I'll go crazy without you

***

      Его горячие губы касаются её. Идут ниже, мажут по подбородку и тонкой шее, его руки сжимают её талию, прижимая к себе. А Су Джин льнёт к нему, потому что сейчас он нежный и такой нужный, дарящий спокойствие. Все предыдущие события отходят на второй план. И всё о чём может в данный момент думать Ким, так это то, что ладони её друга большие и немного шершавые, удивительно приятные, когда те касаются её кожи. Губы мягкие и горячие, и когда они, буквально через несколько секунд после того, как школьница вдохнула глоток такого нужного воздуха, снова накрывают её, проводя языком. Зубы оттягивают нижнюю губу, из-за чего на ней появляются несколько маленьких капель крови. Одна его рука ведёт от ключицы к талии, задевая вздымающуюся грудь, из-за чего она заметно вздрагивает. Её кожа покрывается мурашками, а внизу живота начинает приятно тянуть, из-за чего она выгибается, ёрзает, задевая своими бёдрами его. Школьник рычит ей куда-то в подбородок и кусает куда-то в районе шеи. Сама целует его лицо, тихо-тихо, практически одними губами благодарит, что с ним всё в порядке. Чан Гюн касается лбом её лба, смотрит в глаза, долго-долго, успокаивающе сжимает бёдра, чуть поглаживая их. Она обнимает его, утыкаясь носом в шею. Слушает неровное сердцебиение, расслабляется в его объятиях. — Джини, боже. Прости, прости, что тебе пришлось это видеть. — он покрывает лёгкими поцелуями её лицо, а она не отвечает. Закрывает глаза, но тут же их открывает, когда видит Чжу Хона. Ужасно бледного, потерявшего много крови, лежащего и смотрящего прямо на неё. А после аккуратно кладёт свои ладони на мужские плечи, отодвигаясь. Словно пьяную в ледяную воду головой обмакнули. — Джини? — На этом и остановимся. Нужно проверить Хони, ему могло стать хуже. Я не уверена, что полностью извлекла пулю, внутри могли остаться маленькие части. — оправдание пусть и слабое, но оно было засчитано, и Им поднял руки, позволяя подруге встать. — То, что здесь было… — Не расскажу. Можешь не переживать. Школьник наблюдает за тем, как она натягивает на своё тело светлый свитер, принадлежащий Хо Соку, наблюдает за тем, как он немного намокает, натягивает на трясущиеся ноги тёмные штаны, и девушка, ведя плечом, на ватных ногах выходит из ванной.       Ли лежит на кушетке без сознания. Бинт, который был белоснежным ещё некоторое время, теперь был местами тёмно-алым, с лёгкими потёртостями. Ким садится рядом, разрезает бинт ножницами, осматривает рану, которая покрылась тончайшей плёнкой. Чжу Хон приглушённо стонет, когда она заканчивает перевязывать рану, и резко открывает глаза. — Блять. — лишь успевает сказать он, прежде чем Су Джин двигается к нему, кладёт ладони на мужское лицо, смотрит прямо в глаза и едва заметно улыбается, чувствуя, как глаза защипало. — Джини… — Хони. Я думала, что ты умрёшь… Не пугай меня больше так, пожалуйста. Она перехватывает его холодную ладонь, прижимает к своей щеке, жадно рассматривая его бледное лицо. Ли щурится, негромко стонет, из-за чего девушка сразу же вскакивает, двигается ближе, обеспокоено смотрит, как-то грустно улыбается. А затем вздрагивает, поднимая глаза и опуская уголки губ, наблюдая за тем, как в комнату вваливается компания парней. — Чжу Хон. — выдыхает Хо Сок, наблюдая за тем, как резко она одёрнула руки, повернулась к ним с каким-то злобным оскалом. Хмурится, брезгливо морща нос, увидев, что на их коже осталась запёкшаяся кровь. — Джин. — Вы убили их? Смотрит прямо в глаза, буквально прожигая их своим взглядом. Словно совсем забыла, что они похитили её. Что именно они виноваты в случившемся. — Нет, не всех. Но сильно потрепали. — Хён У тоже хмурится, не понимая подобного отношения. Не понимая, чем они заслужили его, ведь именно они её спасли, а Ли даже получил ранение. — Ты что-то хочешь сказать? — Нет, ничего. Всё, блять, ахуенно, как ты можешь заметить. Просто мы проехали мимо полиции с подстреленным Хони, который мог откинуть ласты в любой момент. И я всё думала, засекут нас или нет? Ты думаешь, что всё в порядке, что сейчас я должна спокойно сидеть здесь и хуи пинать? Она заметно повышает тон, из-за чего все начинают смотреть на неё. Наблюдать за каждым движением, за тем, как раздуваются её крылья носа, за тем, как она прикусывает губу и активно жестикулирует руками. Ли пытается остановить её, слабо хватает её за руку, но на этот раз девушка раздражённо одёргивает её и громко выругивается, чувствуя, что она больше не выдержит. Её левую щёку обжигает чужая тяжёлая рука. Ей дали пощёчину. — Ты не можешь быть такой неблагодарной. Мы вытащили тебя из такой задницы, и всё, что я слышу от тебя, это ёбаное нытьё? — мужчину в тот же миг оттаскивают назад, а Хо Сок подлетает к Ким, дотрагивается холодной ладонью до её щеки, становится немного легче. Но она всё же отшатывается от него, смотрит с небывалой злобой, но всё же аккуратно убирает его руки со своего лицо. — Вы затащили меня в это дерьмо, так что не обвиняй меня в том, что я жалуюсь! Если бы вы не творили такое, то ничего бы не случилось! Думаешь ты тут невъебаться из себя такой герой, а я сука неблагодарная?! Пошёл нахуй, мудачина! Она практически впивается в его лицо своими ногтями, хочет полностью расцарапать его. И её останавливают только сильные руки Ли, и то, что Хён У также держат за руки и за ноги. Он также говорит какие-то ругательства и буквально обвиняет её во всех смертных грехах, тем не менее она не отстаёт и со всей злостью и пренебрежением также обзывает его всякими известными ей ругательствами.       Её снова сажают рядом с Чжу Хоном, который мягко поглаживает её руку, и Ким ненадолго расслабляется, но через несколько минут снова понимает, что её охватывает страх. — Я пойду домой. — девушка говорит негромко, вставая с места, пытается улыбнуться Чан Гюну, получается ужасно и неправдоподобно. Смотрит на чёрный пуховик и кривится, увидев чужую кровь. — На такси. Можете не провожать. — Уже поздно. Как насчёт завтра? Школьница вздрагивает, когда Им хватает её за рукав. Дёргает плечом, прежде чем вырывает руку, смотрит как-то отчаянно, будто в любой момент может заплакать. Её начинает сильно трясти, из-за чего все присутствующие испуганно переглядываются между собой. Су Джин готова закричать в любой момент, чтобы её отпустили немедленно. — Нет. Я немедленно поеду домой! — повышает голос, делает несколько шагов вперёд и толкает дверь, проходя мимо парней. «Нужно как можно скорее покинуть это место» — именно эти слова крутятся в голове школьницы, пока она бежит по длинной лестнице, кажется, слышит, как кто-то произносит её имя много раз.       Но выйдя на улицу и наконец-таки вздохнув полной грудью, девушка делает глубокий вдох и устало улыбается, чувствуя, как кожа покрывается мурашками. На улице так холодно, что становится немного не по себе. Все её мысли забиты только мыслями об опасности за свою жизнь, и она даже не уверена кого боится больше — тех парней или полицию. Именно поэтому когда мимо неё проезжает полицейская машина, то школьница спешит спрятаться в одной из тёмных подворотней. Боится, что полицейские уже выехали на её поиски, что они уже всё знают. Про всё. И про похитителей, и про стрельбу, и про то, что она соврала полицейскому. Что они закуют её в наручники и отправят в тюрьму. И тогда прощай светлое будущее, прощай отец и остальные радости жизни. В полицию её никогда не примут, когда узнают не только о том, что она водила дружбу с нарушителями закона, но также воспользовалась чужим именем во время того, как несовершеннолетняя вела машину, в то время, как на заднем сидении находился человек с пулевым ранением. Она спешит вызвать такси, спустя несколько минут, кажется, безрезультатных поисков, и нарыв в своих штанах около двадцати тысяч вон. Таксист хмурится, но помятую купюру принимает и не достаёт девушку расспросами о том, что она делает на улице в столь поздний час без верхней одежды в одиночку. Довозит до нужного адреса, и школьница спешит к своему дому. Приходится барабанить в дверь около десяти минут, прежде чем она открывается и на пороге появляется мужская фигура. Заспанные глаза удивлённо смотрят на женскую фигуру, прежде чем мужчина хмурится и вопросительно наклоняет голову влево. — Джини? Но ты же должна была… — Папа! — она кидается на его шею и начинает плакать, громко и надрывно, из-за чего он смотрит на неё обескураженно и практически не верит своим глазам. Закрывает дверь левой рукой, правой рукой прижимая дрожавшую дочь к себе, видя, как она практически захлёбываясь в собственных рыданиях. — Папа! — Тише-тише. Успокойся, девочка. Её тело холодное, из-за чего мужчина заворачивает её в одеяло, как маленького ребёнка. Прижимает к себе, дотрагивается шершавыми ладонями до женских щёк, вытирая горячие слёзы. Она говорит что-то несвязное, то, что он не может понять. Иногда громко-громко вскрикивая, и в ту же секунду замолкая. Он пугается, но ничего не может поделать. Сразу вспоминает ту ночь, когда она разбудила его по неизвестной причине. Но сейчас всё по другому. Она плачет с каким-то надрывом, громко, не скрывая горячих слёз. Трясётся, не отвечает ни на какие вопросы. Необходимо намного больше времени для того, чтобы сходить на кухню и взять стакан воды. Даже напоить дочь — непростая задача, потому что она дрожит, из-за чего вода всё-таки падает на одеяло, и когда девушка поднимает на него испуганные покрасневшие глаза, наверное, думает, что её будут ругать, его сердце сжимается. Он мягко треплет её по голове, грустно улыбается, когда она надломленно, и удивительно тихо произносит: «Прости». Он удивлён, что в его дочери вообще так много слёз. Так много плакать, кажется, на протяжении нескольких часов. И даже когда Су Джин под утро засыпает на диване, её сон всё ещё беспокоен, она много ворочается и плачет, из-за чего господин Ким постоянно просыпается, чтобы проверить её состояние.       Он встаёт рано утром, готовит себе и дочери завтрак, а после по-быстрому готовит что-то на обед, его можно разогреть и не парится насчёт остального. То, что ей будет необходимо. Сейчас, практически в середине декабря, когда вся компания пишет годовые отчёты, взять отгул, пусть даже на один день — проблематично. Поэтому единственное, что необходимо сделать в этой ситуации — написать её классному руководителю о том, что его дочь заболела и не появится на занятиях по крайней мере сегодня. Су Джин просыпается в одиннадцать, с головной болью и воспалёнными глазами. Лежит на месте около минут сорока, понимая, что каждый вдох и выдох даются с большим трудом, она уверена, что это продолжалось бы ещё очень долго, если бы ей не потребовалось пойти в ванную комнату. И когда она моет руки и лицо, смывая весь пот и грязь, что была на коже, и смотрит на своё отражение, то снова начинает плакать. Буквально из-за ничего. Выключает кран резким движением, ругается хриплым голосом, громко-громко, срывая свой голос. Не может открыть дверь, и раздраженно-зло бьёт по ней кулаком, прежде чем она открывается. Доходит до кухни, где может выпить лишь стакан воды мелкими глотками. Понимает, что даже от одного запаха еды её тошнит, и с горечью выходит из кухни так и не съев ни кусочка. Думает о том, что отец старался, когда готовил для неё, снова начинает плакать в подушку, теперь как-то тихо, закрывая рот ладонью. Кажется за этот день она вставала с дивана раза три, чтобы сходить в ванную, попить воды и вернутся обратно. Слышала, как на домашний телефон звонили несколько раз, но дойти до телефона — непосильная задача, по крайней мере сейчас. Постоянно думала о Джонхане и Сынчоле, о тех людях, которые похитили её. Думает о парнях. И особенно много о Чан Гюне и Чжу Хоне. Думает о его ране, и о той пуле, которую извлекла из его тела. О ране, и о её состоянии. О Име. И о том, что они делали вместе. Становится немного мерзко от своего поведения, от того, что его руки такие приятные. Становится ещё хуже, вспоминает Чжу Хона, болезненного и удивительно бледного, но улыбающегося ей. Кажется, что она никогда в жизни не плакала так много. Стоило успокоится на минут десять, наконец-таки вдохнуть полную грудь воздуха, успокоиться и даже расслабиться. Когда Ким думает, что это прошло, и она успокоилась, стоит сделать вдох или просто одной мысли промелькнуть в голове, как новая волна слёз не заставляет себя долго ждать. И спасает только то, что школьница может заснуть, пусть даже там сны беспокойные, не дающие расслабиться, но так хотя бы проходит время, которое она бы потратила на самобичевание.       Когда отец приходит обратно домой, на улице уже становится темно, и на небе появляется полная луна, освещая всю поверхность земли мягким светом. В квартире также темно, и стоит ему включить свет, как дочь поднимает глаза, рассматривая его от макушки до кончиков пальцев. — Прости, кажется, я потеряла свой телефон. — Ничего, я просто куплю тебе новый. Считай, что это подарок на Рождество. В иной другой день он бы всё-таки отругал её, или хотя бы пожурил, чтобы подобного не происходило. Но сейчас, когда она такая, мужчина не может сказать ни слова. Она едва заметно кивает и улыбается, плюхаясь обратно на диван, прикрывая глаза. Увидев, что на кухне ничего тронуто не было, господин Ким хмурится и негромко спрашивает, что она ела сегодня. В ответ следует красноречивое молчание. Мужчина вздыхает, ставит чайник на плиту и уходит в свою комнату, чтобы переодеться и взять вещи для дочери. Завязывает её грязные волосы в пучок, стягивает свитер и джинсы, кривясь от грязной кровавой повязки на её ноге, пусть сделанной и на твёрдую тройку, но не сменённую вовремя. Он боится, что относительно глубокая рана, может загноится или что похуже. Когда он выливает на рану перекись водорода, то девушка начинает тихо плакать, сжимая своими ладошками его руку. Ей больно, и это просто ужасно. Господин Ким пытается её успокоить, негромко разговаривает с ней, успокаивает. Он пытается спросить откуда эта рана. Но получает лишь несвязный ответ       Су Джин выпивает стакан чая и съедает четыре ложки риса, от мяса она полностью отказывается, элементарно боится, что её может вырвать. Но она заставляет отца плотно поесть, удовлетворённо кивая, увидев пустую тарелку. И тогда мужчина осторожно ведёт дочь в ванну, где помогает ей вымыть волосы и вытереть потную кожу. А затем буквально относит её в кровать. Там он открывает окно, чтобы свежий воздух проникал в комнату, накрывает её тёплым одеялом, боясь, что она может замёрзнуть. Остаётся с дочерью ещё несколько часов, чтобы полностью убедиться, что она заснула. Решает заказать телефон по интернету, чтобы завтра утром или днём устройство уже было у дочери, и чтобы она могла ему позвонить в случае чего. Она болеет, сейчас слишком сильно, и ей сейчас определённо необходимо передышка, потому что если Ким отправить сейчас в школу, может произойти что-то страшное и непоправимое. Он даже сейчас остаётся рядом. Работает над отчётом, проверяет почту, на которую его работники скидывают нужные документы, почти все которые отредактированы и доведены до нужного варианта. Но раз в час-полтора заходит в её комнату, чтобы быть полностью уверенным, что с дочерью всё в порядке.       На следующий день, обнаружив в прихожей пакет с телефоном внутри. Пишет отцу сообщение с благодарностью за подарок, и вздрагивает, когда кто-то стучится в дверь. Ей требуется, кажется, минут десять, чтобы всё-таки дойти до двери. И когда она наконец-таки доходит до неё и слышит знакомый голос, то тут же закрывает рот рукой, понимая, что снова начинает плакать. Она остаётся дома ещё несколько дней. В основном спит или смотрит какие-то шоу, чтобы хоть как-то отвлечь себя от разных мыслей, но после начинает понемногу есть. Это безумно радует её отца, который насмотреться не может на то, как девушка ест, и всё подсовывает ей пачки с любимым рамёном. Её начинает отпускать. И теперь, когда отец спрашивает, что случилось в тот день, то получает вразумительный ответ — сильно поссорилась с Чан Гюном и Чжу Хоном, они наговорили друг другу много всего и чуть не подрались, из-за чего Су Джин вспылила и уехала от них на такси. Господин Ким кивает, понимая, что подобное происходило уже несколько лет назад, и они не разговаривали достаточно долго, кажется, что около нескольких месяцев, но потом они удивительно быстро сошлись. В понедельник она направляется в школу. Ярко улыбается отцу, подвозившего её, и на очередное предложение о том, чтобы ещё на несколько дней остаться дома, до рождественских каникул, которые они могут провести где-нибудь в другом месте, лишь качает головой. Выходит из машины, предварительно поцеловав отца в щёку, обещает написать, когда выйдет из школы и позвонить, когда дойдёт до дома.       И этот день тяжёлый. И не только из-за того, что она пропустила несколько дней, и поэтому почти на каждом уроке вопросительно-ошеломительно смотрела на учителей, которые пытались дать школьникам знания. Она и подумать не могла, что они могли так далеко продвинуться без неё. Чан Гюн сверлил её взглядом всё время, но попыток подойти не делал. Знал к чему это может привести. Су Джин делала вид, будто его не существует, да и никогда не существовало. Разговаривала со всеми одноклассниками, волновавшимися о её состоянии, с удовольствием проводила время с девушками и улыбалась, слушая их болтовню, которую обычно терпеть не могла. Она вообще сейчас слишком активная: помогала учителям, с удовольствием болтала со всеми одноклассниками и была крайне активной на уроках. Разговаривала о каком-то бойз бенде, о котором слышала от силы два раза, и указала на какого-то парня. Сейчас девушка могла вздохнуть полной грудью, вся накопленная ею энергия выходила наружу. Ким жила обычной жизнью старшеклассницы. Никаких нападений и покушений на неё, никаких погонь и горячего оружия. Никаких опасных для жизни Чан Гюна и Чжу Хона. Всё вернулось на круги своя. — С ним всё в порядке? — говорит куда-то в воздух Ким, когда они стоят около стенки на физкультуре. — Да. Ты вытащила все обломки пули, так что его жизни сейчас ничего не угрожает. — парень кивает, смотрит на неё, практически лоб в лоб. Она заправляет волосы за ухо, и хмурится. — Всё благодаря тебе. Спасибо. Его слова остаются без ответа. А когда приходит учитель, девушка и вовсе спешит выйти из зала. Чтобы спокойно поплакать на улице подальше ото всех. Потому что теперь она точно знает, что с Хони всё хорошо и теперь его жизни ничего не угрожает. С неба начинает идти снег. И она громко всхлипывает, чувствуя, как на её лицо падают несколько снежинок, которые удивительно быстро тают. И она оседает вниз, чувствуя, как все силы, которые, кажется, только-только были в ней несколько минут назад, покидают её совсем. И единственное, что сейчас хочется делать — это плакать. Выплакать всё, что накопилось, и больше никогда не вспоминать. Больше никогда не вспоминать о Хони и Гюне.