Я достану нам билеты в первый ряд

+++

Он уже минут пять держался за член стоя перед унитазом и бездумно глядел в треснутое окно напротив. Дымчатые облака вяло проплывали куда-то на север, унося вместе с собой и скудные мысли. Кэссиди дёрнул кулаком несколько раз — бесполезно. Член так и был зажат в руке безжизненной шкуркой. Облака плыли себе дальше.  Он умылся холодной водой, даже не уловив собственного отражения в зеркале и так зная, что выглядит дерьмово. Примерно, как человек, которому больше сотни лет, обдолбавшийся спидболом. Закрыв за собой дверь общей на этаже ванной комнаты, Кэссиди очутился в пустом длинном коридоре. Четыре утра — это самое сюрреалистичное время, между сном и явью, старым днём и новым, сновидениями и наркотическими галлюцинациями. Кэссиди любил это время, он чувствовал себя невидимкой, свободным приведением — только и пугай детишек в кровати. Он задрал руки над головой и будто сырыми сосисками затряс ими в воздухе и завыл, как неупокоенная душа, слоняющееся по старому замку в старых фильмах. — У-у-у, Каспер-хуяспер, у-у-у! — затянул он, но уже через мгновение подавился собственным воем, почувствовав затылком холодное дуло пистолета. — Да брось, если я и не давал тебе спать, то ведь можно просто попросить быть потише. — Ступай, — рыкнули ему в ответ и сильнее ткнули оружием. — Ладно, злой-злой чувак, как пожелаешь. Кэссиди не рискнул развернуться и посмотреть назад, но чёткий слух уловил, что за спиной у него минимум толпа из пяти с половиной пар ног. Да, он вполне допускал наличие кого-то на костылях. — Стучи и скажи, что ты сосед-придурок из восьмой квартиры, забыл ключи и не можешь попасть к себе. Холодная волна мерзкого отрезвляющего возбуждения и страха прокатилась вдоль позвоночника. Кэссиди облизнул пересохшие губы и занёс кулак над лакированной дверью. Тук-тук. Тук-тук-тук. — Кхем, приятель, ты извини, что беспокою, но я твой сосед. И знаешь, — дуло давило внушительно, вот-вот готовое просверлить в черепе дыру. — Черт, прикинь, приятель, я забыл ключи и теперь никак не могу попасть домой. Можешь дашь поюзать твой балкон? Я быстро, раз и всё, перемахну и уже у себя. Даже не буду смотреть на тебя, если ты вдруг в растянутых семейниках, ну таких, когда все причиндалы наружу. — Стучи, — чужие губы почти коснулись мочки уха. Тук… Ба-бах оказался настолько внезапным, что Кэссиди даже не почувствовал боли в раненном плече и то, как осколки от разлетевшейся в щепки двери впились ему в лицо. Со всех сторон послышались выстрелы, Кэссиди попытался отползти в сторону ванной комнаты, подсматривая одним глазом, как практически бритый здоровяк — его сосед, и правда в одних трусах, к слову, приличных, разносит незваных с самого утра гостей. — Господи боже! — воскликнул Кэссиди, подтягивая колени к груди, когда на него вывалились кишки какого-то одноногого гангстера. Да, да, вместо левой ноги у него была деревяшка, как у пирата, правда в разы навороченнее, может, она даже и стреляла, вот только этой функцией воспользоваться он не успел. — Ты запачкал мои пижамные штаны! Разъярённый сосед равнодушно припечатал к стене последнего, всадив в него несколько пуль с дробовика. И теперь в лицо Кэссиди было направлено ружьё и неприветливый взгляд хладнокровного убийцы. — Да, приятель, и тебе доброе утро, — гнусаво выдавил из себя Кэссиди, открывая второй глаз. — Раз такое дело, может по кофе? Но не угостили даже чаем. Правда, и не нашпиговали живот или голову свинцом. Это воодушевляло. Воодушевляло ровно до того момента, пока Кэссиди не поднялся и не оглянулся. Когда-то белый коридор был разукрашен красным, пищала пожарная сигнализация и воняло испражнениями. Надо было срочно сматываться — за окном поднималось солнце и надрывался полицейский патруль. В кладовке по-прежнему не было слышно музыки; вдоль спины скатился пот — душное местечко. Это Кэссиди заметил ещё в прошлый раз. Заноза сопел над ним, плотно обхватив голову ладонями. Прижимая уши до боли, он настырно толкался своим членом в глотку, которую Кэссиди пытался старательно расслабить. Он знал простое правило: чём глубже берёшь — тем быстрее это закончится. Но Заноза был крепким мудаком. Кэссиди вспомнил, как когда-то давно он летел самолётом в одну страну, но вот он приземлился, а это уже другая. Пока он и все люди вместе с ним были в воздухе и листали свои журналы в стране случился переворот, вот так-то. Именно тогда Кэссиди осознал, что на этой проклятой земле здесь и сейчас миллиарды людей. Все со своими судьбами, обстоятельствами, мечтами объединены в общество, разбиты на национальности, разделены государственными границами и даже если он, Кэссиди, спрячет свою голову в песок они все всё равно будут умирать, рождаться, вершить революции. Ведь не было и минуты, когда бы все до единого заснули. Жизнь не останавливается ни на секунду. Но Кэссиди выпадает из этого бурлящего потока закономерностей. Он живёт и живёт. Существует вновь и вновь, становясь невольным свидетелем, как новые и новые люди думают над тем, над чем уже миллионы раз подумали другие, говорят, что уже когда-то было сказано. — Что-то ты сегодня плохо стараешься, милый, — прошипел Заноза и шлёпнул Кэссиди по щеке. — Задумался над чем-нибудь, а? — Угхм, — только и выдавил из себя Кэссиди, позволяя Занозе трахать свою глотку, словно в последний раз. Тот замотал своими бёдрами взад-вперёд, вдалбливаясь, будто бы Кэссиди искусственная вагина, которой не требуется дышать. Духота нарастала, и Заноза уже начал поскуливать перед оргазмом, когда за дверью послышались взволнованные голоса и раздался первый выстрел. Второй же пробил тонкую стену, и Кэссиди почувствовал, как пуля разорвала ему кишки. Он взвыл от боли, где-то на периферии сознания слыша и чужой вопль. В нёбо ударило солёным и тёплым. Кэссиди на автомате сглотнул, поздно понимая, что сомкнул челюсти. Заноза стал заваливаться на него, безнадёжно пытаясь заткнуть ладонью кровавый фонтан, где ещё мгновение назад был его член. — Спокуха, приятель, спокуха, пришьём на место, даже не заметишь разницы! — Кэссиди выплюнул ополовиненный конец и поднялся с колен, как короткая очередь прошила дверь. Две пули застряли у Кэссиди в груди, одна пришлась Занозе в шею и теперь из его рта пузырилась кровь. — Вот же… Ему пришлось обхватить Занозу за плечи и присосаться к открытой ране на его шее. Когда выстрелы стихли, Кэссиди выбрался из укрытия. Казалось, что в чёртовом наркопритоне поработал озлобленный спецназ или очень серьёзные конкуренты, потому что даже с десяток обиженных торчков не способны были устроить подобную бойню. Он перешагнул через неуклюже разбросанные изуродованные внезапной смертью тела и пробрался в кабинет чёрного самого главного здоровяка. Как он и предполагал, этот самый главный восседал в своём же кресле, вот только его горло было безобразно вскрыто и похоже на раззявою голодную пасть уродливого птенца. Кэссиди суетливо обшарил карманы наркодилера. — Это карма, чувак, — он смял и спрятал приличную сумму за пазуху. На танцполе одиноко сверкал зеркальный диско шар. Несколько столов были сломаны в щепки. Было впечатление, что в клубе случился мини ураган и лишь единственный уцелевший теперь напивался у барной стойки. Кэссиди с подозрением вгляделся в эту фигуру и обомлев, присвистнул. Фигура даже не шевельнулась. — Вот уж не думал повстречать тебя вновь, мужик, — Кэссиди сел рядом со своим соседом и хмыкнул. Тот по-прежнему не реагировал. Лишь пригубил скотча. — А ты крут. До сих пор никак не забуду, как ты шмальнул через дверь и порвал тех отморозков за три минуты, ух! Сосед медленно моргнул и перевёл холодный взгляд на Кэссиди. Кэссиди глупо улыбался в ответ, разглядывая суровое лицо. Да, они встречались несколько раз до этого в коридоре и в ванной комнате, в конце концов, жили через несколько стен почти два месяца. И этот мужик никогда не здоровался. Определённо, этот тип был очень и очень опасным. До такой степени, что Кэссиди чувствовал горячее возбуждение внизу живота. Кэссиди скрутил крышку с бутылки рома и хотел было уже присосаться к горлышку, как мощный удар в рёбра согнул его пополам. Бутылка выпала из рук, и Кэссиди оказался прижатым лицом к барной стойке. Сосед навалился сзади неподъёмным грузом и придушил. — У тебя есть тридцать секунд, чтобы свалить отсюда, иначе наши встречи мне больше не будут казаться случайностью. Кэссиди попытался кивнуть, безнадёжно понимая, как фантомной жар возбуждения превратился во вполне ощутимый стояк.