Трактир "У Висельника"

Рраух ворвался в собственную спальню, словно решил взять её приступом. Он то ли промахнулся, то ли чего-то напутал, но только выскочил из портала прямо перед дверями спальни. Хорошо хоть двери раскрывались внутрь, иначе вылетели бы от удара копытом. Вихрем подскочив к монументальному ложу, он бережно усадил дражайшего супруга на кофейное, расшитое золотой шелковой нитью покрывало и, не глядя, рванул витой шнур балдахина, отрезая их от остального пространства опочивальни. — Прямо сейчас, мой свет, у нас будет первая брачная ночь. И даже тот факт, что на дворе белый день, не свернёт меня с единственно правильного пути, — судя по округлившимся зрачкам и рваному дыханию, демон едва сдерживал охватившее его желание. Мартину на миг даже показалось, что из ушей демона сейчас повалит пар. Острые когти бережно, но быстро срезали с его одежд жемчужные пуговки — заморачиваться их расстёгиванием Ррауху было просто некогда. Мартин только огорченно цокнул языком, с сожалением проводив взглядом бывшее великолепие своего безнадежно испорченного костюма, что лоскутками опустился на покрывало вокруг него. Сдавленный всхлип супруга отрезвил демона быстрее, чем если бы тот вздумал отбиваться и громко кричать. А заметив тонкую царапину, по случайности оставленную его когтем на белоснежной коже шеи, быстро наполнившуюся густой алой каплей, демон рухнул перед любимым на колени и пристыженно уткнулся заалевшим лицом ему в живот. — Прости. Прости меня, любовь моя, мой свет, душа моя, Мартин! Я чуть не совершил непоправимое. Но я так люблю тебя, и так хочу тебя! Однако причинить тебе боль я не смогу, никогда. Поверь мне, пожалуйста. Рраух в отчаянии сжимал в крепких объятьях тонкую талию супруга и глухо бормотал признания, боясь поднять глаза и увидеть страх на его лице, а то и — не дай папа! — ненависть в глазах обожаемого человечка. Ласковое поглаживание маленькой ладошки его густых, непокорных волос показалось сродни нокауту, полученному им однажды в драке с циклопом. Тогда точно так же звенело в ушах и перед глазами мелькали радужные блики. — И я тебя люблю, мой несносный Ррау, — тонкие пальчики осторожно почесали его за левым рогом и у демона едва глаза под лоб не закатились от прилива восторженного счастья. — Только знаешь, нельзя ли что-нибудь придумать с твоими когтями, пока ты меня на ленточки не распустил? Меня они слегка… Ну, как бы это помягче сказать… беспокоят. Хотелось бы хоть немного ласки в свой самый первый раз. — Смеяться не будешь? — тихо буркнул Рраух, не поднимая глаз. — Есть один вариант, но я не знаю, понравится ли он тебе. — А ты предложи, там разберёмся, — ласковые руки ни на минуту не останавливались, гладили, почёсывали, зарывались в густые пряди, заставляя громадного демона расплываться от счастья. — Если что, то я предупреждал. По широким плечам тёмного князя пробежала дрожь, вокруг силуэта поднялось едва заметное марево, словно в жаркий день над горячим песком, и под замершей от неожиданности рукой Мартина оказался… человек. Пропали великолепные рога, волосы стали короче, соскользнул с плеч оказавшийся слишком большим плащ, но глаза Ррауха остались прежними, как и лицо, ставшее лишь тоньше чертами. Поднявшийся человек перешагнул опавшие с него одежды, и Мартин с изумлением проследил за тем, как он избавился от сапог и с наслаждением потянулся мускулистым телом. Так же молча Рраух сбросил камзол и бриджи. Мартин следил за метаморфозой, приоткрыв рот: — Ух ты, круто! А в зверя можешь? В этого, как его… дракона! Или нет, он тут всю комнату разрушит. Тогда в этого, крылатого — Пегаса! Можешь? Ты бы меня тогда покатал над лугом! — он, сверкая золотом глаз, в азарте запрыгал на кровати, забравшись на неё с ногами. — Ты что, совсем не боишься? — потрясённо замер Рраух, чувствуя, как оба его сердца колотятся у самого горла. — И… тебе не противно? Я ведь сейчас обычный человек. — Совсем сдурел? У меня самый крутой муж в мире! Нет, во всех мирах! Я тобой горжусь! Лови! — и Мартин, не задумываясь, прыгнул в объятья демона-человека. Обхватив своего любимого и руками, и ногами, Мартин сунулся носом в его ключицу и принюхался. — Ха, а пахнешь ты по-прежнему, вкусными специями, только уже не так сильно, приглушённее. Кардамон с корицей. Ммм, как замечательно! Обожаю! — замурлыкал парнишка. — Иди сюда, я хочу разглядеть тебя поближе. Рраух, как во сне, шагнул с ним к кровати. Медленно развернувшись, сел, придерживая с комфортом устроившегося на его бёдрах человечка. Дрожащей рукой он осторожно заправил выбившуюся пушистую прядку за ухо и погладил по щеке. Никто, кроме отца и брата не знал, что Рраух — полукровка. Люцифер несколько столетий не особо подпускал к себе единственного на тот момент сына, боясь привязаться к смертному. Но шли века, а сын обычной человечки и не думал помирать от старости. Наоборот, он сумел взять от отца столько силы, что умудрялся возвращаться живым из таких безнадёжных передряг, куда отправлял его батенька, откуда не каждый чистокровный демон смог бы вернуться. И неизменно выполнял все поручения. Люцифер уже подумывал объявить его своим преемником, когда одна из демониц осчастливила Повелителя Тьмы рождением сына. Чистокровного демона. Рраух отошел на задний план, но ни словом, ни жестом не показал своего недовольства. Люцифер, отличаясь повышенной подозрительностью, не выпускал старшего сына из поля зрения ни на минуту, и каждый раз изощрялся в поручаемых заданиях всё больше и больше. Внутренний хомяк Повелителя разросся до размеров саблезубого тигра в желании заполучить в свои загребущие лапки всё новых и новых диковинок, но Рраух лишь покорно склонял голову и уходил, чтобы… вновь вернуться. Наконец, даже папеньке пришлось признать, что старший сын следует его воле. И тогда, в редком приступе щедрости, он и подарил Ррауху собственный мир, как компенсацию за тяжёлую службу. И тайно вырезал всех, кто ещё помнил историю его появления на свет. Это умение, приобретённое от неведомой матери, умершей слишком рано, чтобы он её запомнил, помогало ему в человеческих мирах, иначе никакие силы, никакие крылья не спасли бы его от костра. Люди, такие слабые, не имеющие ни клыков, ни когтей, во время всеобщей опасности не жалели ни сил, ни собственных жизней, чтобы уничтожить врага. Наваливались и задавливали противника телами. Своими, чьими же ещё. Главное — результат. Да, он был демоном и огонь не мог навредить тёмному князю, но вот человеческое тело было уязвимо. Думаете, так просто — чувствовать боль сгораемого заживо, а потом целый год восстанавливать утраченную плоть? Хорошо ещё хоть никто не знал об этой его особенности и того, что ему дважды пришлось вплотную «познакомиться» со смертью в огне. В первый раз он был ещё слишком молод и попался по глупости, а вот во второй — его вероломно предали. Вернувшись, он отомстил предательнице, однако, от поселившейся за грудиной боли долго не мог избавиться. И только яркие синие глаза бывшего студиозуса, неуловимо перетёкшие в расплавленное золото, вытеснили всю горечь, жившую в нём годами. — Ррау, сердце моё, о чём задумался? — Мартин ласково обхватил тонкими ладонями погрустневшее лицо любимого. — Думаю, чем я заслужил такое счастье — моего супруга, — вскинув на покрасневшего скулами парнишку благодарный взгляд, Рраух искренне залюбовался. Нежный румянец соблазнительно оттенял тонкую кожу, растекаясь под горячим взглядом демона за ушки, что загорелись фонариками, спускаясь на шею, и даже ниже, на ключицы. Так и хотелось припасть к ним губами, облизать горячим языком, собирая молекулы запаха и чуть солоноватого пота, смаковать их, как самое изысканное блюдо для гурмана. Рраух и не стал себе отказывать ни в чём. Уткнувшись носом в тонкую ключицу, он глубоко вдохнул будоражащий запах, досадуя, что грубое человеческое обоняние столь слабо передаёт все оттенки аромата его любимого. С другой стороны, это позволяло не сорваться в бешеный клинч, после которого человечек мог оказаться в плачевном состоянии. На краю сознания мелькнула благодарная мысль о матери, и тут же потерялась в вихре обрушившегося наслаждения. Рраух словно проваливался в чёрную дыру, из которой не было возврата. Тонул, без малейшей надежды на всплытие, но тонул добровольно, не желая спасаться из омута чувственности и неги, поглотившего обоих супругов. Он даже не подозревал, что такое возможно. Чувства, о которых веками писали человеческие поэты и над которыми вечно потешались циники-демоны, оказались не сказкой, а правдой. Его сердца бились чуть ли не в горле, а кровь вскипала, словно кислотные озёра Адского конклава. Охватившая Ррауха смесь нежности и желания не позволяли вдохнуть полной грудью, демон мог лишь судорожно втягивать в горящие огнём лёгкие волшебный аромат, что струился от Мартина, его драгоценного супруга, его души, его личного света. И Мартин платил ему той же монетой: отдаваясь его объятиям, доверчиво льнул к груди и открывался для него со всей полнотой и ответной страстью. — Супружеский долг! Отдаётся впервые! — шаловливо хихикнул он и потянулся навстречу супругу. Время для обоих превратилось в бурлящий поток, что лишь с рассветом вынес их в спокойные воды сна. Рраух очнулся, уткнувшись носом в лохматую макушку супруга, бережно прижимая к груди раскинувшегося на нём морской звездой Мартина. Тот, судя по ровному сопению, безмятежно спал, сжимая своего мужа, словно плюшевого мишку. Всё тело демона гудело от сладкой истомы, но потянуться не было никакой возможности. Будить умаявшегося супруга Рраух не хотел. Внимательно прислушиваясь к глубокому ровному дыханию и затаив своё, он попытался аккуратно повернуться набок, но тонкие пальцы бывшего студента неожиданно с силой вцепились в его плечи. — Угомонись уже, чудовище ненасытное, — сладко зевнув во весь рот, словно котёнок, Мартин приподнял лохматую голову и упёрся острым подбородком в грудь демона. — Я, наверно, неделю ни сидеть, ни ходить не смогу. И не надейся на продолжение сегодняшней ночью, зверюга, — предупредил, прикрыв золотистый глаз. — Хотя то, что ты делал языком, мне понравилось. И когда целовал, и пальцы без когтей — это здорово. А вот за то, что щекотал меня почти до истерики — этого я тебе ни за что не прощу! И отомщу! Вот как только смогу собрать руки-ноги, — проворчал Мартин, морщась, — обязательно отомщу, можешь даже не надеяться на снисхождение. — А если я насосу себе прощение? И тогда не простишь? — вкрадчиво мурлыкнул в порозовевшее ушко Рраух. — Помнится, после этого ты сам раскинул свои стройные ножки и разрешил мне делать всё, что только моей душеньке захочется. Мартин порозовел щеками. — Ну так ты и воспользовался моей доверчивой неосведомлённостью на всю катушку, раскатал меня, как бог черепаху, — ворчливо буркнул он, зарываясь смущенной мордашкой Ррауху подмышку. — И вообще, порядочные супруги после столь активных действий в постели просто обязаны накормить свою половинку, пока эта половинка копыта не отбросила. И словно в подтверждение его слов, у Мартина громко заурчало в животе. Рраух, окончательно сбросив сон, перекатил с себя родное тельце и целомудренно поцеловал его в лоб. — Сейчас, свет мой, я мигом. Ты только отпусти меня. Мартин удивился: — Э-э? Тебе что, придётся самому готовить? А поваров у тебя нет? И вообще, я что-то ни одной живой души во всем дворце не заметил, — вспомнил он. — У тебя что, слуги невидимые, как в сказках? Или вообще никого нет? Хочешь, я помогу готовить? Я умею! Меня кухарка в детстве очень хвалила, говорила, что из меня вполне настоящий повар получиться может, — Мартин, тараторя, как сорока, попытался подхватиться с постели, но тут же, зашипев, схватился за поясницу. — Не переживай, любовь моя, мне не придётся готовить самому, — Рраух, улыбнувшись, поспешил воспользоваться минутным затишьем. — Я сейчас вот так щёлкну пальцами, и сделаю заказ слуге из Трактира, вот и всё. Тебе же понравилась их стряпня? И Рраух, всё ещё улыбаясь, действительно звонко щёлкнул пальцами. Раздался грохот. Из густого облака пыли вывалился на четвереньки птицелюд и ошеломлённо уставился на лежавшую на постели парочку. Рраух изумленно вытаращился на него в ответ и тут же с досадой прикусил губу. Демон забыл, что всё ещё оставался в человеческом теле.