Коронация

После того, как в СМИ просочилась новость о том, что Роналду слился к проклятым макаронникам, лишив Ла Лигу отменной порции супа из стекловаты, стало понятно, что этот сезон будет тяжёлым. Тяжёлым конкретно для него — Жерара Пике. Потому что испанский чемпионат не может существовать без Эль Класико, а Эль Класико не бывает без личного противостояния. Никому не нужен просто хороший футбол. Интересная игра — это прекрасно, но недостаточно. Мы же в Испании! Здесь все жаждут страсти. Да такой, чтоб искры летели. Болельщикам, репортёрам и прочей футбольной тусовке подавай страдания, кровищу и вендетту, приправленные доброй порцией обвинений в нетрадиционной ориентации. В общем, свято место пусто не бывает, а раз Криш больше не в игре, то выборы новых короля и королевы выпускного бала, то есть — простите — Примеры оставались лишь вопросом времени. И пока Лео от души наслаждался свободой, играл с собакой, гулял с детьми, фотографировал жену, клал большой хуй на сборную Аргентины и — сука — переписывался с туринским павлином, Жерар всё больше и больше осознавал, в какое дерьмо он вляпался. Потому что кожей чувствовал, как капитан каталонцев тайно готовит церемонию отречения от титула королевы драмы в пользу Пике. — Ты же мой главный тыл, Жерар. На кого мне ещё положиться? — похлопал его по плечу мелкий засранец. И Пике еле сдержался, чтобы не ответить: «Положись на своего португальского пидора. Ой, простите, метросексуала. Всегда путаю эти слова», но естественно Жерар ничего не сказал. Всё-таки Лео его друг и капитан… и та ещё мстительная сука. Жерар совершенно точно не хотел становиться наследным принцем Ла Лиги, потому что чувствовал себя старым для всей этой херни, а времени, чтобы найти себе достойную замену на трон, у него оставалось очень мало. Критически мало. В первую очередь Жери, конечно, надеялся на Гарета. И поначалу мадридская Рапунцель не разочаровывала Пике. Бейл предсказуемо взвалил на себя роль Криша и из-за всех сил старался ей соответствовать. Чуть пупок не надорвал, так хотел забить. В каждом матче и, желательно, раза по три. Потуги Гарета забавно смотрелось на фоне его непроходящего синдрома Неймара. К слову, «синдром Неймара» придумал Бускетс, и применялся он к любому футболисту, которого одолевают два противоположных желания: подрочить на своего кумира и одновременно отравить его. Упоминание этого синдрома неизменно вызывало громкий смех в раздевалке каталонцев, естественно, в отсутствие капитана, потому что при Лео о Джуниоре, как о мертвом, либо хорошо, либо ничего. В общем, несмотря на кардинальные перемены в собственной команде, над Бейлом по-прежнему витала тень отца Гамлета, то есть Криштиану Роналду, и всё складывалось прекрасно: Гарет очень старался, у Гарета не получалось, Гарет грустил. Идеально. Всё. Кроме одного — страшненькая валлийская принцесска должна была выбрать себе объект для страдания, в смысле, противостояния. Мы же помним, Эль Класико — это личная дуэль? А какая может быть личная дуэль без второго дуэлянта? Да, Гарет? Но чёртов Бейл возомнил себя принцем Уэльским с сердцем холодным, как снега Гренландии, и просто играл в футбол. Просто играл! Кто в Испании просто играет в футбол? Что, неужели в «Барсе» не нашлось достойного соперника для его высочества? У них состава хватит на две полноценные команды! Уж можно выбрать хоть одного. Жерар был готов пожертвовать даже Коутиньо. Забирай, не жалко. И ещё кого-нибудь из бразильцев — на сдачу. Но Бейл просто играл в футбол. Пике ненавидел Бейла. Следующей претендентами на трон по версии Пике была, конечно, сладкая парочка из Восточной Европы, которая уже четыре сезона разыгрывала нечто среднее между латино-американской мыльной оперой и диснеевским мультфильмом «Красавица и чудовище». Только в ебанутой хорватской интерпретации Белль страдала по чудовищу, а не наоборот. И снова всё шло как нельзя лучше. Спасибо чемпионату мира! Сначала сорока-белобока в лице их, казалось бы, немногословного вратаря поделилась животрепещущим рассказом о жарких обнимашках Модрича и Манджукича после победы над Аргентиной и наблюдающим за этой сценой Ракитиче. Пике, конечно, не очень верил немцам с их неуёмной фантазией. Но Тер Штеген уверял, что информация проверенная, потому что ему рассказал об этом Нойер, тому Роббен, ему Левандовски (чувствуете, как всё ближе и ближе к хорватской границе?), а Роберту в свою очередь Нико Ковач, а он таки хорват. Жерар не стал выяснять, при каких обстоятельствах произошла столь странная передача информации, а просто поверил голкиперу «Барсы». Трагизму ситуации добавила ещё и церемония награждения чемпионата, когда внезапно пошёл ливень и маленький Лука Модрич, как по канону сопливой девчачьей мелодрамы, прятал свои слёзы в дожде, чтобы потом с похоронным видом получить золотую бутсу… или мяч… Или какой там утешительный приз дарят тем, кто не стал чемпионом? Нужно у Месси спросить, он точно знает. Жерар готов отдать руку на отсечение: у капитана сборной Аргентины есть целая комната с табличкой на двери «Хуёвые награды». Так о чём мы? Ах, да! Французы победили, хорваты проиграли, лил дождь, Лука скорбел, Манджукич злился, Иван печалился, вся Хорватия плакала. Всё складывалось максимально трагично, Ла Лига запаслась тазиками поп-корна и с нетерпением ждала нового драматичного поворота сюжета уже в рамках регулярного чемпионата Испании. Но немцы обманули всех! Потому что Ракитич вернулся в Барселону таким жизнерадостным, что от него начало подташнивать даже стойкого к жизнелюбию Луиса, а Месси вообще старался не пересекаться лишний раз с хорватом, потому что тот принимался его тискать и извиняться за игру в России. У Ивана горели глаза, он рвался в бой, без умолку говорил о чемпионате, о России, о своей семье, детях и каждому встречному пытался показать все тысяча шестьсот пятьдесят три фотографии из Загреба. При упоминании Модрича в глазах Ивана больше не появлялась вселенская грусть. Новости из столицы тоже не добавляли оптимизма, Лука был спокоен, сдержан, единственное, что его беспокоило — неуверенная игра «Мадрида». Пике был так зол на хорватов, что с мрачной радостью наблюдал, как его сборная заколачивает шестой мяч в ворота вице-чемпионов мира в Лиги наций. Ибо нечего рушить его планы. Начали страдать, так страдайте до конца. Всё. Претенденты на трон закончились, и у Жерара не было больше вариантов, кроме собственной персоны и… Не будет называть его всуе. Серьёзно. Не стоит. Не к добру это. К началу октября Пике накрутил себя настолько, что это стало сложно скрывать от окружающих. Он злился, психовал, срывался на всех подряд на тренировке, на играх и дома. Нёс какую-то чушь на интервью. Сбрил бороду и на утро понял, что выглядит без нее как уёбок. Поссорился с женой, потом с Лионелем, помирился с Шак, но поссорился с родителями, помирился с Месси, вдрызг разругался с Суаресом и наорал на Ракитича, но это нормально, потому что хорваты всё ещё бесили его. Короче, Жерара штормило, как подростка в пубертатный период, с той лишь разницей, что он уже давно не прыщавый Жери, а взрослый бородатый мужик. Да, бородатый. Слава богу, борода начала отрастать быстро, похер, что неравномерно! Игра клуба не добавляла душевного спокойствия, и хуже всего было на матче с Атлетико. Эрнесте решил, что Жерару для уверенности и более слаженной работы с остальными членами команды не хватает капитанской повязки. Пике казалось, что за пятьдесят пять минут его рука воспламенится, капитанство — это худшее, что могло с ним случится за месяц до Класико, потому что… Потому что кое-кто тоже капитан. Мы же помним, что не произносим его имя? Чем ближе час «Х», тем сильнее штырило Пике. И это заметили все. Как не парадоксально, прийти в себя ему помог вездесущий аргентинский гном. Кстати, они опять были в ссоре, причину которой Жерар даже не помнил. В общем, перед матчем с Тоттенхэмом Лео тихонечко за локоток отвёл Жери в сторонку и легонько приложил затылком об стенку. «Расслабься уже! Никто не требует от тебя сверх твоих способностей. И уж никто не кладёт тебя под… Ну, ты понял под кого. Это дело добровольное», — хитро улыбнулся Лео, и Жерара действительно отпустило. После победы в Лондоне Пике впервые задумался, а не накручивает ли он себя сам. Может, Лионель прав и он просто мнительный? Может, повышенное внимание к личному противостоянию в Эль Класико ему мерещится? Подумаешь, ушёл Криш в закат, это ещё не значит, что их с Лео славному гей-дуэту будут искать замену. В конце концов, эти двое всегда были особенными, лучшими из лучших, а принципиальное соперничество «Барсы» и «Мадрида» только добавляло остроты в их персональную войну. Роналду и Месси — примы, а все остальные, так, кордебалет. Да, Криштиану нашёл новую сцену для своих блистательных падений в штрафной, но ведь Месси остался верен старому доброму испанскому театру, а значит «Барсе» не нужна новая звезда. Жерар тешил себя этой мыслью, и с каждым днём она казалась ему всё менее абсурдной, она успокаивала и притупляла бдительность. Пике перестал дергаться и паниковать, искать подвоха в действиях и словах одноклубниках, распознавать тайный смысл в сообщениях смишников, он даже не мониторил весь тот мусор, который выливали фанаты в сеть. Жерар отпустил ситуацию, он больше не забивал голову всякой, как теперь ему казалось, ерундой. Пике с душой тренировался, проводил время с семьёй, общался с друзьями. Даже Шак заметила, что он перестал походить на натянутую до предела струну, слова жены окончательно расслабили Жерара, и он пропустил момент, когда по нему на всех парах проехал поезд прямым сообщением «Мадрид — Барселона». Месси сломал руку. За четыре дня до игры с «Интером», за неделю до матча с «Мадридом». В тот момент, когда Лионель совсем не грациозно приземлился на свою конечность, Жерар подумал, что ещё не поздно тоже себе что-нибудь сломать, врезаться в штангу, например. Слава всевышнему, в тот раз у Вальверде хватило мозгов не передавать капитанскую повязку Пике, но перед грядущими матчами это утешало мало. И если игра с макаронниками Жерара не сильно волновала (не те итальяшки, чтобы нервничать зазря), то стремительно приближающее Класико вызывало у него священный ужас. Впервые. Впервые за всю карьеру Жерара. Оставалось надеяться, что в отличие от Пике тот-чье-имя-мы-не-называем ещё не сошел с ума и не в курсе собственной скорой коронации на трон. Его вообще в футболе, кроме самого футбола, ничего не интересовало, поэтому он вполне мог пребывать в блаженном неведении относительно шумихи вокруг их пары. Тьфу! Нет никакой пары! И шумихи никакой нет! Просто повышенное внимание к защитникам двух команд, потому что они противники, соперники, конкуренты, и ничего больше! Теперь даже не партнёры по сборной. А тот парень, о котором мы не говорим, ни разу своё имя не гуглил, так что всё могло обойтись. *** Херушки, Рамос всё знал! И судя по его взгляду, даже больше, чем Пике. Всё-таки погуглил «Серхио Рамос» или — того хуже — «Рамос Пике». Впервые большому и временами грозному Жерару стало страшно. Единственное, что он мог сделать в ответ, — это растянуть губы в извиняющейся улыбке, мол: «Это не я! Это всё моя неуёмная сексуальность, твоя харизма и безудержная фантазия наших одноклубников и фанатов». Бессловесное оправдание Жерара не смягчило грозный вид Серхио. Он недовольно прищурил глаза, Жерар виновато прикусил нижнюю губу. — Оу-оу-оу, не сожгите стадион такими жаркими взглядами. Рядом с ними стоял маленький Модрич, в силу своего роста ему приходилось задирать голову. Впрочем, даже смотря снизу вверх, хорват умудрялся выглядеть вызывающе нагло, что вообще очень плохо вязалось со скромным Лукой. Серхио и Жерар перевели на него недоумевающие взгляды. Настолько синхронно, что Пике от осознания этого стало дурно. — Так вы дадите мне пройти, или будете и дальше любоваться друг другом? По коридору Камп Ноу прошли приглушённые смешки. На самом деле Модрич мог обойти их с любой стороны, благо, было достаточно свободно, но мелкому засранцу приспичило пройти на своё место именно между двумя защитниками. Серхио, молча сделал шаг назад, и Лука прошёл мимо крайне довольный собой. На свирепый взгляд своего капитана, которым тот попытался прожечь спину наглого хорвата, Модричу было глубоко плевать. — Лука, какого х… — Серх, здесь дети! — успел прервать Рамоса Тони. — И камеры, — чуть слышно напомнил Ракитич. — Но шутка зачётная. Вторую фразу Иван добавил уже громче и дал пять своему товарищу по сборной. У Пике чуть сердце не остановилось — впервые хорваты так открыто проявляли друг к другу знаки внимания, пусть и сугубо дружеские. И впервые обе команды смотрели не на них. Все, абсолютно все смотрели на Рамоса и Пике. И не просто смотрели, а так, будто знали про них какую-то грязную тайну. Что за нах?! Жерар на такое не подписывался. Он ни разу не дал повода смотреть на них с Серхио так! Он всегда был сдержан с защитником «Мадрида», старался сохранять зыбкий нейтралитет и никогда не проявлял к нему больше внимания, чем того требует статус принципиального соперника или товарища по сборной. Так почему все смотрят на него так, словно в сеть уже просочились их совместные интимные фотографии. Несуществующие фотографии! — Я думал, шесть безответных мячей достаточно, чтобы сбить хорватскую спесь, — грозно прорычал Рамос. Лука закатил глаза. Господи, что за приспешник Сатаны вселился в тихоню Модрича? Или опция «Виртуозный сволочизм» включается автоматически после присвоения титула футболиста года. Тогда с Роналду всё ясно. — Серх, я никогда не отрицал, что сборная Испании одна из сильнейших в мире, и всегда воспринимал вас как опасного соперника, тем более в тот раз тебе не на кого было отвлекаться. Пике же слился из сборной. Жерар уловил сдавленный смешок и не сразу поверил, из чьего рта вырвался этот звук. — Луис! — Что? — невозмутимо парировал Суарес. — Ты же понимаешь, что всё это бред? — Конечно, Жери, — уругваец по-дружески похлопал защитника по плечу. — Главное — смотри больше на мяч, а не… В общем, давай, чтобы не получилось, как у вас в Москве. Пике был так сильно возмущён, что не сразу спросил, на кого смотрел Луис на матче с французами, а потом им уже нужно было выходить на поле. Жаль. Шутка была хорошая. А дальше, что бы ни говорили его партнёры по команде, была только игра: мяч, соперники и жгучее желание победить. *** Он в жизни бы не подумал, что Серхио Рамос целуется настолько чувственно, касается так, что невозможно не расплавиться под его ладонями, обнимает с таким трепетом, будто держит в своих руках нечто хрупкое и очень дорогое. Жерар ожидал страсть, бурю, борьбу, а получил щедрую порцию нежности, которая совершенно не вязалась с привычными поведением и характером Серхио. Он знал другого Рамоса, напористого, упертого, даже грубого, и был готов к нему. Серх удивил. Удивил так, что Пике, отвечая на поцелуй и впитывая прикосновения к своему бедру, позволил себе подумать, что всё дело в самом Жераре, что просто он особенный для Рамоса. Они уже полчаса сидели в машине Пике на опустевшей служебной парковке Камп Ноу. Когда Рамос увидел его внедорожник, он безапелляционно сказал: «Я поведу», и, в принципе, не соврал — он действительно повёл, правда, они так никуда и не поехали, разве только умом. Серх был до одури хорош. Конечно, Жерар подсознательно догадывался, ведь именно это обещала убивающая наповал харизма защитника «Мадрида», а ещё об этом намекали его пристальный взгляд перед матчем, страсть, с которой он выходил на поле, и самоотдача, с которой он шёл на противника. Пике определенно знал, что Рамос будет хорошим любовником, но он оказался даже лучше всех предположений Жерара. Хотя не то, чтобы часто Пике думал о Рамосе в подобном контексте. Жерару было любопытно, а что же собственно стало первопричиной их жарких почти подростковых обнимашек в тачке на парковке. Либо между ними действительно промелькнула искра, которую заметили их одноклубники, но по какой-то причине не распознали они сами. Либо, наоборот, их товарищи своими вполне прозрачными намёками и сальными подколами подтолкнули защитников в бездну. Разбираться в этом именно сейчас очень не хотелось, а хотелось, чтобы Серхио и дальше продолжал вести своей широкой ладонью по ребрам Пике под футболкой, чуть сжимая пальцами бока, словно пытаясь удержать. Хотя никто никуда сбегать и не собирался. Наоборот, хотелось, чтобы вторая рука Рамоса продолжала зарываться в волосы Пике, ломая его идеальную прическу. Хотелось, чтобы Серх не прекращал самодовольно улыбаться в поцелуе от того, как Жерар охал, когда Рамос неожиданно прикусывал его нижнюю губу. Жерар хотел, чтобы это продолжалось вечно, но Серхио всё же отстранился, а потом резко наклонился и втянул носом запах каталонца за его ухом. От этого простого движения руки Пике покрылись мурашками. — Поехали ко мне в отель, — хриплым шёпотом предложил Рамос. Было сложно собрать мысли в кучу и уж тем более выделить среди них здравую, но Жерар постарался. — Ну, конечно, чтобы завтра вся Испания знала, что мы трахаемся, — снисходительно улыбнулся Пике. — Поехали в любой другой отель. — Существенная разница. Мы же такие неприметные, никто нас не узнает в Барселоне после Эль Класико. — Хорошо, — выдохнул Серхио, и Жерар понял, что это действительно «хорошо». Если бы Пике дал добро предложению Рамоса, тот бы, не размышляя ни секунды, снял машину с ручника и вжал педаль газа в пол. Оба уже были заведены до предела и готовы на любые необдуманные поступки, поэтому хотя бы один из них должен был рассуждать здраво: засветиться вдвоём в отеле не самая светлая идея, которая чревата крупным скандалом, способным разрушить их карьеру и самое страшное — семьи. Проблема была в том, что Серхио не мог наступить на горло своей похоти. Не хотел. Значит, оставалось надеяться только на Пике, на его выдержку и правильное понимание ситуации. Жерар оправдал ожидания. Но чего ему это стоило! — Тогда просто покатаемся? — снова отстранился Рамос. — Только обещай мне, что мы не разобьёмся, иначе Шак будет очень сложно придумать правдоподобную легенду, куда мы ездили вдвоём ночью на моей тачке, и почему ты был за рулём. — Обещаю вернуть тебя жене целым и, возможно, невредимым, — Серхио расплылся в своей фирменной улыбке, а вокруг глаз, в которых плясали ритуальные танцы черти, рассыпалась паутинка морщинок. Такой улыбки, как у Рамоса, Жерар не встречал больше ни у кого: открытой, подкупающей и вместе с тем настолько лукавой, будто Серхио знал все тайны мироздания. Пике вело от этой улыбки. Пике было страшно за себя. Они катались по ночной Барселоне и просто болтали. Серхио выглядел за рулём таким уверенным и умиротворённым, словно это была его машина и его город. Он не спрашивал дорогу, не ошибался в односторонних улицах и совершенно спокойно реагировал на лихачей, которых на дороге с наступлением темноты стало заметно больше. Жерар думал, что его внедорожник подходит Рамосу. В таких случаях говорят «как родной». Потому что сам Серхио и хозяин машины вообще очень похожи. Не в смысле, что они на одной волне, как-то по-особому чувствуют друг друга или между ними какая-то особенная духовная связь. Боже упаси! Никакой розовой чуши! Нет! Дело в другом. Жерар не раз замечал, насколько у них похожи вкусы, начиная с позиции на поле, заканчивая яблочным штруделем на завтраках во время сборов национальной команды. Что уж говорить о сексуальных предпочтениях! Жерар не единожды представил себя рядом с женой Серхио, и ему определенно понравилась воображаемая картина. Пилар, единственная из жен его коллег, привлекала каталонца, и он не стыдился этого. Как-то на очередной светской встрече, Пике услышал обрывок разговора между Серхио и Марсело, в котором Рамос признался, что не будь он уже занят, то подкатил бы к жене Пике, потому что Шакира — огненный огонь. Жерара заявление соперника ничуть не смутило, наоборот, он нагло подмигнул и отсалютовал бокалом шампанского, обратившему на него внимание, Серхио. Ну, а что? Он же подкатил к Шак. Но дело было даже не в женщинах и футболе, точнее, не только в них. Да-да-да. Жерар поднимает руки и сдаётся. Мужчины тоже. Их привлекают одни и те же парни. Не похожие, а именно одни и те же. Даже не парни, мальчики. Сладенькие, как сахарная вата. Притягательные на глаз и не менее приятные на ощупь. Да, им нравятся мальчики молоденькие и смазливые. Причём это не секрет не только для них, но и для половины Ла Лиги. Их хождение кругами около тогда ещё кучерявого Гризманна стало шуткой года в «Мадриде» и «Барсе», как и якобы несерьёзный спор перед матчем в Москве, когда на кону стоял аппетитный и явно совершенно неиспорченный русский Саша. Кстати, спор-то был куда более, чем серьёзный, Жерар тогда обошёл Рамоса, но русские всё равно поимели всю сборную. Они выбирали в самолёте одно и то же место, делали одинаковые заказы в ресторане, надевали на церемонии костюмы одного дизайнера и тянулись к одной банке пива после тяжёлого матча сборной. При всей разнице их характеров у них были настолько похожие вкусы, что это иногда раздражало. Честно, Жерар прям бесился, когда видел на Рамосе такие же бутсы. Господи, у их спонсора миллиард моделей, почему они как два дебила стояли в абсолютно идентичных, а их товарищи по команде гаденько посмеивались. Жерар был готов размазать по лицу блядского мадридца содержание своей тарелки, когда официант повторял вслух их заказы, а Иньеста и Иско понимающе переглядывались друг с другом, как будто они действительно что-то понимали. Пике мог бы назвать сотни ситуаций, когда ему искренне хотелось придушить Рамоса. Но не сегодня. Сегодня Пике почти любил Серхио. Ключевое слово «почти». И не только потому, что Серхио точно знал, как нужно поцеловать и до чего дотронуться, чтобы Жерару было хорошо. В отличие от сладких мальчиков-зайчиков, годных только для втрахивания в широкую кровать или узкую скамейку в раздевалке, с Рамосом хотелось проводить время: говорить о важных вещах и всякой ерунде, обсуждать любимые сериалы, покупать вредную еду в круглосуточной закусочной, стебаться над хорватами и вообще не вспоминать, кто выиграл сегодняшний, то есть уже вчерашний, Эль Класико. На подземную парковку отеля, где остановились мадридцы, они приехали, когда стрелки на дорогих часах Серхио уже перевалили за три ночи. Телефон Жерара беспощадно выводил на экран уведомление об очередном пропущенном от жены, и он не имел ни малейшего понятия, что скажет Шак, когда явится домой. Возможно, правду. Послав мысли о жене и верности куда подальше, Жерар подумал, что у жизни своеобразное чувство юмора. Ведь подсознательно он понимал, что однажды судьба выведет его к тому моменту, когда он будет целоваться с Серхио Рамосом в собственной тачке, у Серхио будут горячие руки и губы с привкусом картошки-фри. Ну, может, не так конкретно он это представлял. Возможно, в его фантазиях не было фаст-фуда, а вместо жёсткого сидения внедорожника была удобная кровать или совсем неудобная перегородка кабинки туалета на Камп Ноу. Но Жерар всегда знал в душе, что так и закончится их соперничество и дружба, которых никогда и не было. Оттого сейчас особенно смешными казались ему собственные попытки отвратить неизбежное. Серьёзно, на что он надеялся? Что всё рассосётся? Если уж кого и короновать на трон Ла Лиги, то точно не всяких гастарбайтеров из Восточной Европы. Жерар готов был нести эту ношу, если с ним её разделит Серхио. О чём думал Рамос, Пике не подозревал, но вряд ли о престолонаследии в Примере. У него было куда более важное занятие, его ладони должны были как можно тщательнее изучить упругий пресс, рельефные руки и горячие губы Жерара, чтобы увезти воспоминания об этом прекрасном теле с собой в Мадрид. Пике не хотел мешать Серхио в столь важном деле, потому что был не против обосноваться в голове и — может быть, хотя на что ты надеешься, идиот, — в сердце Рамоса. И всё же, несмотря на беспардонный напор Серхио, несмотря на лёгкость Жерара, граничащую с похуизмом, никто из них так и не решился в эту ночь перейти границы. И это было очень странно для обоих: для того, кто, не смущаясь, подходит с самым непристойным предложением к победившему противнику, и для того, кто без шанса на выбор или отказ ставит принципиального соперника на колени. Для тех, кто считает секс не поводом для знакомства, вдруг стало невыносимо тяжело хотя бы протянуть руку к рычажку, чтобы откинуть назад пассажирское сидение. Парадокс! Через неделю Жерар обязательно спросит себя: «Какого хуя?!», но в тот момент он не имел ничего против того, чтобы просто заснуть, уронив голову на колени Серхио. Блядская сопливая мелодрама! *** Рамоса будит настойчивый стук. Мерзкий, дотошный стук, который не даёт возможности вернуться обратно в царство Морфея. Кто бы это не был, он оторвёт ему ногу за испорченный сон. Серхио неприятно ведёт затёкшими плечами и слышит в ответ невнятное ворчание. Рамос с трудом открывает глаза и видит лохматую голову Пике на своих коленях. Он не помнит, во сколько они заснули. Кажется, Жерар рассказывал, как впервые вышел на поле в составе «Барсы», когда засопел на полуслове. Серхио сладко улыбается, вспоминая ночное путешествие по улицам Барселоны, и зарывается рукой в мягкие волосы ещё не до конца проснувшегося Жерара. Стук вновь отвлекает его от приятных мыслей. Серхио оборачивается, чтобы послать нарушителя их идиллии в долгий пеший поход. На Рамоса смотрит Модрич совершенно обречённым взглядом. Приходится опустить стекло. — Ну? — Мы выезжаем через час. Думал, ты захочешь умыться и собрать вещи. — Как ты нас нашёл? — Серхио не собирается любезничать с Лукой. — Это было несложно, — усмехается Модрич. — Спросил у охраны, не приезжал ли ночью огромный, уродливый внедорожник. — Иди ты, — зевая, говорит Жерар и сладко тянется. — Серх, я думаю, тебе пора. — Ага. Лука, погуляй. Модрич закатывает глаза и отходит от машины. — Ну, пока что ли? — мямлит Пике. Господи, он за одну ночь превратился в сопливую школьницу?! — Ага. Они долго молчат, хотя намерения обоих очевидны. Первым срывается Жерар, Серхио отстаёт на долю секунды, и они предсказуемо и ощутимо больно сталкиваются носами. В результате, вместо до тошноты романтичного поцелуя получают дикий ржач, на который оборачивается Модрич. — Ладно, увидимся, когда увидимся, — всё ещё смеется Пике, потирая ушибленную переносицу. — Ага, — также отвечает Серхио и выбирается из машины. — Это из «Одиннадцати друзей Оушена», я знаю, — самодовольно добавляет Рамос в открытое окно. — Вообще-то изначально эта фраза из фильма «Шулера» девяносто восьмого года. В нём тоже Дэймон играл. Но тебе простительно, — иронично отвечает Пике. — Иди на хрен, умник, — в словах Серхио нет злобы или агрессии, поэтому они снова смеются, перед тем, как Жерар поднимает стекло. Не выходя из машины, он перелезает освободившееся водительское место, и уже через несколько секунд внедорожник скрывается в лабиринте парковки, перед этим просигналив на прощание. Когда Пике уезжает, Серхио и Лука медленно бредут в сторону лифтов. По почти пустой парковке их шаги разносятся гулким неприятным эхом. — Ты же понимаешь, что поддерживать тайные отношения — это очень большая проблема. Придётся завести специальный счёт в банке, а лучше — два, и, конечно, не в твоём. Снять на кого-то жильё в каком-нибудь удалённом районе. Сразу определи круг доверенных лиц. Ещё нужно хорошо продумать, как перемещаться между Мадридом и Барселоной, потому что слишком частые авиаперелёты неизбежно вызовут… — Так, стоп-стоп-стоп! — прерывает рассуждения Модрича капитан «Мадрида». — Во-первых, откуда ты всё это знаешь? Во-вторых, кто сказал, что я собираюсь поддерживать отношения с… Пике? Я вообще не собираюсь заводить никакие другие отношения, помимо тех, что у меня уже есть с Пилар. Лука останавливается у лифта и смотрит на Рамоса, вопросительно изогнув бровь. — Не собираешься? — Конечно, нет! Бровь хорвата ползёт ещё выше и ещё вопросительнее. Пауза затягивается. Рамос обречённо вздыхает, на его лице читается вселенская усталость от тупизны членов его команды. — Нахрена мне это, Лукита?! — То есть это не ты сейчас лизался с Пике, будто малолетка в машине своего бойфренда перед тем, как мамаша загнала тебя домой? Серхио всерьёз задумается об обряде изгнания демона из Луки Модрича, потому что раньше их маленький хорват себе такого не позволял. Рамос даже догадывается, какой бес перетащил Луку на тёмную сторону силы, испоганил их сладенькую Лукиту. След грёбанных макаронников прослеживается и здесь, будто мало им одного Криша. Видит бог, если Лига Чемпионов сведёт «Мадрид» с туринскими шлюхами, он каждому ногу откусит, а некоторым и голову. Некоторым хорватам, например. Некоторым хорватам с шикарными скулами. — Так почему нет? — снова спрашивает Лука, возвращая Серхио из размышлений о новом принципиальном сопернике. — Эм, а почему должно быть да? Мы неплохо провели с Жераром время: пообщались и не только. Но продолжение — нет, увольте! Я на такое мозгоёбство не подписывался. Это же, блять, Пике! Пике! Заноза в заднице, мастер тупых шуток, человек-подними-руку-выше-всех-на-чемпионате-мира. Спасибо, не надо. — И при всём этом не говори, что тебе с ним некомфортно и ты не хочешь его трахнуть, — Лука улыбается так хитро, что его лицо приобретает схожесть с лисьей мордочкой. Умилительно и жутко одновременно. — Хочу, — честно отвечает Серхио. — И не собираюсь отказываться от своих намерений. Может, при следующей встрече в Мадриде или ещё где. А может, и нет, как сложится. — И ты помнишь, что Жерар больше не в сборной? Поэтому ваша следующая встреча может состояться ой как нескоро. Рамос отмахивается и нажимает кнопку вызова лифта, дотошность и въедливость Модрича начинает его подбешивать. Что он вообще хочет от него? Чтобы Серхио сказал, что будет скучать? Пф-ф-ф, уж по кому-кому, а по Жери он точно тосковать не будет. Не-а. — Значит, увидимся на следующем Эль Класико, — не поворачиваясь, отвечает Рамос. — Через полгода? — Через полгода. — Что ж, это будут самые долгие полгода в твоей жизни, капитан, — пожимает плечами Лука и заходит в лифт. Через месяц Пике достанет всех: команду, тренерский штаб, собственного агента, друзей, жену, домработницу и няню детей. Почти весь состав «Барсы» перестанет с ним разговаривать, Ракитич пошлёт его на хер, Месси признается, что готов сломать об его голову другую руку, а Вальверде спросит, не хочет ли Жерар отдохнуть, и отправит его тренироваться по индивидуальной программе, потому что, видит бог, Суарес держится из последних сил, чтобы не отгрызть Пике ухо или что-то посущественнее. Шакира впервые за их долгую и по большей части счастливую семейную жизнь запустит в мужа тарелку, а агент Жерара запишется к психологу и задумается о смене профессии. Через месяц Рамос не будет проявлять никаких признаков смены настроения. Он будет также упорно тренироваться, стебаться над кукулей Бейла и короткими ножками Модрича. По субботам он будет устраивать барбекю во дворе своего шикарного дома для одноклубников и их семей. Ни один мускул на его лице не дрогнет при упоминании Жерара Пике. Через месяц и два дня Серхио обнаружит себя в аэропорту Мадрида с билетом в бизнес-класс до столицы Каталонии.