Сборник драбблов по Цветочкам

Джи Ху своё слово держит и действительно с Чан Ди разводится. Ирония судьбы в том, что узнает Дже Кён об этом от Джун Пё. Нет, он не говорит так прямо, мол «Чан Ди теперь свободна, я ухожу к ней». Всё куда завуалированней, пытается обставить так, будто для её же блага это и делается. Истинный сын матери. — Мы довольно давно играем в этот фарс, — говорит. «Для кого фарс, а для кого семья» — хочется Дже Кён возразить. — Пора прекращать, так дальше продолжаться не может. Не будем более мучить друг друга. Я ведь вижу, как и тебе сложно, — продолжает со скорбным видом. «Какая наблюдательность!» — ухмыляется Дже Кён про себя. — Мой адвокат подготовил документы на развод, — достаёт папку из полки письменного стола. «Сколько же времени эти документы ждут своего часа?» — мелькает мысль. — Все условия брачного контракта соблюдены, более того на твоё имя открыт счёт, который будет пополняться ежемесячно и до конца жизни. «Откупиться пытаешься? Да иди ты со своими деньгами!» — вопит в агонии внутренний голос, но вслух Дже Кён ни слова не произносит, крепче ногти в ладони вонзает, язык прикусывает, пока привкус крови во рту не чувствует. — Наш развод, конечно, вызовет большой резонанс, пресса тут же налетит. Но посудачат и успокоятся скоро. Причину журналистам можешь назвать любую, хоть мою постоянную занятость, невнимание к тебе, хоть измены. — А если я скажу правду? — впервые за вечер подаёт голос Дже Кён. — Мне всё равно, — Джун Пё смотрит внимательно, будто в голове у себя все последствия просчитывая, — но на тебе это может сказаться не очень хорошо. «На мне не очень хорошо сказываешься ты, черствый ублюдок!» Джун Пё уходит, всучив ей в руки документы. Дже Кён в прострации сидит, в одну точку уставившись. Те пять капель уверенности иссохли уже давно, а сейчас и любви кажется не осталось, одна зависимость, болезненная, ломающая зависимость. Дже Кён моргает, выходя из оцепенения, взгляд фокусирует на сжатых в ладонях листах, хочется свою злость и боль на ком-нибудь выместить. И она отправляется к Джи Ху. Ну не к Чан Ди же... Хотя можно бы и к ней заявиться, в глаза бывшей подруги посмотреть, спросить: — Тебе было также хреново, когда я сказала «Да» перед алтарём? Когда ты думала, что потеряла Джун Пё навсегда?Только у тебя Джи Ху был... он и до сих пор у тебя есть. А у меня никого. Забавно, правда? Джун Пё так и не стал моим, несмотря на брак, Джи Ху не перестал быть твоим, несмотря на развод. Дже Кён без стука врывается в кабинет Джи Ху. Злость, отчаяние, неприятие бурлят в ней адовой смесью, и это единственное, что позволяет ей на ногах ещё держаться. — Ты сделал это?! — не то спрашивает, не то обвиняет она с порога. — Да, — уточнять что именно, не требуется. Джи Ху едва успевает встать из за стола, как получает звонкую пощёчину. Дже Кён на задворках сознания свою неправоту понимает, да только тормоза все сорваны. — Зачем? — кричит она и вновь замахивается. Джи Ху перехватывает её кисть и сжимает больно. — С каких пор я должен отчитываться перед тобой? Ни мои решения, ни мой развод с Чан Ди тебя не касаются, — чеканя каждое слово, проговаривает он. — Ещё как касается! Ты сам прекрасно знаешь! Джун Пё... — Не моя вина, что Джун Пё тебя не любит. Дже Кён отступает безвольной куклой. А вот это удар ниже пояса. Нет, она и так в курсе невзаимности своих чувств, но когда другой тычет тебе в лицо этим, почему-то особенно больно. Как добирается домой, Дже Кён не помнит. Вообще дальнейшая жизнь протекает словно под толщей воды: звуки доносятся издалека, движения размыты, свет преломлен, заглушая яркость цветов. Вот уже третий месяц Дже Кён «празднует» свой статус разведённой женщины. Смотреть на неё со смесью осуждения и жалости бармену не позволяет профессиональная вышколенность и немаленькие чаевые. В один из таких вечеров Дже Кён, заметив Джи Ху за дальним столиком, присоединяется к нему. — Джун Пё всё ещё твой друг, а Чан Ди работает в твоей клинике... я-то оборвала связи с прошлым... но у тебя так не получится. Как ты справляешься? — спрашивает она, оглядывая собрата по несчастью. — А похоже, что я справляюсь? — криво ухмыляется Джи Ху, приподнимая свой стакан. — Они, правда, щадят мои чувства, пытаются скрываться, но... — делает глоток. — Но у них плохо получается, — заканчивает Дже Кён вместо него. — Точно, — они чокаются в молчаливом согласии. Дже Кён обнаруживает, что пить в компании лучше чем одной, особенно если перед этой компанией нет необходимости делать вид, что всё у тебя отлично. — Не это я имел ввиду, говоря в прошлый раз, что мы можем помочь друг другу, — произносит Джи Ху под утро, лёжа на большой кровати отеля. — Однако, после тех слов ты поцеловал меня, — отвечает Дже Кён. — Ты сама просила. К тому же, имей я ввиду именно секс, дело тогда одним поцелуем бы не закончилось. Дже Кён слишком давно не высыпалась, слишком давно не чувствовала тепло рядом, слишком давно живет словно по инерции, и ей сейчас абсолютно не хочется прислушиваться к голосу совести своей, а уж тем более чужой. Она плотнее укутывается в одеяло и впадает в сон без сновидений.