Трактир "У Висельника"

Ритуал соединения Светоча и Длани готовили в спешке, заняв и Трактирщика, и принца, и обоих молодых супругов — демона и студиозуса. Последние не только в магической помощи не отказали, а и последовали за магом в Трактир, решив, что помощь их лишней не станет. Так и вышло — каждый свой вклад внёс. Рраух с Трактирщиком, поднатужившись, сдвинули тяжёлую кровать в центр комнаты. Принц, по указу Серафима поставил у четырёх ножек по толстой жёлтой свече, а Мартин, следуя словам всё того же крылатого мага, насыпал солью и золой круг, взяв в магическое кольцо кровать и лежавшего на ней бессознательного дроу. Проводив истаявших в воздухе гомункулов полным печали взглядом, Серафим, стерев со щеки слезу, принёс из своей комнаты миску с глиной, серповидный кинжал и поманил к себе принца. Маэ безропотно подошёл, закатывая рукав рубашки. Руку протянул, ничего не спрашивая, лишь поморщился, когда маг чиркнул лезвием по его ладони и велел сжать кулак, пустив кровь бежать в миску. Повторив ту же манипуляцию с дроу, маг принялся лепить из глины две фигурки размером с ладонь. Рраух, подойдя ближе, с любопытством вытянул шею. — Магия земли и крови, — выдал одобрительно, — обереги* этим двум понадобятся. — И в ритуале поддержат, — проворчал маг. Фигурки вышли легко узнаваемые: одна напоминала дроу, вторая принца. Оба оберега Серафим поставил на крышку сундука рядом с кроватью. — Ну, теперь твоя очередь настала, — сказал Серафим, развернувшись к Мартину. Тот смотрел на него доверчиво распахнутыми глазами. — Что мне делать надобно? — спросил, отлипнув от своего рогатого и хвостатого супруга. Рраух, ободряя, погладил любимого по хрупкому плечику. — Позволить в твою голову заглянуть, — пояснил Серафим, разворачивая к нему стул. — Заклятье, что позволяет управлять временем, знал некромант, чью перерождённую душу ты в себе носишь. Я проведу тебя тропами памяти и отыщу его, а затем помещу дроу и принца в кокон вне времени, над которым сама смерть не властна. Даэрон не умрёт, пока будет внутри и Светоч с Дланью соединятся. Мартин поёжился, но отступать не стал и опустился на стул. Серафим бережно обхватил его виски прохладными ладонями. — Откройся мне, — сказал тихо, — я вреда не причиню. Мартин послушно опустил веки, потянувшись за его голосом. Доверчив был в меру, не совсем уж наивный, но рядом был Рраух, а клыкастый его в обиду не даст. Мартин глубоко вздохнул, прогоняя холодок страха из-под рёбер и… провалился в круговерть света. Серафим, подхватив его за плечи, не дал сверзиться со стула обмякшему телу. Демон взрыкнул, но тут же замолк — маг шикнул на него, как на нашкодившего ребёнка. Чего шумишь, темнейший? — произнёс мыслеречью. — Ничего твоему человечку не станется. Лишь прогуляется по собственной памяти маленько. А перед внутренним взором Мартина вдруг развернулась картина: серые каменные стены, большой камин, закрытый бронзовой решёткой, сквозь щели которой видны прогоревшие поленья и языки пламени. Чучело кабаньей головы скалило внушительные клыки со стены над каменной полкой, уставленной оплывшими свечами. На стоявших вдоль стен сундуках высились горы книг и свернутых в трубку папирусов. На полках массивных дубовых шкафов стояли склянки, кувшинчики, банки, черепа зверья и разнообразные инструменты, о предназначении которых Мартин бы и гадать не решился. У арочного окна с мутным стеклом в свинцовом переплёте высилось ещё одно чучело застывшего в броске медведя с оскаленной мордой, чудовищно громадного и страшного. Опустив взор, Мартин увидел скользивший по строкам толстой книги с неведомыми письменами палец. Дойдя до конца строки, длинный ноготь поддел страницу и перевернул её. Мартин моргнул. Книга, стол и свеча на медном блюдце вдруг поплыли вниз. Сидевший за столом некромант, чьими глазами сейчас и зрел прошлое бывший студиозус, покинул кресло и не торопясь подошёл к стеллажу с книгами. Не лишённая изящества кисть с массивным перстнем на среднем пальце легла на корешок книги. От перстня тянулась тонкая цепочка, что переходила в подобие колпачка, изогнутого на манер орлиного когтя, венчавшего палец. Рука прошлась по корешкам книг, замерла ненадолго и потянула переплёт из чёрной кожи. Титульный лист книги хранил оттиск с незнакомым символом — ромб со звездой в центре. Сверху и снизу ромба размещались две изящно выписанные руны. Мартин неведомо откуда понял, что верхняя из них обозначала воду, а нижняя — твердь. Но из какого языка они пришли не знал, как и то, откуда в его голову вдруг потоком полилось знание: некромант искал заклинание, что могло возродить саму душу. Захватив книгу, маг повернулся и на краткое мгновение Мартин увидел промелькнувшее в висевшем на стене зеркале лицо — его бывшее вместилище был бледен, темноволос, строен и красив. Но взгляд сковывал лёд, а тонкие губы демонстрировали брезгливое равнодушие ко всему, что не касалось его самого. Эта красота вымораживала. Уложив книгу на стол, маг опустился в кресло. Откуда-то сбоку раздался пронзительный свист и некромант поднял взгляд к распахнутым створкам окна. Внутрь влетел мелкий ястреб-канюк и спланировал на деревянную жердь на подставке, стоявшей тут же на столе. Некромант вытянул руку погладить птицу и отвязал крепившийся к её лапе кожаный мешочек. — Что за весть ты принёс, Эринье? — спросил, растягивая завязки мешочка. На ладонь мага выпал свёрнутый в трубочку клочок бумаги. Маг придвинул свечу ближе. Его губы зашевелились, не выпуская наружу ни звука. Прочитав послание, некромант усмехнулся. — Я знал, что наш верный слуга справится со своей задачей, — сказал, подняв глаза на птицу. — Ему удалось найти Проводника душ и выкупить его у того, кто и догадки не имел, каким сокровищем обладал. Через несколько дней он прибудет с артефактом и все мои беспокойства по поводу бренного тела рассеются раз и навсегда. Я стану вечен как само время, Эринье. И когда настанет нужный час, я пройду возрождение в бессмертном теле. Некромант рассмеялся и раскрыл книгу. Палец заскользил по строкам, с губ полилось новое заклинание и воздух вокруг некроманта вдруг приобрёл плотность, а всякое движение замерло вместе со временем. Ястреб застыл, напоминая увязнувшее в янтаре насекомое: с распахнутыми крыльями и открытым клювом, а пламя свечи прекратило подрагивать и застыло желто-оранжевым столбцом. Способность владеть собственным телом сберёг лишь некромант. Подняв правую руку, он провёл по запястью левой руки отточенным серебряным когтем тонкую полосу, что тут же заполнилась кровью и продолжил вещать: — Мел ах атамот ра даг… Серафим, вынырнув из сознания Мартина, опустил руки. Мартин, глубоко вдохнув, свесил голову на грудь. Юноша спал. Рраух с беспокойством поспешил к супругу, звонко цокая по половицам копытами. Демон вновь вернул себе свой образ, но по какой-то прихоти сохранил человеческий взгляд, что сейчас был полон тревоги за любимого. Подняв Мартина на руки, демон с нежностью прижал к себе супруга. — Не волнуйся за него, — успокоил его Серафим, устало смахнув пот со лба. Волшба заметно подточила его силы. — Мальчику надо поспать, а когда он проснётся, то и помнить ничего не будет. — Тебе удалось узнать заклинание? — встрял в разговор Трактирщик. Маг кивнул. — Теперь мы имеем всё, что нам нужно. — Серафим развернулся к тан Крэсу, вытянув из кармана флакон с янтарным содержимым на самом донышке. — Подойди, — велел он принцу. Маэ стоял на коленях у кровати, слушал слабое прерывистое дыхание Даэрона и, время от времени выныривая из погружения в отчаяние, скользил тусклым взглядом по окружающему. Услышав птицелюда, Светоч поднялся. Маг протянул ему флакон. — Яд горной арахны, — пояснил он тан Крэсу, когда тот подошёл ближе. — Её укус способен возбудить страсть даже у глубокого старика. Несколько капель на чашу вина — и дроу станет твоим, пока петух за окном не прокричит. Но чтобы ваш союз закрепился навек, тебе нужно добиться того, чтобы Валл потянулся к тебе не только телом, а и душой. — А если этого не произойдёт? — Маэ, взяв флакон, сжал его в кулаке. — Если не произойдёт, то всё, что тебе останется — отпустить князя за черту, из-за которой нет возврата. Тан Крэс бросил взгляд на кровать. Тоска сжала сердце ледяными пальцами. Он знал то, что не стал договаривать птицелюд — без Длани жизнь Светоча долго не продлится, а значит, бороться ему придётся за них обоих. — Есть то, что может помочь тебе найти заплутавшую в обидах тропу к его сердцу. — Серафим вытащил из-под рубашки шнурок с расшитым кошелем, где хранил своё сокровище, подаренное ему русалом. На ладонь мага выкатилась прозрачная сфера, внутри которой ярилось светом подобие одуванчика с сотней тычинок на круглой головке. Рраух, осознав какое чудо держит в руке птицелюд, — ни много ни мало само Семя Жизни! — не сдержал восхищённого вздоха. Серафим уложил одну из «тычинок», выплывшую из сферы, в ладонь принца. — Вспомни то, что сделало вас единым, — сказал он тан Крэсу, — и вы вновь переживёте этот день или ночь. Магия не продлиться долго, но поможет тебе достучаться до князя. Согнув пальцы Маэ, он спрятал «тычинку» в его кулаке. Саркар подал тан Крэсу наполненную вином чашу. Серафим, бормоча заклинание, отошёл на несколько шагов назад и принялся вырисовывать в воздухе светящуюся сеть кокона, что поможет сдержать магию замершего времени. Оставив узкую щель, птицелюд развернулся к Маэ. — Пора, Светоч, — скомандовал он, — долго держать полог открытым не смогу, как только ты войдёшь внутрь, я замкну плетение. Дальше всё зависит от тебя. Поставив чашу у ног, Маэ принялся раздеваться. Запоздалый стыд бросил краску на щёки, но не остановил. Одежды легли на пол, оставив его нагого и беззащитного стоять перед мерцающим коконом. — Достучись до него, Светоч, — напутствовал его Трактирщик. — Не отступай, как бы твой упрямец не сопротивлялся. Тан Крэс, глубоко вдохнув, поднял чашу и ступил за магический полог. Ложе тут же окутала непроницаемая пелена, внутри которой остановилось само время. — Теперь-то что? — спросил Саркар, прерывая повисшее молчание. — Будем ждать рассвета, — ответил ему Серафим. — Бочонок эля и жаренный кабаний бок весьма помог бы скоротать время, — Рраух, зевнув, клацнул устрашающими клыками, — найдётся, чем поживится, Трактирщик? У меня, как никак, брачная ночь состоялась. Силы восстановить надобно. — Да уж найду чем, — заверил тот. — Лицом в грязь не ударю. В честь такого события лучший бочонок из подвала выкачу. Рраух оживлённо закивал: — Вот это дело! Только супруга моего спать уложим. — Комнаты всегда готовы, твоё высочество, — пробормотал Серафим, вновь вспомнив об утрате гомункулов. Теперь вся работа ляжет на его плечи и магии придётся тратить в разы больше. Прежде чем покинуть покои, птицелюд бросил на кокон последний взгляд. — Удачи тебе, Светоч, — произнёс тихо и, прикрыв дверь, провернул в замке железный ключ. Далеко со своей ношей Рраух не ушёл, толкнув ближайшую дверь, внёс Мартина в соседний номер и бережно уложил на постель. Мартин тут же свернулся калачиком и засопел, сунув в рот большой палец. Демона от умиления едва в клочья не разнесло. Склонившись к супругу, Рраух отвел от его лица пушистую прядь, чтоб щекоткой из сна не вырвала. Подтянув одеяло, он уже было собрался укутать в него Мартина, когда заметил свежий порез на его левом запястье. Ранка не кровоточила, но и затянуться не спешила. Рраух нахмурил брови. Обереги, навешанные им на супруга, должны были защитить его от любого, даже самого малого увечья. А уж простую царапину и подавно должны были затянуть сразу же. Щелкнув пальцами, демон заставил вспыхнуть свечи и аккуратно развернул руку супруга к свету. Голос Серафима, раздавшийся из-за спины, развернул его голову к вошедшему в комнату птицелюду. Маг, как и демон смотрел на запястье Мартина. — Скажи, темнейший, — произнёс птицелюд севшим голосом, — во время брачной церемонии произошло ли с Мартином нечто странное? Рраух встрепенулся, уловив исходивший от Привратника страх. — Сердце дома приняло его, — ответил честно, — Мартин сумел прочесть неведомые письмена на скрижали Сердца, что были оставлены, если верить легендам, самими богами отданного мне мира. — Что именно он прочёл? — «Имеющий крылья — не бойся взлететь. Тот, кто полюбит, должен сам умереть. Кто разделит своё сердце напополам, Сможет Смерти в глаза заявить: Не отдам!» — нараспев процитировал демон. Серафим, пошатнувшись, прикрыл глаза. Рраух с тревогой следил за птицелюдом и взревел рыком, потребовав от него ответ. — Ты подарил супругу своё бессмертие, темнейший принц, — сказал Привратник, — разделил с ним вечность. Именно его воплощения, — птицелюд кивнул на спящего Мартина, — ждал некромант все эти столетия. Бессмертное тело, что сравняет его с богами. — Ты сказал, что он не вернется! — разгневано рявкнул Рраух. — Не прорвётся, если Мартин окажется сильнее. А ты ему в том поможешь. Серафим хлопнул в ладоши и исчез прежде, чем демон успел полыхнуть на него огнём. Спалить бы Привратника не спалил, но хоть злость бы выпустил. Птицелюд появился вновь на том же месте, держа в руках пучок трав, что так бережно растил на своём огороде. — Возьми, — маг сунул травы в руки оторопевшего Ррауха, — это валарос — трава, что защитит от чужой враждебной магии. Она из моего мира, всё, что мне удалось спасти. Высуши, измельчи, ссыпь в мешочек, завяжи крепко сплетенной из твоих волос нитью и повесь на шею Мартина. Пусть носит её, не снимая ни днём, ни ночью. И ни в коем случае не развязывает мешочек. Рраух кивнул, разливая во взгляде мрак предупреждения. Пусть только сунется некрос к его возлюбленному! Пожалеет, что решил разупокоится. С принцем Преисподней лучше было не связываться. обереги* — защитники.