Трактир "У Висельника"

Взбаламученная чужим заклинанием, защита Трактира беззвучно содрогнулась и принялась протестующе корчиться, искажая наведенный Варданом коротенький портал. Сия материя не обладала разумом живого существа и не умела отличать магию во благо от магии во вред. Создатель давным-давно, тысячи лет назад, велел защите прикрывать Трактир от сторонних посягательств, не вдаваясь в хитрые подробности — особенно в коридорах — ну, защита и исполнила его повеление. В очередной, уже который по счету раз… Ноча, размахивая лапками в тщетных попытках за что-нибудь уцепиться, стремительно промчалась сквозь серовато-перламутровый клубящийся туман подпространства и с пронзительным визгом шлепнулась брюшком на нечто твердое. Вроде, на дощатый крашеный пол, зашибшаяся при падении девочка с перепугу не разобрала. Едва приполившись, малявка подскочила, привычно сиганула вверх, на потолок и оттуда громко-угрожающе зашипела на стоящего посреди абсолютно незнакомой ей комнаты, с охапкой свежих трав в руках, прислужника Трактирщика. Предупреждала — лучше, от греха, не приближайся, укушу, мол. Парень, чуть запрокинув голову, замер, с поджатыми в нитку губами, безгласной статуей. Изучал незваную гостью в упор. В общем, Ноча шипела, Серафим молчал, изображая изваяние, а время тянулось, тянулось… Первым опомнился, конечно же, крылатый. Перехватив поудобнее норовящие рассыпаться травы, маг тихонечко фыркнул: опа, арахна, и перестал напоминать статую. Вспыхнул переливающимися всеми оттенками синего и насыщенного голубого большими глазами и тепло, ласково улыбнулся. — Тебе удобно на потолке, путница? — спросил полушепотом. — Может, лучше спустишься, пока не грохнулась? У Ночи не было никакого основания доверять этому окутанному магией крылатику, потому паучонка клацнула жвалами и стиснула кулачки, лихорадочно вспоминая какое-нибудь заклинание из арсенала пап. Кроме огненной молнии, девочке на ум ничего не приходило, увы. Но кто нормальный примется швыряться молниями в замкнутом пространстве с бревенчатыми стенами?! — Подпалишь Трактир, — Серафим отчетливо вздохнул, явно откликаясь на мысли пушистой магини, — не советую. Давай, спускайся, крестовая. Клянусь, не обижу. Ноча повторно клацнула на парня жвалами, оборвала шипение и принялась тоскливо озираться, оценивая обстановку. Она искала окно или дверь — удрать из комнаты. Нашла и то, и другое и горестно заморгала: дверь заперта на засов, оконный проем забирала стальная решетка. Замуровали, гады, не выберешься. Только порталом… Улыбающийся Серафим присел на корточки и, положив травы охапкой у ног, напоминающих птичьи лапы, обнял руками острые колени, демонстрируя самые мирные намерения. — Трусиха, — кажется, он сдерживал смех. — Ну ты и трусиха. Обычно горные магини смелые. Любишь орехи в меду, арахна? Радужные крылья существа невесомо трепетали, полураскрытые. Такие тонкие, такие изящные — ткни коготком, и разлетятся кусочками слюды. Ноча лучше отгрызла бы себе любую переднюю лапку, чем решилась на подобную глупость — атаковать загадочного, безобидного с виду красавца. «Опасность! — выл ее инстинкт. — Опасность!» — Люблю, — вымолвила девочка с достоинством после довольно длинной паузы. — Но я сытая, спасибо. В другой раз, — готовая молния выжигала малышке ладошку. Если крылатик сунется хватать ее или попробует сковырнуть с потолка метлой — вдарит без жалости.  — Меня Серафимом зовут, — Привратник приподнял угловатые, тощие плечи. — Абсолютно не воинственное имя, согласись? Ноча согласилась взмахом сразу всех ресничек, но с места не сдвинулась. — Выпусти меня отсюда, — обреченно мяукнула паучонка. — Я спать хочу. Серафим покачал головой. — Выпущу, Путница, — он обнял колени еще крепче, — но чуть позже. Сначала расскажу тебе чуть-чуть о Перекрестках Миров. Ты ведь уже поняла, что Трактир — не просто трактир, верно? Хорошо, не поняла — почуяла? Ноча поскребла под жвалами когти, признавая — да. Крылатый одобрительно покивал сам себе и зажурчал, вперив взгляд в пространство, тоже словно самому себе: — Мир, в котором ты живешь с папами — не единственный. Существуют сотни и тысячи миров, населенных разными существами, разумными и неразумными. Есть определенные точки пространства, в которых некоторые из этих миров тесно соприкасаются, в них можно перейти из мира в мир по магической тропе. Просто перешагнуть некую невидимую границу, и хоп — ты в другом мире. Досюда ясно? Навострившая ушки Ноча пискнула: "да" и нетерпеливо дернула брюшком. — Замечательно, — Серафим куснул губу. — Тогда слушай дальше. Трактир — узел, связывающий миры, один из трех, известных лично мне. Путешествовать по мирам могут лишь существа с особым врожденным даром — Странники. Такие, как, например, ты. Сказать, что Ноча озадачилась — не сказать вообще ничего. Поморгав, девочка уронила с жвал прозрачную капельку яда, коротко вздохнула и опомнилась. — Какие такие — как я? — она подбоченилась передней парой лапко-ручек. — Горные пауки, что ли? Ты это имеешь в виду, крылатый? Серафим, судя по изданному им смешку, имел в виду нечто иное, и мохнатая юница сдулась, утратила обретенную было на миг воинственность. — Ты — Странник? — паучонка вдруг загрустила, сама не поняла, почему. — Покажешь мне путь домой? Я устала здесь, среди чужаков… Серафим оборвал смех, смотрел снизу с затаенной печалью. — Покажу? — парень потрепетал крыльями. — Скорее, научу видеть. Щелкну пальцами, пробормочу заклятие-два, и — вуа ля, ты тут же прозреешь… — его ранее голос сочился сарказмом. — За науку чем расплачиваться собираешься, дурочка? Шерстью с брюшка, парочкой глаз? Шутил, он точно шутил про глаза, и Ноча не зашипела, тонко мяукнула. — А чем бы ты взял? — девочка совсем расслабилась. — У меня есть золотая монетка. Годится в оплату? Серафим жестом отмел предложенную с потолка монетку и, кажется, нервничая, полез в карман портков. Достал маленькую бутылочку бурого стекла, типа аптечный пузырек, покрутил в пальцах и вскочил. Зачем-то затряс головой, конь-конем, заалел впалыми щеками. — Золото — лишь металл, — парень протянул на ладони пузырек паучонке. — Нацеди мне толику своего яда, и квиты. Вопрос жизни и смерти. В зрачках крылатого металась огромная жаркая мольба, и Ноча, вняв, молча приняла пузырек. Яда у девочки хватало, капал и капал с жвал. Раздражал. Спустя полторы лучины она и Серафим неспешно хлебали у распахнутого настежь окна ароматный, щедро сдобренный медом травяной чай и закусывали напиток круглыми пряниками. Угощая научившуюся видеть пути гостью, помощник Трактирщика словно светился изнутри, как существо, обретшее давным-давно утерянную надежду.