Игра Дракона-2

Очаг посреди шатра, дышал жаром, трещал и плевался искрами, нет-нет, да попадавшими на красное одеяние красивой женщины, глаза и волосы которой были схожи цветом с ее одеждами. Кроме очага шатер освещали еще с дюжину свечей, размещенных по разным углам. Неоднократно ее предостерегали, что такое количество огня, рано или поздно приведет к пожару, но жрица только снисходительно улыбалась в ответ: огонь, величайший дар Владыки Света, никогда не причинит ей вреда. Если ей и суждено сгореть в очищающем пламени, то лишь затем, чтобы уберечь ее тело от иной, куда более страшной участи, что несет им Тьма. «Ночь темна и полна ужасов». Как никогда хорошо она понимала правдивость этих слов, сейчас, в сердце этой мрачной земли. Она протянула руку чувствуя жгучуя ласку языков пламени, до боли в глазах всматриваясь в их бешеную пляску. Смутные, пугающие видения приоткрывались ей: черепа, скелеты, звероподобные лики. И змеи - огромные извивающиеся гады, смотревшие на нее немигающими глазами. Их зубы истекали смертельным ядом, раздовоенные языки тянулись из пламени, почти касаясь ее плоти: Великий Змей, обличье Врага в этих краях, настойчиво напоминал о своем присутствии. Пламя показывало его прислужников: высокого смуглого мужчину с хищным, «орлиным» ликом, палец которого украшало кольцо в виде свернувшейся змеи или почти черного гиганта, с вывернутыми полными губами, приоткрывавшими острые, будто подпиленные зубы. Но чаще всего ее глазам представало прекрасное и в то же время ужасающее лицо мужчины с черной бородой и черными же, бездонными, глазами. На ее глазах его плоть начала разлагаться, отваливаясь кусками и обнажая ухмыляющийся череп. Зло царило в этом мире - Зло, возможно, даже более страшное, чем то, что она чувствовала рядом с ледяной Стеной. Нет, не случайно, Владыка Света направил ее сюда - дабы проложить дорогу очищающему пламени, способному выжечь дотла здешнюю скверну. Она обязана это сделать, пусть даже пока не знает как. -Леди Мелисандра,- от входа в шатер послышался робкий голос,- простите, я потревожил вас. Жрица, передернула плечами, стряхивая оцепенение, охватывавшее ее всякий раз, когда она смотрела в пламя. Пугающие картины растаяли в огне и само пламя уменьшилось, опав почти вдвое. Она ободряюще посмотрела на стоящего у входа молодого человека в красном одеянии и одобряюще улыбнулась ему. -Все в порядке, Зингелито,- сказала она,- что ты хотел? От ее улыбки Зингелито смутился еще больше: молодой жрец, бывший послушник в столичном храме, он всем сердцем принял учение красных жрецов, объявивших, что Митра и Ариман, есть ипостаси единственного истинного бога - Рглора, Владыки Света. Зингелито столь искренне, столь страстно проявлял свое рвение в новой вере, что Мелисандра, оставляя Кордаву, взяла его с собой как ученика. Молодой жрец смотрел на нее с трепетом, в котором смешалось благоговение перед служительницей божества и преклонение мужчины перед прекрасной, но недоступной женщиной. -Король Эскадо просил передать, что солнце встало, - произнес юноша,- и напомнить, что мы выступаем с рассветом. -Хорошо,- Красная Женщина улыбнулась Зингелито, так что его бросило в дрожь и, уже не обращая внимания на коленнопреклоненного жреца, вышла из шатра. Позже, оседлав ярко-рыжую кобылу, Мелисандра стояла на обрывистом берегу, глядя как закованное в сталь войско переправляется через Громовую Реку. Впереди шли лучники, за ними двигалась пехота, набранная как из зингарцев, так и из волантиййской храмовой стражи, которую даже на таком расстоянии отличали алые наконечники копий. Фанатики, все как один готовые отдать жизнь ради приведения этой страны к истинной вере. Замыкала строй тяжелая кавалерия - не менее трех тысяч зингарских рыцарей вышло в поход с королем. Эскадо тоже находился среди них: его присутствие выдавало королевское знамя, где сокол Зингары был вписан в полыхающее сердце Рглора. Король хотел, чтобы жрица ехала рядом с ним, но Мелисандра сказала, что присоеденится к войску после молитвы Рглору о даровании победы. На самом деле ей не очень хотелось сейчас ехать рядом с высокомерным зингарцем, явно положившего глаз на Мелисандру. Эскадо был по-своему красив: высокий, с волосами цвета воронова крыла и резкими, но привлекательными чертами лица, он пользовался успехом у женщин и сам был охоч до них. Уже не раз делал недвусмысленные намеки Мелисандре, хотя и не переходил грани приличия, принимая во внимание зловещую славу, что следовала за жрицей. Однако Мелисандра понимала, что при определенных обстоятельствах ей придется отдаться Эскадо, как некогда Станнису Баратеону. Эскадо был столь же храбр, упрям и жесток как и он, также готов предать мечу тысячи людей ради небольшого успеха. Но в отличие от Станниса Эскадобыл начисто лишен справедливости и ответственности, отличавших несостоявшегося монарха Семи Королевств. Своим людям зингарский монарх спускал самое разнузданное насилие и мародерство, порой сам принимая в них участие, чего никогда не позволял себе Станнис. Последний никогда не улыбался, а Эскадо часто разражался взрывами грубого хохота во время жестоких казней, включая и сожжение людей во имя Владыки Света. Он не особо проникся новой верой, но принял ее из политических соображений, первым из всех грызущихся за престол принцев сообразив какое преимущество ему дарует неожиданно появившийся союзник на Западе. Город Огня, как все чаще именовали Волантис, поддержал Эскадо, завладевшего почти всей Зингарой. Сопротивление продолжалось лишь на востоке: в провинции Лусиане, поддерживаемые Аргосом бароны не признавали Эскадо королем, а в Алиманской марке орудовали пуантенцы, бежавшие из Аквилонии после резни устроенной Валерием. За время, проведенное в Зингаре, Мелисандра успела изучить географию этой страны. Две огромные реки,- Черная и Громовая,- делили Зингару на три неравные части, две из, которых, включая Кордаву, удерживал Эскадо. Восточная часть страны тоже, казалось, покорилась после того, как граф Альберо, один из военачальников нового короля взял Саргосу, самый крупный город на востоке, почти выйдя к аргосской границе. Этим он рассек два очага мятежа, и уже готовился давить их поодиночке, когда пуантенцы, объеденившись под началом Олегаро, второго сына графа Троцеро, неожиданным ударом выбили Альберо из Саргосы, отбросив графа за Громовую реку. Эскадо приказал казнить проштрафившегося полководца и лично выступил на восток с десятитысячным войском, чтобы не дать врагам объеденить свои силы. Последние ряды ступили в воду и Мелисандра, тронув поводья своего коня, устремилась к броду. За ней, с трудом справляясь с норовистым гнедым жеребчиком, следовал верный Зингелито. Саргосу заняли сходу: враг, не принимая боя, отступил на восток. Оставив в городе небольшой гарнизон, Эскадо принялся преследовать противника, справедливо рассудив, что северные мятежники опаснее южных. После того как Мелисандра сожгла графа Троцеро, Олегаро оставался единственным более-менее легитимным соперником Эскадо за трон Зингары. Мятежники не стали возвращаться в Пуантен: за Алиманой еще стояли войска Валерия, который бы немедленно распял Олегаро, угоди тот в его руки. Оставался восток: там, где Рабирийские горы отделяли Зингару от Аргоса, поддерживавшего любых противников Эскадо. Чтобы не дать Олегаро уйти, Эскадо, в свое время воевавший на аргосской границе и неплохо знавший эти края, решил пройти одним из известных ему ущелий, чтобы перехватить пуантенцев в горах. Уже смеркалось, когда войска Эскадо вышли в небольшую, похожую на чашу, долину окруженную лесистыми горами. Разбив здесь лагерь и расставив гарнизоны на нескольких перевалах, король выслал разведчиков, чтобы узнать, где находится враг. Вскоре шпионы вернулись с обнадеживающими известиями - изрядно поредевшее из-за дезертирства войско пуантенцев и их зингарских пособников движется к долине, надеясь, видимо, ускользнуть в Аргос под покровом ночи. Довольный Эскадо приказал строиться в боевые порядки, готовясь встретить мятежников. Мелисандра не участвовала в этих приготовлениях: закрывшись в своем шатре, меж горящих свечей и очага, она до боли в глазах вглядывалась в пламя, пытаясь узреть в нем образ грядущей битвы. Но видения, и ранее изменчивые и обманчивые, сейчас выглядели особенно зыбкими и одновременно пугающими. В огне поднимались башни мрачного города из черного камня, меж которых мелькали черные тени, полные смутной затаенной угрозы. А потом город рассыпался прахом и перед глазами колдуньи появился огромный череп, устрашающе клацающий острыми клыками. Почти сразу пламя ярко вспыхнуло и опало, оставшись лишь кучкой раскаленных углей в очаге. Красная Жрица, откинулась на спинку кресла, чувствуя себя совершенно разбитой. Что-то страшное клубилось в этом месте, Зло, порожденное Великим Иным, чувствовало себя вольготно в этих проклятых горах. -Надо сказать королю,- пробормотала она, вставая с кресла и тут же, в ответ ее мыслям, раздался трубный глас, за которым послышался топот ног, конское ржание и отрывистые приказания командиров. Долгожданный противник, наконец, вышел в приготовленную ему западню. Острый серп луны взошел над долиной, осветив оба войска. Под малиновым знаменем с черным леопардом собралось не больше трех тысяч всадников и пехотинцев, почти втрое меньше, чем у Эскадо. Впереди, в блестящих доспехах , украшенными чеканкой в виде золотых леопардов стоял граф Орегаро – невысокий стройный юноша, с живыми черными глазами и короткой бородкой. Он казался почти подростком рядом со стоявшим по правую руку от него высоким широкоплечим воином в черных доспехах. Напротив них стояло более чем втрое превосходящее войско под знаменем с алым сердцем Владыки и соколом Зингары. Презрительно окинув взором врагов, Эскадо развернулся к своему воинству, вскидывая руку и готовясь отдать приказ. Но произнести его уже не успел - как и все зингарцы, он замер, раскрыв рот и уставившись в ночное небо. На фоне луны бесшумно проплыл уродливый силуэт, похожий одновременно на птицу и летучую мышь. Вот он опустился на одном из холмов и некто в черных одеяниях спрыгнул со спины чудовища. Неизвестный вскинул руки, выкрикнув несколько слов и тут же склоны холмов, окруживших долину, разом исторгли множество уродливых существ с бледно-серой кожей и уродливыми ликами. Гули, вурдалаки здешних лесов, оскалив клыкастые пасти, бросились на оцепеневших от ужаса солдат Эскадо. В рядах зингарцев воцарился хаос: обезумевшие от страха лошади вставали на дыбы, скидывая всадников и внося сумятицу в ряды пехотинцев, отчаянно отбивавшихся от мерзких тварей. Упыри не имели оружия, но им хватало и собственных когтей и клыков, а необыкновенная живучесть, позволяла им сражаться даже после множества ран, каждая из которых убила бы обычного человека. Перед глазами Мелисандры мелькнула фигура Эскадо - ударом меча король снес голову кинувшейся к нему твари. В следующий момент вокруг короля сплотились наиболее стойкие из рыцарей, ожесточенно рубившие вурдалаков, пока могучие кони топтали их копытами, с одного удара проламывая уродливые черепа.Один вурдалак пытался броситься на Мелисандру, но был ослеплен вспышкой светящегося порошка, брошенного в один из костров. Бушующее пламя разом объяло гуля, превратившегося в воющий и мечущийся меж собратьев огненный ком. С свершины холма за всем этим наблюдало пуантенское воинство. Вот всадник в черных доспехах склонил голову к уху Орегаро и тот, кивнул в ответ, поднес к губам боевой горн. В следующий миг лавина пуантенской конницы слетела с холма, врезавшись в смешавших боевые порядки зингарцев и волантинцев. Долина превратилась в один жуткий котел, где звенящяя сталь, окровавленные клыки и когти смешались в адское варево, бурлящее кровью и смертью.