Сэйлор-менты

Мухомор, в миру — подполковник Юрий Александрович Петренко, уже привык, что время от времени он превращается в сисястую девицу и несёт пургу и возмездие. Сначала пургу, затем возмездие — иначе не получалось. В облике девицы Мухомор сам себе нравился. Никаких носа-картошки и пивного животика. Вместо них полагались волосы до жопы и сиськи пятого размера. Волосы, правда, были тёмно-зелёными, но даже на солнце, если верить учёным, имеются пятна, так чего придираться-то? Зато сиськи без имплантов! Нет, в качестве девицы Мухомор определённо себе нравился, хотя и мужиком был ничего. Что немаловажно, ни волосы, ни сиськи совершенно не мешали драться со всякими нарушителями, которым просто-таки требовалось шандарахнуть возмездием промеж глаз. В роли возмездия выступал хороший такой стальной дрын, заканчивающийся изящным кованым сердечком. Посреди сердечка торчала красная пимпа — точь-в-точь мигалка в райотделе. И мигала пимпа в процессе выдачи возмездия населению похоже. Разве что сирена не завывала дурным голосом, но разнообразные враги с успехом восполняли недостаток звуковых спецэффектов. Особенно они голосили, когда Мухомор взывал к планете Плутон и дрын начинал вертеться, будто пропеллер вертолёта, охаживая всех без разбору, а из красной кнопки сыпалась какая-то дрянь, заставлявшая морды нарушителей покрываться пятнами, белыми и красными. Ни дать ни взять шляпки мухоморов. Ради одного этого можно было стерпеть прозвище, выданное подполковнику Петренко любимыми подчинёнными. Одно только Мухомору не нравилось в его второй ипостаси: уставная форма девахи. Ну не дело это, когда носительница возмездия и стального дрына зимой и летом ходит как проститутка с площади Восстания: юбка едва попу прикрывает и взлетает наверх от каждого сквознячка, на груди бант детсадовский, сапоги, опять же, странного фасона... Нет, каблуками очень удобно было топтать упавших в ходе драки нарушителей, но вот честное слово, если б Мухомору разрешили сочинить форму для девицы, он подошёл бы к вопросу куда ответственней и практичней. В частности, на башку вместо дурацкой золотой диадемки нацепил бы ОМОНовский шлем, да и бронежилетом каким-никаким обзавёлся, а сапожки сменил бы на говнодавы. Ими тоже неплохо топтать врага, а вдобавок можно как следует засадить носком супостату под рёбра. Но выбора не было: или в обличье шалавы, или никак. Мухомор предпочёл отыгрывать шалаву. Даже научился находить в этом мрачное удовольствие — в конце концов, пусть-ка гондоны, вставшие у него на пути, живут с осознанием того, что по всем очкам продули девке на каблуках и в мини-юбке. Девки — они на самом деле ого-го! Особенно на каблуках. В смутных, тревожащих душу Мухомора видениях таких девиц было куда больше, чем он одна. Или она один. Короче, девиц было куда больше. Поначалу Мухомора это совершенно не заботило — зачем ему конкурентки? Но преступность становилась всё наглей, козлы — всё рогатей, и мысль о создании оперативного отдела сэйлор-милиции уже не казалась такой бесперспективной. Нарушают, понимаешь. Бегай тут, понимаешь, восстанавливай мир и порядок. А ноги-то не казённые! Да и не платят за работу сэйлором Мухомором. Последнее Мухомора огорчало бесконечно, и потому он всё чаще думал о том, как бы воспитать молодую поросль сэйлоров. Чтобы, понимаешь, не одному страдать забесплатно! Особенно Мухомор хотел воспитать юную поросль, когда мчался на всех парах, ну, в смысле, бегом и с песней, по хмурым питерским дворикам на очередной беспорядок. Вызовы на подобного рода дела сэйлор Мухомору поступали регулярно, и реагировать следовало незамедлительно. Мухомор подозревал, что где-то в канцелярии сэйлоров внимательно следят, когда подполковник Петренко будет ну пиздец как занят, чтобы именно тогда подбросить очередную работёнку. А поди-ка не отреагируй, когда очередной мудачина из параллельного (или перпендикулярного, или хрен его знает какого) измерения пытается толкнуть в Питере свою иномирную дурь! Почему мудаки из перпендикулярных (или хрен его знает каких) измерений всегда находили общий язык с местной гопотой, подполковник Петренко не знал и знать, собственно говоря, не хотел. У него и без того хватало дел. Например, найти и обезвредить. А ещё — выдать три ушата возмездия и одну баночку справедливости всем причастным к торговле дурью, или к торговле людьми, или к ещё какой мерзости. Питерский дождь уныло барабанил по макушке, кончики волос так и норовили въехать в какую-нибудь лужу (особенно когда сэйлор Мухомора заносило на поворотах), а в правом сапоге образовалась дыра, и теперь он чавкал и хлюпал на каждом шагу. Зато внутренний радар исправно сообщал, где находится очередной возомнивший себя Аль Капоне инопланетный браток. Или иномирный. Какая в жопу разница, когда сэйлор Мухомор неслась на вызов, а пимпа на жезле мигала куда исправней, чем на любом из милицейских бобиков? Ещё б этот внутренний радар не планировал дорогу строго по прямой, заставляя перескакивать девятиэтажки, — цены б ему не было! Полковник Петренко с детства высоты боялся... — Я — сэйлор Мухомор! Я несу возмездие во имя Плутона и грибов! «Чвяк!» — уверенно подтвердил правый сапог. Очередной пидарас оказался любопытной помесью динозавра с мотоциклом. И откуда они такие берутся? Нет, надо всё-таки засесть за классификацию, надо! Разработать инструкцию для будущих сэйлоров. А то бегают без инструкции, словно босяки какие-то! Не положено! — Ты нарушил покой этого прекрасного города, толкал неведомую инопланетную хрень его милым жителям, которые спят и видят во снах прекрасную девичью любовь! За это я отлюблю, тьфу ты, покараю тебя! Без торжественной речи, в которую как-то надо было впихать девичью любовь или чувства нежной девушки, жезл категорически отказывался работать. Странный всё-таки этот устав сэйлорской патрульной и постовой службы! — Моя хрень не инопланетная! — профырчал монстр и приготовился к атаке. Мухомор изящно отмахнулся жезлом: — Да какая нахер разница? Я тебя покараю во имя Плутона и забуду, откуда ты там прибыл. Тем более что я и не знала. Монстр набрал скорость. Быстрый, сволочь! Но тормозит с трудом. Мухомор подпрыгнул и завис в воздухе, монстр промчался точно под его правым сапогом. Оттуда на голову динозавра пролилась струйка грязной воды. — Убьюу-у-у! — взвыл монстр, стартуя вверх так, словно у него имелись двигатели с вертикальным взлётом. Мухомор едва успел увернуться. Ну ничего себе! Может, у этого гада и лопата с оптическим прицелом имеется? Вместо лопаты у гада имелся подствольный гранатомёт. Вот интересно, какая сволочь продала?.. Ладно, выживем — узнаем. Эта чёртова поговорка давно уже вошла у Мухомора в привычку. Гранату пришлось отбить жезлом. Мухомор не знал толком, почему его дрын способен остановить всё до крылатой ракеты включительно (ладно, насчёт крылатой ракеты он точно не знал, просто надеялся), но пользовался этой способностью на все сто процентов. Срикошетив, граната попала прямёхонько в лобешник монстру, эффектно взорвалась... и никто не пострадал. Ни Мухомор, ни, увы, пришелец. — Вся жизнь — страдания, — резюмировал Мухомор, нащупав ногой крест на куполе Исаакиевского собора и машинально перекрестившись. Ну ничего ж себе, куда отпрыгнуть пришлось! Оттолкнувшись от креста и кувырнувшись в воздухе, он атаковал монстра, чувствительно заехав тому дрыном по хребту. Красная пимпа мигнула, монстр взревел, окутываясь облаком пара. Воспользовавшись моментом, Мухомор воскликнул: — Тайфун-опять-блин-забыл-чего, приди! Что характерно, тайфун откликнулся — видимо, это был тайфун забвения. Монстр завертелся в пепельном смерче, ошалело крутя динозаврьей башкой и дико завывая. Тайфун тащил его в сторону моря. Всё шло по плану. Мухомор снова махнул дрыном и, стараясь говорить как можно пафосней, воззвал: — Откройся, портал в неведомую хрень! «Чвяк, чвяк, хлюп!» — тут же поддержал Мухомора правый сапог. В небе появилась тёмно-фиолетовая пульсирующая клякса. По её краям туда-сюда шмыгали молнии, похожие на маленьких блестящих змеек. Монстр снова взвыл, и сквозь тайфун пробились обрывки фраз. Что-то про падлу мусорскую, про «найду» и прочая непереводимая игра слов. Вот нет бы эти иномиряне Пушкина там почитали, в Эрмитаж сходили (с экскурсионными целями, а не затем, зачем обычно эти скоты туда забираются!), так нет — воровская феня, мат-перемат и никакой культуры общения, понимаешь! Ну что другие иномирцы о питерцах подумают? Уроды, как есть уроды! А могли бы работать посланниками света и добра. В общем, сами виноваты, и сэйлор Мухомор покарает их ради нежных девичьих снов, раз уж ради тринадцатой зарплаты не получается. Дрын размахнулся и загнал монстра в кляксу не хуже, чем какой-нибудь сапог сорок пятого размера с одного пинка отправляет задержанного в чёрный воронок. Клякса сыто чмокнула, а сэйлор Мухомор чихнул и речитативом завёл: — О Плутон, моя планета-покровитель, и Харон, бог времени и пространства! Молю вас, запечатайте навеки портал в неведомую хрень, дабы никакая неведомая хреновина боле оттуда не выбиралась и не беспокоила мою нежную девичью душу своим нездоровым присутствием, понимаешь! Не рыгала тут, не распространяла и не нарушала! Пусть мой город вздохнёт свободно, а караемые будут покараны! Вот, понимаешь! Вообще, Харон формально ещё считался папочкой сэйлор Мухомора, властительницы времени и планеты Плутон, но произнести это было выше сил полковника Петренко. Его папаша, конечно, был тем ещё хроном и сгорел от водки и цирроза, не дожив года до полтинника, но это ж не повод, вот честное слово! Уважать надо родителей. А то скатишься на уровень тех, с кем сэйлор Мухомор постоянно имела дело. Жезл засветился, словно прожектора во время футбольных матчей «Зенита» на стадионе имени Кирова. Мухомор поудобней перехватил сияющий рабочий инструмент сэйлор-воительницы и направил его сердечком на портал-кляксу. Сияние жезла заставило ту с жужжанием затянуться. Под конец с пимпы слетела алая молния и вывела на серых тучах размашистую надпись: «Запечатано сэйлор Мухомор «_» _____ 199__г. Срок: навеки. Подпись. Печать». Буквы на глазах выцветали и таяли под мрачным дождиком. Мухомор устало вздохнул, буркнул жезлу: «Всё уже, всё, давай прекращай зря электричество переводить». Жезл потух. Правый сапог выбрал как раз это патетическое мгновение, чтобы снова протечь. Кажется, Мухомор наступил в лужу. А попробуй тут не наступи, когда в этих долбаных лужах ни асфальта, ни даже земли не обнаружено, понимаешь! И терпение сэйлор Мухомора со звоном лопнуло. Вот реально — со звоном, причём не только в ушах звенело — стёкла в домах по улице Союза Связи (или как там её теперь называют) пошли трещинами и осыпались на асфальт. На балкон выскочила какая-то тётка да так и застыла с открытым ртом, увидав сэйлор Мухомор. А та воздела жезл к небу и патетически воскликнула: — Доколе? Сапог быстренько усовестился и самопочинился при помощи магии, но сэйлор Мухомор не успокоилась. Она разглядывала небеса. От этого пристального взгляда тучи почувствовали себя крайне неуютно и попытались разбежаться, налезая друг на друга. В результате образовалась небольшая дырка. Сэйлор Мухомор заговорила прямо туда: — Дорогое начальство, как тебя там, уж не в курсах, извини. То ли запамятовала, то ли нас забыли познакомить, но, знаешь, мне наплевать. Надоело одной горбатиться, понимаешь, и хоть бы за «спасибо», так ведь и спасибы не дождёшься от вас, неведомых хреней! О гражданах я уже молчу... Тётка с балкона поёжилась и задом-задом забралась обратно за дверь. Только там, почувствовав себя в безопасности, она завопила: — Я сейчас милицию вызову! — Вот, — с выражением вселенской скорби на лице прокомментировала это высказывание сэйлор Мухомор. — Я тоже хочу милицию вызвать. Сэйлор-милицию. Так что, дорогой отдел сэйлор-кадров и сэйлор-главк! Я требую себе под начало оперативную сэйлор-группу, иначе, понимаешь, прошу принять мою отставку и всё такое. Время остановилось. Непредвиденный побочный эффект. Вообще-то Мухомор с помощью заветного дрына давно научился останавливать время. Это сильно помогало, когда приходила пора составлять квартальный отчёт. Или вот, к примеру, подходил к концу срок содержания под стражей какого-нибудь особо опасного козла, а сука-прокурор, получивший от дружков козла на лапу, категорически отказывался продлевать сроки предварительного следствия. Тогда можно было тормознуть время в отдельно взятой камере и всё-таки выбить признательные показания. Но сейчас время остановилось просто так, без желания на то Мухомора. Небеса вновь разверзлись, причём совершенно не были этим довольны — звук, с которым они разверзались, оказался совершенно неприличным. Из дыры в небе робко выглянула Луна. Мухомор сморгнул. Луна никуда не делась. — Половина третьего, — вкрадчиво-убедительно сообщил Луне Мухомор. — Вокруг белый... ну ладно, серый день. Ты что здесь делаешь, а? Луна не ответила. Она была занята — заделывала разбитые окна. Осколки стекла взмывали вверх и занимали положенные им места. — А, — понимающе кивнул Мухомор, — общественно-полезная деятельность. Ну ладно, валяй. Стоптанные подмётки сэйлорских сапожек волшебным образом стали новенькими. — Э, нет, — покачал головой Мухомор, — этим ты меня не проймёшь! Взятка, понимаешь, должностному лицу при исполнении. Рапорт-то по инстанциям отправили, или как? Из дыры вылетела дешёвая пудреница в форме сердечка и четыре разноцветные гелевые ручки. Всё это добро зависло примерно на уровне пышной груди сэйлор Мухомора. — Ну и зачем мне канцелярские товары вкупе с изделием китайской лёгкой промышленности? — поинтересовался Мухомор. Луна мигнула и скрылась. Дыра в небесах с облегчённым «ф-фух!» закрылась, а пудреница и ручки едва не шлёпнулись в очередную лужу. Но Мухомор, используя продвинутые сэйлорские навыки, всё же успел их подхватить. Ни одна блоха не плоха, а в отделении вечно канцтоваров не хватает. Пригодятся, понимаешь.