это нововведение чуть не положило начало гражданской войне, но всё обошлось, люди смирились, а те, кто не смирился, сделали вид, что смирились. Султан был скор на расправу. Недовольных устранял по-тихому и мятежники быстро поняли, что лучше воду не мутить (хотя бы открыто). Больше всех были довольны не мусульмане, раньше они были серьёзно ущемлены в правах, торговые дела их были ограничены, налоги были грабительские и случись что, вину всегда свалят на них. «Неверные же, что с них взять?!» Теперь же всё изменилось. Ну, как изменилось, меняется по скольку, постольку… Появился первый Имперский Оттоманский Банк, который осуществлял обслуживание всех операций, связанных с учётом финансовых поступлений в государственную казну, а также осуществлением из неё по приказу министра финансов (да, такой тоже появился) необходимых выплат. Деньги теперь были под строгим учётом, что немного укоротило жадные ручки казнокрадов. Выпущены первые османские денежные банкноты, что тоже регулировалось ИОТ, султан совместно со своими химиками что-то такое придумал, что ещё долго не позволит эти самые банкноты подделать. Открыты первые механические (механические, Карл!) фабрики по производству тканей, открылись при них и швейные школы и предприятия, на которых шилась новая универсальная военная форма. Началось массовое дорожное строительство, в котором стали привлекаться все военнообязанные, не занятые на срочной военной службе. Рабочие места опять же… Открылись первые типографии и издательства. Султан нашёл способ сделать бумагу дешевле и доступней, чем привлёк к своему делу многих религиозных людей. Коран станет доступным массам, это ли не радость для Шейх-уль-ислама? Богоугодное дело… Католики и представители других религий тоже просили у Султана технологию, но Султан как «стукнул по столу, как ножкой топнул». «Нет, мол, только для правоверных мусульман сначала! Ждите очереди!» и послал куда подальше просителей. Учреждён первый османский парламент (меджлис). Ну, как парламент, скорее пародия на него, но начало положено… Появились министерство внутренних дел и министерство образования. Принят официальный закон, провозглашавший всё население империи — Османским, без разделения по национальному или религиозному признаку. Немусульман (в том числе и христиан) допустили к госслужбе. Крику было! Как паши кричали! Как топали ногами и брызгали слюной, защищая свои рабочие места (должность часто передавалась от отца к сыну, теперь же сынка и подсидеть могли «наглые неверные собаки»). Султану пришлось пойти на уступки и в Совет Дивана (куда входили все важные чины и министры) пока неверных не допускать (Гритти стал исключением из правил, но к нему за эти годы паши уже привыкли). Приняли гражданский и уголовный кодекс, торговый и коммерческий кодекс. Появились первые гражданские (не мусульманские) суды, коммерческие суды и Верховный суд. Основан государственный совет рассмотрения исков против госслужащих. Впервые гарантированы права иностранцев на имущество, землю и недвижимость на территории Османской империи, закрепление их земельных прав (до этого все владения и имущество могли отобрать в пользу государства, земли так вообще иностранцам раньше не продавали). И последние, учреждение Почты Османской Империи. Наверное самый страшный и отчаянный шаг и реформа. Султан точно знал, какой почта быть не должна (спасибо за опыт Почта России!), но какой она должна быть султан тоже мало себе представлял. Простые люди, отправляя письмо в соседнюю деревню, и то не всегда были уверены, что их послание дойдёт до адресата, а здесь надо организовать подобный трюк в размерах огромной империи! Но, султан сказал «Почте быть!». И люди (паши и их подчинённые) слёзно вопросили «Зачем, царь-батюшка? Богатые наймут посыльного, а бедные… Кому нужны эти бедняки? Давайте лучше с вами скинемся и ещё одну мечеть забабахаем?!». Тогда царь, тьфу, султан встал и сказал «Мне нужны бедняки! Люди будут мне на вас жалобы писать (как только научатся писать)!». Паши переглянулись и решили, что почта эта принесёт им одни неприятности в будущем, но отделения по империи строить стали. Неохотно, медленно, но строили, скрипя зубами. Стали прививать людей от оспы. Первым подопытным выступил сам султан, затем вся его семья (меня тоже привили при свидетелях в местной мечети), затем всех пашей и госслужащих, после военных, а там и простой люд подтянулся, особенно, когда несколько пашей в отдалённых провинциях, заразившись, легко перенесли болезнь). Люди стали прививаться, число эпидемий сократилось в разы, уровень смертности упал, народ проникся… Подводя итог всем новшествам, могу сказать точно одно. Реформы пошли стране на пользу. До идеала далеко, демократии люди не увидят ещё очень долго, рабство отменят, но не в этом веке уж точно. Однако же люди стали здоровее, богаче, сытнее, довольнее своим положением. Появилось много рабочих мест, экономика делает стремительный взлёт, привлекаются иностранные учёные, торговля оживила страну, типография в разы уменьшила бумажную волокиту, казнокрадов прижали за хвосты, медицина развивается, образование становится доступнее, религия свои позиции сдавать не собирается, рабство… Рабство цветёт и пахнет, но бесплатную рабочую силу никто из рабовладельцев не отдаст, тут уж можно и переворот получить и смену династии, не готово ещё общество к столь радикальным переменам. В общем, не зря мужики пупы надрывали эти два года, не зря…