Враг Хюррем номер один

Я пришла в себя и почувствовала тёплую ладонь на лбу. Махидевран Султан сидела подле меня и ждала, когда же я очнусь. — Ты очнулась? Слава Аллаху! — султанша улыбнулась, искренне обрадовавшись моему пробуждению. — Лекарь сказал, что ты просто перегрелась на весеннем солнце и скоро поправишься. Я так переживала! Мустафа, когда ты в обморок упала, так быстро побежал за лекарем, что сам чуть не упал с лестницы. Но не переживай, всё обошлось… Я выдохнула и выпила предложенной воды из рук султанши. В горле пересохло, голова немного кружилась, но события, произошедшие после, заставили меня об этом позабыть… — Михримах-хатун! Госпожа! — в комнату, как ошпаренная, влетела моя верная служанка Айше-хатун. — Беда! Беда, госпожа! Таню-хатун пытались отравить сегодня за обедом! — Что?! — мы с Махой одновременно подскочили и бегом направились в покои беременной фаворитки. — Подробности! — отдала я приказ Айше на ходу, перепрыгивая через ступеньки. — Яд подмешали в перепелов, Таня-хатун съела немного вместе с другими рабынями, но так как хатун беременна, яд повлиял только на неё. Сейчас русская наложница в руках Аллаха и главного лекаря. Повелитель и Валиде Султан уже в покоях бедняжки… Мы с Махидевран влетели на этаж фавориток, слуги расторопно распахнули перед нами двери, и мы с султаншей вошли в покои отравленной наложницы. Султан Тамерлан с матерью стояли рядом с лекарем и говорили о состоянии русской рабыни. Династия была зла и напугана. — Жизнь хатун и ребёнка вне опасности, государь. Доза была слишком маленькая и особого вреда не причинила, — степенно сказал лекарь, так, чтобы все присутствующие расслышали. — Я назначу лечение… — Кто посмел?! Кто посмел, Валиде?! Кто отравил моего ребёнка?! — рычал султан, сжимая свои кулаки. В этот момент в комнату вплыл Сюмбюль-ага, следом вошла Дайе и какая-то рабыня из прислуги. Девушка рыдала, не переставая, и молила Хазнадар о пощаде. — Мы допросили Катерину-хатун… — Дайе замолчала, но под строгим взглядом государя и Хафсы Султан продолжила. — Утром на кухню пришла Айше-хатун, — женщина посмотрела на мою служанку. — И велела приготовить для Тани-хатун перепелов на обед, сказала — это приказ её госпожи Михримах-хатун. Повар всё исполнил, а эта служанка, Катерина-хатун отнесла поднос в ташлык во время обеда наложниц и рабынь. Именно Катерина подлила яд в перепелов, но по чьему приказу она это сделала, не созналась. Всё твердит, что сама, мол, из зависти к беременной фаворитке. Яд опознали, государь, мы обыскали весь дворец, и нашли пузырёк с лекарством в покоях… — Хазнадар сглотнула. — В покоях Михримах-хатун… — Дайе виновато протянула лекарю полупустой флакон некой субстанции. Мужчина принюхался и вынес вердикт: — Я знаком с этим составом, государь. Насколько мне известно, это лекарство, но для беременных это яд, который способен погубить плод внутри женщины, но давать его надо постепенно, в несколько приёмов, чтобы негативный эффект проявился. Думаю, Таню-хатун поили этим средством уже довольно давно, но сегодня доза была увеличена, но не критична, поэтому мы успели сберечь плод. Ещё бы несколько приёмов этого снадобья и я бы уже ничем не помог… — отчитался лекарь. После этого мужчина с султаном отошли в сторону и ещё что-то обсудили, повелитель стал ещё злее, готов был рвать и метать. Все присутствующие притихли… — Не верю! Почему тогда не сказал?! Почему она молчала?!.. — шипел Султан Тамерлан. — … Я не был уверен, но теперь, когда увидел состояние Тани-хатун, всё понял… — винился лекарь. — Она знала и намеренно это совершила?! Ты это хочешь сказать?! — свирепо вопрошал Тамерлан. — Нет, но с уверенностью скажу, что в… — лекарь зашептал что-то на ухо своему государю. После этого султан стал бледным, злость его сменилась печалью и разочарованием. Я стояла и смотрела на всё это словно сверху. В комнате уже собралась всё султанская семья, и все они смотрели на меня и ждали… Оправданий? Тамерлан медленно подошёл ко мне и посмотрел прямо в глаза. — Зачем ты это сделала? Зачем хотела причинить вред моему ребёнку? Ты ведь сама мать… Неужели, ты способна на такое? Но для чего? Ко всем моим детям ты относишься как к своим. Но ребёнок Тани-хатун чем тебя не устроил? Ведь он тоже мой? Или дело в личной неприязни? — Тамерлан подошёл ко мне вплотную и зашептал на ухо. — Признаю, ты мне намного дороже Татьяны, но почему ты скрыла от меня свою беременность? Ты пила снадобье, чтобы избавиться от ребёнка Алаэддина. Я понимаю тебя… Но ведь тебе же известно, что уже слишком поздно и эта выходка в лучшем случае лишит тебя возможности вновь родить… И я понимаю твоё желание избавиться от нежеланного ребёнка, но зачем ты хотела убить ребёнка Тани-хатун? Чем он помешал? Я ведь дал тебе власть, свою любовь, доверял тебе, надеялся, что мы станем друг другу опорой и поддержкой… Я правда не понимаю логики твоих поступков, Михримах… После слов о моей беременности я потеряла связь с реальностью. Если до этого я была готова оправдываться и доказывать свою невиновность, то после того, как узнала о ребёнке зачатого от насильника, мне было уже всё равно. Я просто не верила, что такое происходит со мной здесь и сейчас. Я схватилась за свой невидимый живот, и слушала обвинения в свой адрес молча, не в силах вымолвить и слова, я стояла и слушала и слушала и слушала… — Ты подвела меня, Михримах, — султан отошёл от меня на несколько шагов, в голосе Тамерлана не было злости, лишь обида и разочарование и от этого было ещё больнее. — Но я всё равно люблю тебя… Однако же мне придётся наказать тебя, хатун. Ты сейчас же отправляешься в Эдирне и пробудешь там до тех пор, пока я не призову тебя обратно. Атике Султан останется в Топкапы, собирай вещи и уезжай. Я должен всё хорошенько обдумать, как и ты… — Султан вышел из покоев отравленной фаворитки молча. Следом комнату покинула растерянная Валиде Айше Хафса Султан, а затем и все остальные султанши. Я простояла на месте ещё несколько минут, а затем взглянула на Таню-хатун. Девушка смотрела на меня ничего не выражающим взглядом, холодным словно лёд. — Я не травила тебя, Таня… — Я знаю, Михримах-хатун… — тихо сказала беременная наложница. — Тогда зачем всё это? — Вы слишком возвысились, Михримах-хатун. Это не всем нравится, как во дворце Топкапы, так и за его пределами. Вы пытались «отравить» меня, но государь не лишил вас жизни, не злился почти. Хотя по закону вас следует казнить… — девушка приподнялась на лопатках. — Султан Османской Империи не должен так сильно возвышать одну женщину, мир в гареме под угрозой, когда вся власть в руках одной из любимиц государя. Вам следует уехать из Стамбула, хотя бы на время, этому будут рады многие в гареме. — Ты не права, хатун. Я не одна из любимец Султана Тамерлана. Я его жена, и как ты уже поняла, он любит меня больше, чем тебя с ребёнком в придачу. Я немедленно проведу расследование и докажу свою невиновность и тогда не рассчитывай на моё милосердие. Его не будет, — я говорила равнодушно, сил злиться не было. — Вы ничего не станете предпринимать, Михримах-хатун. Не в вашем положении… — девушка с намёком посмотрела на мой живот. — Я знаю, что вы беременны, но ребёнок этот не от повелителя. Это ваш смертный приговор. Никто и никогда не поверит, что вы столько месяцев не знали о его существовании. А вы, судя по реакции, действительно не знали и уже поздно что-то предпринимать… Все решат, что вы намеренно оставили бастарда в чреве и попытались ввести в Династию Османов. Скажут, что вы были заодно с мятежным Алаэддином и таким образом пытаетесь отомстить за его смерть… Ребёнку и вам в таком случае не жить… Народ подобного не простит даже жене султана. Хотите ли вы, чтобы и другие узнали ваш секрет? Нет? Тогда идите собирать вещи, Михримах-хатун! Ваша карета, должно быть, уже подана! — Ты ведь не одна всё это провернула? У тебя во дворце есть сообщники? — я была сильно удивлена напором этой хатун, однако же, перед уходом хотелось всё прояснить. — Соратники! — взбесилась Таня. — И их имена я вам не назову! Но, скажу одно — о вашем интересном положении знаю только я, и если вы не поторопитесь, я поделись этой тайной со своими благодетелями! Вы хорошо относились ко мне и к моему ребёнку, хотя не должны были этого делать, только поэтому я держу язык за зубами. — Не должна была? — я вымученно улыбнулась, ярость заполнила меня изнутри. — Я жена султана, Татьяна Фёдоровна, а ты носишь его ребёнка! Забота о тебе моя обязанность. И, если уж на чистоту, мне было приятно тебя наставлять, баловать деликатесами и подарками. Быть великодушной и заботливой… Это так приятно… Особенно, если делаешь это от чистого сердца… — Именно поэтому у вас так много завистников! Вы слишком добрая, и за это султан влюбляется в вас всё сильнее и сильнее с каждым днём! Женщины в гареме ревнивы и метят на ваше место, а вы… Вы с такой заботой относились ко мне, словно я ношу вашего родного ребёнка! Люди этого не понимают, думают, что вы работаете напоказ, чтобы султан вас боготворил; судят всех по себе и стараются вам подгадить. Но я знаю, что вы, Михримах-хатун не такая, как те, на кого я работаю. Но, нельзя же быть такой доброй и всепрощающей! Это вас погубит, рано или поздно… — Пусть так, Таня. Пусть так. Но я умру с чистой совестью и не буду ни о чём сожалеть. Я ухожу, но перед этим хочу сказать тебе спасибо, за то что сохранила мою тайну, этим ты спасла жизнь не только мне, но и моей дочери Атике Султан, а также тому, кого я ношу под сердцем. Спасибо тебе… — я стремительно вышла из покоев Татьяны и направилась к дочке. Пора прощаться и отправляться в путь… Я простилась только с Атике, чтобы не вызывать подозрений и расспросов, и покинула Топкапы, встречая на своём пути осуждающие и удивлённые взгляды наложниц и слуг. Но мне уже всё равно, вину за отравление Тани-хатун придётся взять на себя и залечь на дно, покорно принимая наказание повелителя. Те, кто плетёт против меня интриги, не должны узнать о том, что я ношу ребёнка Алаэддина, они могут воспользоваться ситуацией и навредить Атике Султан. Тамерлан, конечно же, защитит нас с дочерью, но, какой ценой? Его репутация, сила, влияние, власть… Сейчас он проводит множество важных реформ в стране и если все вокруг начнут обсуждать личную жизнь государя, показывая пальцем на «недостойную» жену, что посмела выносить в своём чреве бастарда, это может причинить сильный урон дальнейшим преобразованиям. Тут надо выбирать, либо моя личная жизнь, либо благополучие целой империи и миллионов её жителей. Выбор очевиден. Всеобщее благо требует жертв. Верю, когда-нибудь Тамерлан меня поймёт… Ведь, он всё ещё меня любит… Вечер того же дня. Покои Валиде Султан. — Не понимаю! Я не понимаю, как она могла?! Я не верю в это! — в которой раз за сегодня, причитала мать повелителя, нервно расхаживая по своим покоям. Махидевран, Гюльфем, Садыка, Хатидже и Хюррем сидели тихо и старались не отсвечивать. Все были погружены в свои мысли. Никто не мог поверить в то, что произошло сегодня днём. Как Михримах-хатун осмелилась на подобный шаг? Такое можно было бы ожидать от любой из женщин Султана Тамерлана, но только не от законной жены! Все знали характер супруги государя, знали, что Михримах с особым трепетом относится к жизням детей. И не важно, чей это ребёнок. Её ли собственный, её конкурентки, калфы или простолюдинки. Жизнь любого ребёнка священна для жены султана. Только за последние месяцы на личные средства Михримах-хатун были открыты двадцать пять приютов для детей и матерей одиночек по всей империи, строились ещё сотни. И тут такое! — Я не верю, что Михримах к этому причастна! — высказалась Махидевран Султан. — То, что в её комнате нашли яд, ещё ни о чём не говорит. — Не понимаю, почему она не стала защищаться… — прошептала Хюррем-хатун, приехавшая не так давно из своего дворца. — Презумпция невиновности… Кажется она раньше упоминала это понятие. Почему же в этот раз не стала защищаться? — Может быть потому, что она виновата? — подала голос Гюльфем Султан. — Михримах знала на что шла, знала, что султан её не казнит, поэтому воспользовалась ситуацией и решила избавиться от ещё одного претендента на престол. — И зачем тогда она заботилась о Тане-хатун? — неожиданно возразила её вечная спутница и подруга Садыка Султан. — Её забота о беременной фаворитке была искренней, хоть Михримах и недолюбливала Таню-хатун, но заботу о ребёнке нельзя назвать фальшивой. — Просто усыпляла бдительность, — пожала плечами Гюльфем. — Надеялась, что никто на неё в таком случае не подумает. А когда правда вскрылась, решила молчать и гордо принять наказание. Султан на неё не будет долго злиться, мы же с вами это прекрасно понимаем. Месяц-два и влюблённые снова воссоединятся. Всё снова встанет на свои места… — Михримах этого не делала, я уверенна, что её подставили, — Садыка недовольно смотрела на свою протеже и явно была в бешенстве. — За этим явно что-то скрывается и мы должны узнать, что именно. — Провести повторное расследование? — ухватилась за суть разговора Валиде Султан. — Это будет не лишним. Однако же, сейчас мы не уверены, что Михримах отравитель, но если мы узнаем правду и это действительно она… В таком случае, я буду жалеть о том, что переоценила её. — Не лучше ли просто не знать правду? — тихо сказала Гюльфем Султан. — Что эта правда нам даст? Сейчас у нас есть надежда на то, что Михримах невиновна и это происки врагов. Но если это действительно жена султана пыталась убить вашего внука? Сможете ли вы, Валиде Султан, относиться к своей невестке как раньше? Они с султаном рано или поздно помирятся, а вы? Ваши отношения уже не будут как прежде. Пусть чувства поутихнут. Михримах вернётся, с позволения Аллаха, и с позволения нашего повелителя, и тогда мы узнаем правду из первых уст… — Ты права, Гюльфем. Права… — Валиде тяжело вздохнула, держась за сердце. — Лучше мне пока не знать правду, Михримах никогда не врёт. Уверенна, даже если это её преступление, ей хватит смелости посмотреть мне в глаза и признаться. Прощу ли я её? Не знаю. До этого момента Михримах была идеальной невесткой, я гордилась, что у моего сына такая преданная жена. Она множество раз помогала нашей династии, спасла семью Великого Визиря Ибрагима Паши, пережила такое, что не каждый выдержит. Мне не хочется думать, что невестка воспользовалась своей властью над моим сыном и опустилась до столь подлых и низких трюков. В гареме не часто можно встретить столь сильную привязанность. Тамерлан, мой сын, дорожит ей не только, как женщиной и матерью своей дочери, но и как своим другом и соратником. Ей позволено многое, больше, чем было позволено мне в своё время, больше, чем позволено всем вам, его фавориткам, его султаншам, матерям его детей, сыновей и дочерей. Тамерлан взял в жёны Михримах, выделил и возвысил над всеми женщинами империи, уверена, мой сын-повелитель простит ей всё. Я мать и вижу своего сына насквозь. Такая преданность встречается не часто даже среди простых семей, я уже не говорю о семьях правящих, наделённых властью. Мне хочется верить, что моя невестка не травила Таню-хатун, я хочу в это верить и буду верить, пока лично не поговорю с Михримах. А до тех пор, мы должны позаботиться об Атике Султан, моя внучка не должна испытать горечь разлуки с матерью. Дайе, пусть мне принесут мою внучку, принцесса будет жить в моих покоях с этого дня.