Saving Mom / Спасти маму

      Работёнка у шерифа Сторибрука непыльная. После того, как проклятие пало, а убийственная ярость в горожанах улеглась, городок снова превратился в сонное местечко с крайне низким уровнем преступности. За свою бытность шерифом Эмма использовала полицейские сирены по назначению всего лишь три раза, причём один — по чистой случайности, когда выронила мобильный, и он завалился под пассажирское сиденье.       Но прямо сейчас Эмма неслась по городским улицам, разрывая тишину оглушительным воем сирен, проскакивая на красные сигналы светофоров. Её заносило на поворотах. Сердце бешено колотилось, она чувствовала прилив адреналина совсем как во времена когда промышляла охотницей за головами, но на этот раз всё было иначе. На этот раз она не знала, чего ждать.       Генри всегда был смышлёным и чувствительным ребёнком, который, несмотря на все безумства, происходившие вокруг, всегда держался молодцом. Поступки его были по-детски предсказуемыми, чёрное ему виделось чёрным, а белое — белым. Тем сильнее выбивал из колеи его звонок. Слышать крики сына, её плоти и крови, о помощи, мольбы скорее приехать… Никогда прежде Эмма не испытывала ничего подобного.       Паршивее всего было то, что Генри извинился, а потом стал повторять, что не хотел, чтобы это произошло. Шансы разговорить сына были практически равны нулю. Он сбросил звонок, а Эмма вылетела из департамента шерифа с невероятной прытью, которой сама от себя не ожидала, запрыгнула в полицейский автомобиль и покатила в направлении мэрского дома.        По дороге в её голове проносились самые разные мысли, а состояние колебалось между страхом и злостью. Злостью на Миллс. В последние недели они заключили негласное перемирие. Реджина обещала Генри искупление. Стать хорошей. Эмма понимала, что сын — это всё, что осталось у Реджины, и хотела, чтобы они проводили больше времени вместе. Белоснежка незамедлительно поддержала идею, впрочем, Эмма подозревала, что пошла она на это из страха перед тем, что может сделать Реджина, если лишить её общения с Генри.        Магия Реджины всё ещё была нестабильной, мягко говоря, хотя её с лихвой хватило на добротное представление, чтобы запугать почтенных горожан, большинство из которых благоразумно решили оставить мэра в покое. Но Генри рассказывал, что его приёмная мать много практиковалась в попытке полностью восстановить магические силы, так что Эмма прекрасно знала, что сейчас её возможности ограничены.       Не прошло и пары недель с того памятного дня, когда сын, заявившись домой, со слезами на глазах признался, что смог убедить её оставить занятия магией, чтобы тем самым продемонстрировать готовность к искуплению. Десятилетний пацан задался целью превратить Сторибрук в безопасное место для всех без исключения, а заодно доказать, что Реджина больше не Злая Королева.        Эмма запаниковала. А что если Реджина не сдержала слово? Если Генри позвонил из-за магии? Она с визгом шин завернула за последний угол, кое-как припарковалась напротив особняка, распахнула дверцу и, выскочив из машины, побежала по каменной дорожке.        — Генри! — Эмма заехала кулаком по входной двери. Она дёрнула за ручку, а когда ничего не вышло, позвала еще раз и что есть силы замолотила по деревянной поверхности. Потом замерла. Нахмурилась, пытаясь разобраться, действительно раздался шум или ей показалось, и склонилась ближе, чтобы расслышать.        — Мам! Помоги!        — Иду, Генри! — ответила Эмма громко, а затем отступила на шаг и резко ударила ногой по двери. Раз, второй, третий. Наконец замок сместился. Эмма, оказавшись внутри, побежала по коридору первого этажа, заглядывая во все комнаты в поисках признаков жизни.        — Мам, на кухне, быстрее! — донёсся до неё визгливый голос сына.        Эмма влетела на кухню и в замешательстве осмотрелась. Генри нигде не было видно. Вдруг она услышала всхлип. Обогнула кухонный остров, да так и застыла на месте, поражённая открывшейся картиной.        На полу, привалившись к тумбочке, сидела Реджина. Казалось, она была без сознания. Голова свесилась набок, лицо блестело от пота, а оливковая кожа отдавала нездоровой белизной. Картина, какой бы тревожной она ни была, меркла на фоне того факта, что Генри стоял на коленях рядом с приёмной матерью. Заплаканный, он испуганно смотрел на Эмму, а рука его исчезала в грудной клетке Реджины.        — Я… я не хотел… — Генри продолжал удерживать правую руку на уровне сердца Реджины, — все неправильно… она мертва?        Эмма просто стояла не в силах пошевелиться. Генри сжимал пальцы вокруг сердца, в то время как сама Реджина оставалась совершенно невосприимчивой. Казалось, единственным, что удерживало её в вертикальном положении, была маленькая ручка Генри, до локтя исчезавшая в ее груди.        Перепуганный до чёртиков Генри переводил испуганный взгляд с одной матери на другую и обратно. Вся злость Эммы мигом испарилась, когда по щекам сына покатились слезы. Она рухнула на колени рядом с ним и уставилась на бесчувственное тело Реджины.        — Что… — она сделала глубокий успокаивающий вздох. — Что случилось, Генри?        — Я пытался… забрать… её сердце, — признался Генри сквозь слёзы. — Все ненавидят её, никто не доверяет… Я подумал, если бы я мог контролировать её сердце, они бы поняли, что она больше не сможет причинить зла…        Эмма смотрела на Генри с открытым ртом.        — Я читал об этом, и я украл зелье у мистера Голда, — продолжал Генри. Повернулся, чтобы посмотреть на свою руку, застрявшую в груди Реджины: — но когда я погрузил р-руку в… она… я… я не смог извлечь сердце. Я чувствую его, Эмма, оно бьётся, но очень-очень медленно…        Подозревая, что может сорваться на Генри, не доверяя самой себе, Эмма встала и зашла с другой стороны. Осторожно, стараясь не задеть ребенка, она присела на корточки и почти невесомо коснулась щеки Реджины.        — Реджина, — прошептала она. Успокаивающе провела большим пальцем по коже и, почувствовав, что мускулы лица дрогнули, позвала еще раз: — Реджина.        Карие глаза распахнулись, и Эмма сглотнула, когда увидела в них смесь боли и замешательства. Реджина приподняла голову, посмотрела на неё, на Генри, а потом зафиксировала взгляд на руке сына.        — Мам, мне очень жаль… — разрыдался Генри.        — Г-генри, — с запинкой прошептала Реджина, а потом провела языком по пересохшим губам, чтобы смочить их: — ты д-держишь мое сердце.        Генри кивнул.        — Я знаю, мам, я его чувствую.        Эмма видела отчаянные попытки Реджины разобраться в происходящем. Должно быть, она задавалась вопросом, не пытается ли сын прикончить её. Эмма смахнула с лица Реджины пряди волос и спросила:        — Как будем выкручиваться?        По лицу Реджины промелькнула тень облегчения, когда она поняла, что это не изощрённая попытка убийства, но через мгновение она скривилась от боли:        — Генри, н-не сжимай крепко…        Генри побледнел и вроде бы изменил положение, а после принялся в очередной раз бубнить извинения.        Реджина медленно покачала головой, призывая его замолчать.        — А теперь мне надо, чтобы ты был очень смелым, мне надо, чтобы ты вырвал моё сердце.        Генри замотал головой.        — Нет, нет, — расплакался он. — Я не хочу, больше не хочу, пожалуйста, мам…        Печальная улыбка тронула губы Реджины.        — Ты должен, милый, ты начал процесс и должен его закончить.        Генри вздрогнул и, не в силах пошевелиться, в немом отчаянии уставился на свою руку.        Всё ещё шокированная Эмма пробормотала:        — Но… он пытался раньше… и не смог…        Реджина медленно кивнула.        — Моё сердце, оно притерпело некоторые изменения, которые осложнили процесс, — она осеклась, когда её пронзило волной боли, но смогла собраться и продолжить: — Тебе будет труднее, чем обычно, но ты справишься, Генри…        — М-мы сможем вернуть его обратно? — осторожно поинтересовался Генри.        Реджина кивнула.        — Да, я заменю его… Поторопись, Генри. Вырви его.        Эмма внимательно изучала лицо Реджины, размышляя о том, каких неимоверных сил стоило ей оставаться спокойной. Потом посмотрела на ошеломлённого и всхлипывающего сына.        — Генри, — Эмма нежно обняла его за плечи, — ты должен это сделать. Сейчас же.        — А это больно? — одними губами прошептал Генри. Он не сводил взгляда со своей руки.        — Немного, — призналась Реджина, — но ты должен это сделать, Генри, иначе причинишь ещё больше боли. Моё сердце… ты уже сдвинул его с места, а теперь должен вынуть…        Глаза Эммы неожиданно наполнились слезами. Она вытерла их тыльной стороной ладони и снова вцепилась в плечи Генри.        — Давай, пацан, сделай это… всё равно что пластырь оторвать…        Он медленно кивнул. Реджина крепко зажмурилась и, отвернулась, прижавшись щекой к деревянной дверце тумбочки. Весь её вид буквально кричал о том, что она подготавливала себя к тому, что сейчас должно было последовать.        Генри заметно напрягся и скривился, заметив, что в ответ на его манипуляции лицо приёмной матери исказилось гримасой боли. Он дёрнул сердце на себя, а когда ничего не вышло, попытался приложить чуть больше усилий. Услышав сорвавшийся с губ Реджины вздох, он поднял на неё глаза и снова расплакался.        — Прости, мам… — прошептал он.        — Всё хорошо, Генри, просто сделай это. Тяни… давай… — процедила Реджина сквозь зубы.        Генри уперся свободной рукой в плечо Реджины, дёрнул еще раз. Её сердце начало поддаваться, уступая натиску, и тогда пацан встал на ноги и потянул сильнее. Пальцы Реджины нащупали руку Эммы, сильно сжали, а в следующий момент из её груди вырвался полный боли крик. Потерявший равновесие Генри налетел спиной на кухонный остров, плюхнулся на задницу и уронил руки на колени. В раскрытых ладонях он держал сияющее красное сердце.        Эмма шокировано посмотрела на сына и попыталась высвободить пальцы из крепкой хватки Реджины.        — Господи, Реджина, ты…        Если в момент, когда Эмма приехала, Реджина выглядела так, будто находилась при смерти, теперь про неё можно было сказать, что она побывала на том свете. Холодный пот стекал ручьями, кожа посерела, дыхание было рваным, а всё тело била мелкая дрожь. Но вот Реджина распахнула глаза, повернулась, и Эмма увидела, что из уголка рта у неё сочится тонкая струйка крови.        — Я… Я в порядке, — прошептала Реджина и попыталась улыбнуться Генри, который смотрел на сердце в своих дрожащих ладонях.        Эмма перевела взгляд с Реджины на Генри и обратно.        — Ладно, а теперь возвращай сердце, — быстро проговорила она.        Реджина покачала головой.        — Нет, я не могу… прямо сейчас… Мне надо время… — мгновение она рассматривала взволнованного донельзя Генри, а потом добавила: — мне надо восстановиться.        Генри осторожно встал на колени и, бережно удерживая сердце, подполз ближе к ним:        — Может, кто-нибудь… в-взять…        Осознав, что Реджина не собирается ничего предпринимать, Эмма потянулась и осторожно забрала сердце. Светящееся и тёплое, оно настолько потрясло её, что Эмма не сдержала глубокий вздох.        — Генри, я хочу, чтобы ты шёл в машину и ждал меня там, понял? — не терпящим возражений тоном произнесла она.        Генри неуклюже поднялся на ноги и посмотрел на Реджину.        — Прости, мам, — его губа предательски дрожала. — Я…        — Генри, живо, — приказала Эмма, но всё-таки добавила: — пожалуйста.        Генри понятливо кивнул, подхватил с обеденного стола школьный рюкзак и выскочил из кухни, оставив женщин сидеть в полном молчании на холодном кафельном полу. Первой заговорила Реджина.        — Ты убьёшь меня?        — Что?! — воскликнула Эмма. — Нет! Ради всего святого, что ты несёшь?        Реджина поёжилась. Было невооружённым глазом видно, что она всё ещё страдает от боли.        — Ты держишь моё сердце и только что отослала прочь Генри.        Эмма открыла рот.        — Я никогда не причиню тебе вреда, Реджина… Ты и сама это знаешь…        В карих глазах Реджины промелькнула боль. Она отвернулась.        Эмма вздохнула и посмотрела на сердце.        — И, как мы, ну, вернём его на место?        — Мы ничего не будем делать, мисс Свон, — с придыханием ответила Реджина в попытке принять более удобное положение. — Я заменю сердце, когда… почувствую себя сильнее…        Эмма кивнула.        — С тобой всё будет хорошо?        Реджина коротко кивнула.        — Жить буду.        Эмма нахмурилась.        — Что это?        — Что именно, мисс Свон? — Реджина осторожно дотронулась до уголка рта и посмотрела на кровь на кончиках своих пальцев.        — Твоё сердце, вот что, — пояснила Эмма, — на нём появилась царапина, рваная голубая линия…        — Ничего страшного, — ответила Реджина, в её голосе снова звучала привычная мэрская твёрдость.        — Ты врёшь, — обвинила Эмма.        — Уверяю тебя… — заговорила Реджина.        — Что это за линия? — снова спросила Эмма с возрастающим беспокойством.        Реджина сглотнула, и её взгляд заметался по кухне, словно она рассматривала разные варианты. Потом всё-таки вздохнула.        — Когда… Генри… Когда он погрузил руку мне в грудную клетку, когда я осознала, что он собирается сделать… это… это разбило мне сердце. Отсюда сложности с извлечением, отсюда — эта царапина…        Несколько мгновений Эмма с открытым ртом смотрела на сердце Реджины, пока не вернула способность говорить:        — Но… но это поправимо, правда?        Реджина с усилием поднялась с пола и тяжело прислонилась к кухонному прилавку.        — Да, я могу заменить сердце, но не сегодня. Сначала мне нужно восстановить силы.        Эмма не двигалась с места, пока Реджина доставала из шкафчика пластиковый контейнер, забирала сердце, чтобы через мгновение запихать внутрь коробки, словно это — куриная грудинка, которую она собирается поставить в холодильник.        — Пожалуйста, отвези Генри домой, — Реджина сморгнула слезы. — Скажи, что со мной всё в порядке, и я не сержусь на него. Я… Я увижусь с ним завтра, после школы. Как всегда.        Эмма медленно кивнула, отмечая про себя, что женщина перед ней старалась держаться изо всех сил.        — Реджина… Есть ли что-нибудь, что я могу для тебя сейчас сделать?        Реджина посмотрела на неё с едва заметной улыбкой.        — Со мной всё хорошо, дорогая.        Эмма смотрела на неё ещё несколько мгновений, прежде чем поняла, что печально известная стена воздвиглась снова. Со вздохом она вышла из дома. Замешкалась на крыльце, чтобы, воспользовавшись заминкой, еще раз оглянуться и прикрыть сломанную входную дверь.