В танце под луной

      Моё запястье полыхало адским огнем от стальных натисков Уилла. Я чувствовал его злость, нет, ярость. Её невозможно было не чувствовать — душила не хуже самой настоящей петли. Мне конец.        — Уилл, отпустите! — меня как тряпичную куклу затащили обратно в ненавистный замок. Уперся ногами в пол, свободной рукой попытался зацепиться за ручку двери. Я сумел сдержать напор Уилла, и, кажется, это больше разъярило его. Во мне вспыхнула обжигающая злость. — Я больше не собираюсь плясать под вашу дудку! — с силой дернул руку, чужая хватка на долю секунды ослабла, а затем с большей силой впилась в запястье. Я сморщился и зашипел: — Не собираюсь находиться в этом замке и видеть вас каждый проклятый день! Вы мне в конец осточертели! — сильный толчок за руку, настолько сильный, что я не сумел удержаться за ручку двери, и та «с мясом» вырвалась и рухнула на пол, а я оказался почти вплотную к гневному Уиллу. Казалось, еще вот вот и его глаза вспыхнут настоящим огнём. Он продолжал молчать. Его злость нарастала. Глаза холодели с каждой секундой.       Мой страх пропал. Злость и ненависть застелили глаза, грудь сжалась от необъяснимой тяжести. Я сам придвинулся ещё ближе к мужчине, так чтобы он отчетливо мог ощутить мою ярость.        — Я возвращаюсь домой. И вы больше никогда меня не увидите, слышите, Уилл?! Никогда! — голос повысился на несколько тонов, и эхо разлетелось по ледяной пустоте темного холла. На полу появились тускло-зеленые полосы лунного света, похожие на отсвет какого-то зловещего фонаря. В глазах Уилла, в которые я с ненавистью смотрел, возникли хорошо заметные блики от луны. Зловещей, отвратительной, мерзкой луны!        — Никогда, говоришь? — тени заплясали по лицу Уилла, выхватили напряженные желваки и суровые, горящие в лунном свете глаза.       Я замялся, попытался отступить, но тут же ощутил сильные руки на ребрах, меня подняли над полом, а затем не слишком осторожно закинули на плечо. Ох, проклятая луна, что же он делает?! Я начал брыкаться и шипеть. Вцепился ногтями в спину мужчину, а затем со всей силы заколотил по ней кулаками,        — Отпустите! Немедленно!       Его спина оказалась твёрже камня. Меня игнорировали. Даже мои удары, которые, уверен, были достаточно тяжелыми, не вызвали в нём никаких эмоций. Но когда в кромешной темноте здоровенного замка расслышал звук открывающейся двери, тут же утих и замер. Почувствовал, как Уилл сделал несколько шагов, после чего в глаза бросилась полная луна, висевшая за стеклами широкого окна. Рассмотрел в рассеивающейся тьме массивный стол, напротив него кровать, шкафы…       Холодное осознание ударило в голову. Проклятая луна, это же чьи-то покои… Сердце пропустило удар, и мне не хотелось даже думать, кому они принадлежат. Меня вновь обхватили за талию, я не успел даже среагировать, как спина коснулась чего-то мягкого. Руки тут же схватились за мягкую ткань, ощупали, и я убедился, что действительно нахожусь в чужой постели. Тело сковало ледяным ужасом.       Моё дыхание участилось, злость вмиг исправилась. Дикий страх, какого никогда я до это времени не испытывал обжег грудную клетку.        — Луноликий мой, — Уилл стоял напротив меня. Его взгляд пронизывал холодом и не сулил ничего хорошего. — Пора бы тебе уяснить несколько моментов, — он плавно прошёл в сторону окна, его руки изящно взметнулись к шее, и он тут же принялся развязывать галстук. Зеленоватый лунный свет исказил его лицо. Теперь мне казалось, что вместо идеальных пропорций, присутствовали звериные, хищные, зловещие черты.       Жуткая, пугающая картина.       Уилл ловко расправился с галстуком, и вновь оказался напротив меня. Страх ударил в голову, ломая застывшие льдинки в теле. Я сорвался с места, но мои руки и ноги запутались в мягких покрывалах. Несколько отчаянных рывков. Рык позади придал сил, я высвободился, устремился к самой двери. Прочь. Прочь из этой комнаты. Прочь от Уилла и этого проклятого замка. Пальцы коснулись холодного металла ручки. Секунда. Из легких выбился воздух, ноги оторвались от пола, чужие руки до боли сжали талию, а затем швырнули на кровать. Чудом не ударившись об изголовье, не теряя ни секунды, извернулся, вновь попытался ускользнуть. Резкая боль в запястьях отрезвила, словно пощечина. Уилл перехватил мои руки, свел их над головой, вдавливая в постель.       Я замер, боясь дышать. Смотрел в его потемневшие от злости глаза, и мысленно отсчитывал последние секунды своей жизни.        — Ты, — сдавил запястья сильнее. Я зашипел и зажмурился. — Ты мой, — прорычал так злобно, а я сжался от страха. — Твоя душа принадлежит мне. Твоя воля принадлежит мне, — с каждым словом его когти впивались в кожу рук. В лучшем случае останутся синяки. Я ощутил влагу в глазах. Что-то скатилось по щеке. Очередной порыв боли — намного сильнее, жестче предыдущих. — Каждая твоя слеза всецело принадлежит мне.       Я глотал болезненный страх. Это не может происходить со мной. Не верю. Бесконтрольная дикая паника овладела всем телом, когда моё горло сдавили.        — Посмотри на меня! — настоящий приказ.        Я не подчинился. Не мог.       «Воздух. Мне его… не хватает… Он убьёт меня…».        — Если ты сейчас же не откроешь глаза, я выпущу его, Ранделл. Дам полную волю, и лишь луне будет известно, что тогда произойдет, — рука с шеи переместилась на скулы, резкая боль пронзила лицо, он сжал их, не позволяя отвернуться.       Его голос хриплый и низкий. Звериный. Он собирался выпустить его. Своего зверя. Ночного кошмара. Я задрожал сильнее, раскрыл глаза и встретился с его. Они полыхали ярко зеленым светом. Светом альфы.        — Нет! — закричал, нога согнулась в колене, ударила Уилла точно в живот. Его секундное замешательство — мой шанс на спасение. Я вывернул свои руки из захвата, извернулся, соскочил с кровати, поскальзываясь и падая на пол. Тихий вскрик заполнил комнату, но я не обратил внимания на боль. Поднялся, метнулся к самой двери. На этот раз я сумею. Позади раздался поистине звериный рык. Он рассек воздух, и, кажется, почти лишил меня сознания. Он повторился. Совсем рядом. Меня сбили с ног. Мягкий ковер не облегчил падение — лодыжка неприятно заныла. Я не успел даже среагировать на нее, как меня в который раз за этот вечер подняли над полом и хорошенько впечатали в стену.        — Глупая, глупая Луна! — голоса Уилл был нечеловеческим. Так рычит волк, готовый напасть. Покалечить. Разорвать. Убить. Но дрожь по телу прошлась от слова, которым он назвал меня. Так называют свою пару. Истинную. Ту, которая предначертана тебе самой повелительницей ночи.       Ситуация приняла наихудшайший оборот. Крепкие руки на горле приносили мучительный дискомфорт, а сердце готово было остановиться от большого стресса.       — В…олк?.. — сквозь обжигающую боль сумел прошептать имя того, кто мог мне помочь. Я чувствовал — еще немного и я утеряю связь с реальностью. Уилл меня задушит. — Волк… помоги мне… — очертания стали расплываться, зловещее сияние зеленых глаз, которые внезапно стали насмешливыми, постепенно гасли.       А внутри, в самом сердце, в доме моего зверя, была пустота. Ледяная, безжизненная пустота.        Тиски исчезли с шеи, возвращая меня к реальности. Ноги подкосились не удержали, я плавно соскользнул на пол, но чужие сильные руки подхватили мое ослабленное тело. Голова кружилась, я пытался сфокусировать взгляд на расплывающемся потолке, который почему-то двигался, а затем вмиг перестал. Я ощутил, что вновь лежу на чём-то мягком.        — Ты весьма глуп, луноликий мой, — лицо мужчины, уже более человечное, нежели несколько секундами ранее, внезапно возникло надо мной. Горячие пальцы мягко перехватили запястья, поглаживая их. — Когда ты убежал от меня, у тебя было столько возможностей зарядиться энергией луны, — пальцы на запястьях переместились выше. — Ты мог дать мне достойный отпор, — он задержался на плечах, очертил ключицы. — В конец концов мог вернуться домой, — пальцы вновь сжались вокруг шеи, но на этот раз без намерения задушить или покалечить. Я зажмурил глаза, отвернулся от Уилла, ощущая жгучую обиду на самого себя. Он прав как никогда. У меня была возможность и не одна. Но желание поскорее очутиться дома затмило здравый рассудок. Теперь я пожинаю плоды своей глупости.        — Но я хочу, чтобы ты понял, — копошение со стороны заставило меня взглянуть на Уилла. Его глаза вновь начали сиять зеленым светом. Пугающим, диким светом. Мои запястья не слишком осторожно подняли над головой, я не успел среагировать, как их что-то туго стянуло.       Страх поднялся из самого сердца. Я задергал руками. Путы были невероятно крепкими.       Нет-нет-нет.       — Ты мой, Ранделл. И всегда будешь моим, — он буквально разорвал мою рубашку, обнажая вмиг покрывшееся мурашками тело.        — Нет, Уилл, пожалуйста, не надо, — собственный голос был тих. Абсолютный страх добавил ему хрипоты. — Уилл?.. — страх, что он вновь выпустит своего зверя давил на грудь, не позволял сопротивляться в полную силу.       Уилл прижал меня к себе, так крепко, так по собственнически. Шумно выдохнул, и то ли со смехом, то ли со стоном произнес на самое ухо:       — Никому не отдам.       Он запустил руку мне в волосы, переплетая их, после чего несильно сжал, оттянул, открывая себе полный доступ к моей шее.        — Прошу вас, — я выгнулся, всхлипывая. — Остановитесь. Я сделаю, всё, что хотите, пожалуйста…       Словно не слыша моих просьб, припал к шее, покрывая ее маленькими поцелуями. Жар охватил тело, размывая границы реальности. Огненные мурашки заплясали на макушке, спускаясь к спине. Мои глаза непроизвольно закрылись, и я солгу, если скажу, что мне было неприятно. Но я точно знал — на ласки откликается лишь тело, рассудок же вопит о помощи, о мольбе прекратить. И если над откликом тела я не властен, то буду ненавидеть себя всю оставшуюся жизнь, если не приложу усилия высвободиться. Я нахожусь в сознании. И я не хочу, чтобы надо мной надругались. Я должен бороться.       Путы на запястьях убивали все шансы на освобождение — слишком тугие, поэтому я не придумал ничего лучше, чем просто свернуться в позу эмбриона, закрывая доступ к телу.        — Если прикоснетесь хоть еще один раз, я буду кричать, — сказал, как можно громче и увереннее, всей душой надеясь, что это вразумит мужчину.        — Твои крики будут настоящей усладой для моих ушей, волчонок, — мягкий, хриплый смех раздался над самым ухом.       Меня прошиб ледяной озноб. Этот оборотень совершенно не в себе. Я сжался еще сильнее и в полном отчаянье закрыл глаза. Я все еще грел веру, что мой волк отзовется и спасет меня от смертоносных когтей Уилла.       Но внутри была звенящая пустота.        — Ранделл, прошу тебя, расслабься, я не хочу делать тебе больно, — его спокойный, человеческий голос постепенно стал приобретать угрожающие, звериные ноты. Он вновь теряет контроль над своим зверем!       «Волк, сейчас ты нужен, как никогда!», — всхлип страха и безысходности сорвался с пересохших губ. Мышцы нещадно ныли — настолько сильно я сжимал их в попытках защититься от Уилла.        — Прошу вас, Уилл, умоляю, я… я не хочу, — дрожь окатила тело, заставила сердце забиться в бешенном ритме. — Вы меня пугаете…       Истошный крик рассек чудовищную тишину, раздирая горло, когда до ужаса сильные руки вонзились в ноги, потянули на себя, лишая последнего шанса на такую крохотную защиту. Я оказался подмят под Уилла, полностью раскрытый, беззащитный, и такой доступный. Меня затошнило, когда удлинившиеся, звериные когти провели по внутренней стороне бедра. А затем он припал к моей шее, ключицам и груди, целуя, а после горячим дыханием исследовал тело. Он спускался всё ниже и ниже, охватывая своим влажным ртом всё, что встречалось на пути.       Колющая боль пронзила нижний участок живота,        — Наконец-то, наконец-то ты будешь принадлежать мне, о Лунный, — теперь уже говорил со мной не Уилл. Настоящий зверь. Дикий, безжалостный, кровожадный зверь! — - Только мне, — его когти разорвали тоненькую ткань брюк, царапнули кожу, поднимаясь всё выше и выше к месту, которое никто не должен видеть, и уж тем более трогать.        — Не смей! — мышцы напряглись до предела, я поднял колено вверх, нанес удар прямо в живот, в ответ получая лишь рваный вздох. Промахнулся. Глаза Уилла засверкали ярче, а из самого утроба поднялся настоящий рык.       Зверь рассержен.       Страх ударил в голову. Я с трудом извернулся, хоть сделать это со связанными руками было почти невозможно. Спиной ощутил, как зверь приходит в себя. Его злость крепчает, а значит расправа близка. Секунды на счету. Я ногами оттолкнулся от мягких простыней, свесился с конца кровати, готовясь к болезненному падению, да вот только меня подтянули назад, и я на секунду задумался, а на что, я собственно рассчитывал?       Оказавшись вновь вжатым в матрас, услышал треск ткани, и через мгновенье мои ноги резанула прохлада проклятой комнаты.        — Ты добегался, Лунный, — очередной рык, за которым последовал еще один треск, но на этот раз не брюк, а того, что было под ними. Зверь безжалостно разорвал мои шорты — последнее, что отделяло ягодицы от его острых когтей.       Тошнота подступила к горлу с осознанием собственного провала. Я не смог защитить себя.        — Не надо, пожалуйста, — тихая мольба, которая была сказана ради мольбы — я уже ни на что не надеялся, и уж точно не верил, что зверь меня отпустит. Я обернулся к нему, он замер, а затем провел рукой по моей спине, заставил задрожать. По-звериному оскалил белоснежные зубы, которые сверкнули, отразив лунный свет.        — Я бы не притронулся, — его голос был хриплым и недобрым. — Но ты посмел ослушаться меня! Посмел сбежать, — он вновь прикоснулся к бедру. Я задрожал, полностью лишившись возможности говорить. Безвольно уронил голову на подушку, скрывая от зловещей ночи страх, отразившийся на лице.        — Столько раз проявлял непослушание, Лунный, но сегодня был самый край, — он запустил свои пальцы в мои волосы сжал их, заставил приподнять голову. — Теперь ты будешь знать, что за каждым неповиновением следует наказание.       С моих губ сорвался болезненный вздох — поскорее бы уже всё закончилось.       А затем… затем я ощутил влажную прохладу в самой промежности.       «Если он продолжит…», — внезапная мысль заставила сильнее сжаться. — «Это будет конец. Не переживу…».       — Р-р-асслабься, белый, иначе будет гор-р-аздо больнее, — этот голос не принадлежал Уиллу. Голос одичавшего зверя. Зверя, который спустя продолжительную охоту на дичь, наконец, ловит её, а после безжалостно ломает, разрывая в клочья.       Стены в комнате стали сужаться, боль в запястьях от слишком тугих пут иголками отдавала в локти, а жгучий дискомфорт в заднем проходе в какой то момент прекратился. И я осознал:       Всё только начинается.       Внезапная, колющая боль прошибла всё тело, окутала черной пеленой мозг и вырвалась в истошном крике в ночную тишину. Боль. Так адски больно. И вновь всё прекратилось. Ощущение чего-то инородного пропало, чтобы сквозь мгновение появиться снова, но гораздо ощутимее предыдущего.       Мое тело прошиб смертельный пот. Не со мной это все происходит. Не может быть.        — Нет!.. Нет… пожалуйста, умоляю… — очередная жалкая попытка сопротивления была тут же пересечная — чужое тело буквально вдавило в простыни, не давая пошевелиться.       — Пр-р-рекрати сопротивляться. Пор-р-а бы уже понять — это ни к чему не пр-р-риведет, — хриплый низкий голос был полон звенящей ярости.       Ненавижу!       Грубые тиски сжали бока, резко перевернули на спину. Яркий свет луны ослепил глаза, я зажмурился и отвернулся. Будучи полностью лишенным сил, мои сопротивления не приносили особого результата, но сама мысль о том, что я хотя бы пытался, не давала полностью проникнуться отвращением к собственному телу. Жгучая боль мгновенно пронзила поясницу и отстрелила в рёбра. Я почувствовал, как стал задыхаться. Еле-еле, сквозь пелену слез, застилавшую глаза, сумел увидеть горящие зеленым пламенем глаза и искаженные звериной ипостасью лицо.        — Мой. Ты только мой! — утробно рычание, сопровождаемое адской болью в промежности, принесло с собой тошнотворный запах крови.       Толчок.        — Нет! — плача, зовя на помощь и почти умирая от страха и унижения, в ужасе и отчаянье сложил связанные ладони в единый кулак, замахнулся. — Никогда я не буду твоим! Никогда! — попытался нанести удар, но сильные руки, с удлинившимися когтями перехватили запястья. Когти беспощадно вонзились в кожу, разрывая ее до крови.       Толчок.       Боль, страх и унижение смешались со слезами и кровью, от запаха распаренных тел и жара, подымавшегося от них, тошнота подкатывала к горлу.       Толчок.       Собственные крики утонули в зловещем рычании Зверя. Ярчайший свет луны ослепил на мгновение, а потом, словно в дымке, я увидел собственную фигурку в стоящем напротив постели зеркале. Бледный, немощный, со множественными синяками и царапинами. Я витал от паники к забытью, когда более массивное тело особо точно прислонялось ко мне.       Толчок.       В просветах памяти всплыл образ дома и отца. Я так и не успел вернуться домой. Но что скажет отец, узнав, что надо мной надругались?..       Толчок.       Мир вокруг стал вертеться, невыносимая боль гасла, тело словно наливалось свинцом. Все звуки доносились как из-под толщи воды.       Толчок.       Я омерзителен. Мое тело омерзительно. Грязный, слабый и использованный.       Толчок.       Отец никогда не узнает об этом.