В танце под луной

      Сознание темными дырами возвращалось в мое тело. Пелена спадала с глаз, чтобы я мог в полной мере войти во вкус происходящей со мной реальности. Зеленые глаза полыхали адским огнем, они смотрели прямо на меня. Снова и снова, как только я приходил в себя, видел только их. Их зеленый свет был для меня маяком, который словно оповещал о том, что вот-вот я вновь почувствую боль. Стоит только подождать, когда к моему телу вернется привычная мне чувствительность. А затем все по кругу. Безысходная боль. Собственные крики. Звериные глаза. Темнота.       Но в какой то момент цикл оборвался. Пелена в очередной раз спала с глаз, я вернулся в реальность, но на сей раз меня не встретила ядовитая зелень. Осталась боль, чужие прикосновения, но пред глазами был лишь серо-белый цвет, смешанный с ночной темнотой. Я почувствовал острые когти на своей спине, и тут же догадался, что просто лежу на животе. Я старался не вникать в конкретную позу, ведь понимал, что таким образом прочувствую все «заработанные» за ночь синяки и ссадины, а может и полноценные, глубокие раны. Голова гудела, мир стал вновь кружится, как и в те разы, когда я вновь должен был проваливаться в спасительную тьму, но сейчас в нос ударил резкий запах спирта. Спины коснулась прохладная влага. Мелкие ссадины тут же дали о себе знать. Вихрь ослепительной боли заблестел искрами перед глазами. В нос ударил запах крови. Я попытался обернуться, через силу превозмогая резкую боль. Я не мог толком ничего увидеть, кроме безумных глаз Уилла и блеснувшего в его руке… КИНЖАЛА?       Ужас разорвал душу на крохотные осколки, которые острой болью вонзились в сердце, призывая его биться в бешеном темпе.       — Уилл! —крик полный отчаянья и страха поцарапал больное горло. — Что… что вы делаете?! — тело не слушалось. У меня не было сил даже на то, чтобы дернуть рукой.       Дикое рычание сопровождалось очередной резкой болью, которая мученическим вздохом вырвался из груди. Из глаз брызнули предательские слезы. Боль была настолько сильной, что мне казалось, что кожу живьем сдирали острыми когтями, а после издевательски посыпали солью.        — Уилл! Умоляю, мне больно! — я перестал слышать и понимать, где нахожусь. В глазах резко стало темнеть. Мне казалось, что я вот вот провалюсь в бездонный океан безумной боли. Запах крови разъедал легкие, жжение в спине, казалось, полыхало смертельным огнем. Еще один порез. Острие лезвия разорвало плоть, воздух застрял в горле, я дернулся, и в тот же миг вспышка ослепительной боли выжгла сознание, разорвала мир, утопив меня в океане сплошной боли и беспросветной тьмы.       Этот чертов сон снился мне каждую ночь. И каждый проклятый день он не выходил из головы. Я будто бы раз за разом обречен погружаться в жестокие воспоминания той зловещей ночи. В ночь, когда мое тело лишилось всех своих сил, когда мою душу истерзали в клочья, раздавили и смешали с кровавой реальностью. Умирающая половинка ледяной луны выхватила во тьме мои ноги, что безвольно свисали с края кровати. Не хочу спать. Не хочу опять возвращаться к кошмарам.       Я сбился со счету. Не то чтобы я его вообще вел, но я действительно не мог понять, сколько дней прошло с той ночи. Я каждый день даю себе обещание, что больше никогда о ней не вспомни, и раз за разом нарушаю его. Те события словно преследуют меня. Если не в реальности, в виде незаживших ран, так во сне обязательно добьют. Подавленный вздох рассек ночную тишину. Я осторожно слез с постели. Прошелся по комнате. Я из нее с тех пор так и не вышел. Несмотря на то, что здесь все напоминает о переживших ужасах, я не осмеливался покидать ее пределы. Архаэль понимал меня, и не наставил. Не знаю, что бы я делал без него. Он скрашивал мои серые будни, и редко, но все же задерживался до полуночи, разговария со мной обо всем и в то же время ни о чем. Очень жаль, что я не мог испытывать каких-либо эмоций кроме тревоги и страха. Я уверен, что будь я «нормальным», непременно выразил ему свою благодарность.       Я осторожно открыл шкаф. Лунный свет наполнил его, осветив содержимое.       Архаэль рассказал мне, что его брат практически не появляется в замке, а если все же и объявлялся, запирался в кабинете, и ни с кем не общался. Так сказать, перешел на затворнический образ жизни.       Я снял с себя длинную рубашку, аккуратно складывая ее в руках. Отложил в сторону. Уловил свое отражение в зеркале. Не удержался, и подошел ближе.       Я все еще ждал, когда меня выпрут из замка. Это грядущее событие будоражило меня, и на короткие мгновения перекрывала тревогу. Одно смущало — Архаэль ни разу не обмолвился насчет моего «выселения», но я очень надеялся, что его брат просто не посвятил его в свои дальнейшие планы.       Некоторые ссадинки почти зажили. Регенерация вроде как начала работать. Не так как раньше, конечно же, но уже что-то. Я отвел руку в сторону, что посмотреть на большой синяк, находившийся на ребре, как лопатки пронзила резкая боль.       Совсем как во сне.       Осторожно повернулся к зеркалу боком, и постарался рассмотреть спину, которая от моих внезапных поворотов не сильно хрустнула. В момент, когда я максимально извернулся, лопатки вновь обдало болью, и я наконец сумел рассмотреть красные полосы. Полосы от лезвия.       Сиплый вздох стал единственным звук в звенящей тишине.       Не верю.       Я попытался еще раз рассмотреть спину. Нет, мне не показалось. Между лопаток действительно были порезы, и они, кажется, складывались в какой-то символ. Меня затрясло. Это не символ. Это чертова метка.       Все тело онемело. Бросило в жар, а затем в колкий холод.       Меня пометили, как какое-то животное.       Плечи затряслись, и я поспешил обхватить их, пытаясь дать телу хоть какую-то поддержку. Хотя кому она еще нужна. Быстро доковылял до постели, падая на нее лицом в подушку. Терзания в душе были такими тяжелыми, что даже на рыдания не хватало сил. Белоснежная подушка впитывала в себя беззвучные соленые капли. Тело продолжало трясти, мысли в голове расплавились под натиском горя.       Лучше бы он просто убил меня. Наигрался вдоволь, разорвал бы все к чертовой луне, а после проявил бы капельку человечности, лишив тело духа. Болезненный крик был заглушен подушкой, которая в ту же секунду отлетела в конец комнаты. Слепая паника охватила меня. Это конец. Он убил мое будущее, убил меня, но оставил в мире живых, чтобы я мог наблюдать, как все разрушается. Чтобы я видел и чувствовал, что отныне без него я — ничто.        Глаза вновь наполнились слезами отчаяния и горя, стыда и бессилия. Жалобный всхлип заставил вздрогнуть и без того напряженное тело. Затаённая злость ободрала горло, вырываясь наружу едким шепотом.       — Ты во всем виноват, — я до боли в руке сжал одеяло в ладони. В груди что-то зашевелилось. Ожило. — Ты! — Схватился за волосы и с силой оттянул их. Глаза защипало от боли. — Зачем ты мне тогда нужен?! — Я упал на бок, не скрывая надрывный плач. — Это все из-за тебя! — грудь поцарапало изнутри, мой плачь стал сильнее, он стал походить на скулеж, словно зверь внутри меня дал волю эмоциям. Мне стало плохо. Впервые за все время Волк подал признаки существования. Я ощущал его слабость, его боль, но я не хотел вникать. Я был настолько обессилен, сломлен и подавлен, что просто не знал куда вылить горе. Он попался под горячую руку. Стал центром отчаянья и ярости.       «Ты винишь не того зверя, Р-ранделл!».       Больше я его не ощущал. Он словно бы испарился, потратив на меня свои последние силы.       Облака в небе разошлись, на кровать упал слабый лунный свет, а по комнате заплясали тени. Взгляд, застеленный слезной пеленой, устремился к луне. Она казалась мне такой величественной, ее свет, словно передавал спокойствие, вводил в транс. Последняя капля скатилась по щеке, и голубое сияние поглотило ее, а затем и мое беспокойное сознание.

***

      Я проснулся ровно за секунду до того, как в дверь раздался стук. Сонный мозг отказывался начинать работать, поэтому я бездумно уставился в стену. Яркие лучи солнца пробивались сквозь плотные шторы, у меня появилось стойкое ощущение, что сейчас день. Долго же я спал. Впрочем, как и все последние дни.       Стук повторился. Мозг с трудом обработал данный факт, и я тут же поспешил слезть с постели. Меня начинало раздражать, что боль в теле не проходит от слова совсем. Благо я к ней уже привык. Хотя, фактически, к боли невозможно привыкнуть, скорее, я жил в постоянном ожидании ее. Так сказать, на полном готове.       Должно быть, Архаэль решил повидаться со мной. Было бы неплохо, если бы он принес парочку вестей, будет хоть что обмозговать. К моему удивлению и ужасу, за дверью я увидел не Архаэля.        — Добрый день, Господин, — мне поклонилась низенькая девушка. Ее руки были грациозно сцеплены в замок. — Меня прислали, чтобы я помогла вам собраться.       Кажется, в груди все замерло. А затем, я ощутил что-то новенькое за последние дни. Нечто, похожее на радость и счастье поднялось откуда-то из глубины. Глаза намокли. На этот раз не от печали, скорее от блаженства. Чувства большой свободны.       Этот день настал. Наконец-то от меня избавятся.        — Могу ли я войти? — девушка, кажется, заметила мой странный настрой, но деликатно промолчала.        — О, нет, — уголки губ слегка приподнялись, и новый прилив счастья окутал меня. — Я уверен, что сумею справиться самостоятельно.        — Прошу прощения, но я настаиваю, — она приблизилась ко мне на шаг. — Я должна убедится, что вы…       «Полностью забрали все свои вещи», — я мысленно закончил за нее. Немного забавно, но вещей-то у меня, по сути, и не особо много. Ее помощь мне точно не понадобится.        — Что вы подобрали верный дресс-код на обед.       Сонная пелена потихоньку стала снимать свои чары. Смысл сказанных девушкой слов бубном ударил в голову. Внутри вновь все заледенело.        — Что?..       Девушка окинула меня странным взглядом. Ее брови опустились к переносице. Она будто-бы была раздражена.        — Его величество просит вас присутствовать с ним на обеде, — но голос все также спокоен и сдержан.       По телу прошла дрожь отвращения, которая полностью утопила в себе отсветы бывалой радости.       — Нет… — пробормотал я тихим шепотом, и в следующее мгновение закрыл перед девушкой дверь.       Паника нарастала где-то внутри, превращалась в огромный ком, вставший в горле. Меня пробрала горячая дрожь.       Воздух… его становится катастрофически мало. Я поспешил подойти к окну, наспех отодвинул шторы, морщась от резкого солнечного света. Открыл окно, жадно глотая свежий воздух. Как же я ненавижу все это. Пожалуйста, можно моя жалкая жизёнка оборвется прямо сейчас.       Свежий ветер обдал прохладой лицо, взъерошил запутанные волосы. Я шумно вздохнул. Паника отступила. Легче не стало. Я ни за что не выйду к нему. Это сродни самоубийству.       Словно прочитав мои мысли, метка на спине стала неприятно жечь. Я попытался достать до нее рукой, но как-то не особо это выходило. Жжение нарастало, и что-то внутри призвало меня скорее опустится на пол, что я и сделал, и как оказалось, не зря, потому что уже через секунду метка словно вспыхнула огнем. Невыносимое жжение охватило все тело. Я словно сгорал заживо. Вцепился в подоконник. Адская боль выбила из меня полный боли стон, и я тут же поспешил заглушить его, полностью падая на пол. Изнутри нарастало чувство будто из меня выбили весь воздух.       — Так вот что, будет, если ослушаюсь т-тебя, — губы растянулись в улыбке, полной презрения и злости. Скорее как защитный механизм. — Всё эта ч-чертова м-метка…       Словно в подтверждение моих слов, я снова почувствовал немыслимую боль, от которой на глаза навернулись слёзы.        — Х-хорошо… ладно… я п-пойду.       Вмиг все прекратилось. От жжения и боли не осталось и следа. Могло даже показаться, что мне все это почудилось. Но нет, быть может, рассудок мой и пошатнулся, но я точно не сошел с ума.       Дверь я открыл резче, чем рассчитывал. За ней все также стояла девушка, как настоящий верный волк ожидала, когда я приму решение.        — Давайте, наконец, соберемся.

***

      Массивные дубовые двери возвышались надо мной, лишь подтверждая ничтожность перед сложившейся ситуацией. Всего несколько шагов и я вновь окажусь под взглядом хищных глаз.       «Идиот, а на что ты рассчитывал? Думаешь, ему хватило одного раза, чтоб наиграться? Не смеши».       Признаюсь, в тот момент я готов был отбросить всё свое самообладание, наплевать на какие то общественные устои, и разрыдаться на месте. Всепоглощающий страх охватил меня, сдавил горло.       Двери приглашающе скрипнули. Я зажмурился, сжав ладони в кулак.       Я не готов. Я не могу. Мне противно, мерзко и страшно. Я ни за что сам не зайду туда. И в очередной раз, когда двери отворились, практически лишая меня сознания и опоры под ногами, я подумал, что весь мир умеет считывать мои мысли.       Я сделал шаг, отрывая свою душу от пола.       Плавный дневной свет зайчиками прыгал по залу. Я вспомнил первую ночь, когда мне довелось побывать здесь. Большое впечатление оставил потолок. Я поднял голову. Да, как и в прошлый раз здесь все также красовались облака, в центре которых плыла луна. Только вот сейчас эта картина не вызывала ничего, кроме безразличия.       Я вновь осмотрелся. На радость бешено стучащему сердцу я был один. Но, уверен, ненадолго. Перспектива незаметно слинять захватывала разум сильнее. В конце концов, я не обязан ждать его вечно, поэтому его задержка будет отличным оправданием.       «Оправданием для кого? Себя?», — внутренний голос, как и всегда, старался меня поддержать на максимуме.       Я неспешно направился к дверям, не забывая делать усердный вид, что рассматриваю зал.       «Как только доберусь до комнаты сразу же запрусь и избавлюсь от это треклятого костюма».        — Здравствуй.       Мне захотелось умереть. Сначала убежать, а потом где-нибудь позорно сгинуть. Ноги приросли к полу, перестали слушаться. Бархатный голос Уилла въелся под кожу, распарывая оголенные нервы. У меня на мгновение перед глазами запрыгали темные круги. Он ждал, когда я соизволю развернуться. Но я не мог! Мое тело мне не принадлежало. Меня трясло, пробивал колкий жар, как при самой высокой температуре.        — Ты голоден?       Во рту все пересохло. Метка неприятно зачесалась.        — Н-нет, — тихо ответил, и пустил голову. Чертов слабак, соберись уже!        — В таком случае, пройдем к столу.       Мой ответ ожидаемо проигнорировали, а ноги, словно под чужим управлением медленно потащили мою безвольную тушку в сторону стола. Уилл остановился у одного из многочисленных стульев, отодвинул его, и приглашающим жестом указал присесть. Стул находился рядом с центральным, я сразу догадался, что Уилл будет сидеть совсем рядом. В глазах потемнело и я поспешил сесть за самый дальний, хоть и понимал, что это меня никак не убережет. на мою самовольную выходку он лишь хмыкнул, и на удивление настаивать не стал.       Все было не так. Это неправильно. Я не должен сидеть за одним столом со своим насильником, а он не должен так легко со мной общаться. Мы оба делаем вид, словно ничего не произошло. Какая мерзость.        — Что желаешь на обед?       Я тут же проглотил подкатывающую истерику.        — Мне всё равно. Я не голоден.        Не выдержав взгляда Уилла, я поспешил отвести свой. Куда угодно, только не в его сторону.        — Ранделл, я пережив…        — Не делайте вид, что беспокоитесь, и тогда всем сразу станет легче, — злость ощутилась горьким привкусом на языке. Я не сумел ее сдержать. Эмоции взяли вверх. Это конец. Он меня сейчас убьет.        — Хорошо, тогда выбери, из того, что сейчас подадут, — он так легко и просто пропустил мою дерзость мимо ушей, что я чуть не задохнулся от удивления.        Прислуга засуетилась, стараясь все красиво оформить. На столе тут же появились разнообразные блюда, от вида которых мой желудок болезненно сжался.        — Прошу, — пронизывающий ледяной взгляд Уилла выковыривал из памяти ужасающие воспоминания. — Не заставляй меня переходить на угрозы.       Страх овладел мной. Дрожащей рукой я потянулся к крохотной виноградинке, после чего поспешно положил ее в рот. Живот заурчал. Я не мог проглотить это нечто, потому что я совершенно точно понял, что это не виноград. Меня затошнило. В глазах потемнело от страха.        — Тебе не нравится? — его низкий, тяжёлый голос пугал лишь сильнее. — Ранделл?       Я поднял на него успевшие стать влажными глаза, все еще пытаясь проглотить нечто во рту.        — Тебе не нравится, — словно факт отрезал он, после чего изящным жестом подозвал к себе одного из слуг. Что-то шепнул ему на ухо и тот поспешил удалиться. — Прошу, не заставляй себя.       Находясь на пределе сознания, я схватился за спасительную салфетку, и освободил себя от тяготы еды. Тошнить не перестало, я умудрился вспотеть, и голова ходила кругом. Отвратительно.       К столу поспешно подошел мужчина в белоснежном кителе и длинным колпаком на голове, который поспешил снять, как только приблизился к нам.        Я заерзал, неотрывно наблюдая за Уиллом.        — Ты разочаровал меня, — стальной голос Уилла вырвал из оцепенения. — Мой дорогой гость отказывается пробовать твои блюда, — лицо шефа вмиг побледнело, впрочем, как и мое. — Зачем же мне тогда ты нужен?        — Мой, господин, я могу все заменить. Пусть только Ваш гость пожелает, — голос шефа дрогнул, а на лбу выступила испарина.        — Нет.       Мое сердце перестало биться, когда в зал ворвались двое оборотней, они тут же встали по обе стороны от шефа, и поспешно стали уводить его из зала.        — Уилл? Что происходит? — неприятное чувство засело в груди.       — Ничего. Его ждет наказание.       Сердце вздрогнуло, я кажется перестал дышать.        — Что… Уилл… Нет, умоляю, не нужно! — я вскочил с места, игнорируя головокружение. — Пожалуйста, не трогайте его. Он ни в чем не виноват! — голос сорвался жалким писком, а затем и вовсе охрип. Как это ужасно.       — Правда? Ты считаешь, что плохо приготовленная еда — не повод для наказания? — Уилл смерил меня спокойным взглядом. Эти ненавистные зеленые глаза были словно два куска льда. Безэмоциональные и холодные. Как можно быть таким равнодушным? Откуда в нем столько жестокости?       — Нет… — дыхание сперло. На глаза навернулись слезы. — Еда ту не причем. Это всё я… мои капризы… Я буду ее есть, точнее, я очень хочу ее попробовать. Всю… — горло сдавило от обиды и унижения. Ненавижу.Ненавижу. Ненавижу. — Прошу вас, Уилл, — жалобный писк щенка и полные слез глаза. Наверняка Уилл упивался этой картиной.        — Исчезни, — второй раз шефу повторять не пришлось, и вскоре в зале вновь настала тишина.       Устрашающая тишина.       Я сдержал свое обещание. Это было просто отвратительно. Мой желудок все время пытался избавиться от всего, что в него попадало. Я старался не пробовать вкуса еды, просто проглатывал, мечтая поскорее с этим покончить и очиститься в комнате. И когда я наконец то испробовал каждое блюдо, взгляд Уилла смягчился.        — Тебе понравилось, любимый? — бархатный голос звучал отстранённо. От прозвища хотелось вскрыть вены. Я не смел поднять на Уилла глаз. Все смотрел в тарелку, молясь Луне, чтобы меня не вырвало прямо здесь, но кожей чувствовал, что его губы кривятся в иронической усмешке.        Я точно не знаю, как ведут себя оборотни после таких ситуаций, но уж точно не сидят за общим с жертвой столом, при этом совершенно не испытывая каких либо чувств раскаяния.       Ну… А я что? Я ни чем не лучше. Если бы не эта чертова метка, духу моего здесь не было. Я мог терпеть эту боль. И не такое переживали.       Я не выдержал:        — Почему… почему вы просто не избавитесь от меня? — мне показалось, что мой шепот услышал только я, настолько он был тих и слаб.       — Зачем мне это, Волчонок? — его мурлыкающий голос раздражал. Он играется со мной. — Для чего мне избавляться от того, что я люблю?        — Я понял, — моих губ коснулась усмешка, полная боли. — Это не любовь. Вам просто нравится издеваться надо мной. Смотреть как я страдаю. Вот и все. Вы чертов садист.       Его беспечный смех заставил встать дыбом волоски на шее. Он поднялся со своего места, и степенно направился ко мне.        — О, дорогой, — он встал позади, и мое сердце замерло. Плечи затряслись. Нужно было держать свой язык за зубами. — Луна моя, если бы ты только знал, насколько влияешь на меня, — его горячие ладони опустились мне на плечи. Я задрожал. Сейчас все вновь повторится. Ранделл, ну зачем ты пошел сюда?! По щекам потекли горячие слезы ужаса и отвращения. Идиот! — Любой бы на моем месте держал такое чудо при себе. В мире полным полно плохих оборотней, я не хочу, чтобы хоть кто-то навредил тебе.       Меня накрыла дикая истерика. Слезы вырвались наружу, ком в горле исчез, давая волю рыданиям.        — Но монстр здесь только вы, Уилл! Вы! — я извернулся, отбросил его ладони от себя, и поспешил выскочить из-за стола. Роковая ночь въелась в голову, пуская свои ядовитые корни в мысли. — Вы самый жестокий, грубый и отвратительный оборотень, которого я когда либо встречал!       «Так я не лучше. Сам же пришел сюда».       Что-то в глубине глаз Уилла дрогнуло, а потом вновь превратилось в черный промозглый лед.        — Пускай так, — он оказался прямо перед моим лицом. — Но на тебе теперь моя метка, и никто не посмеет даже взглянуть на тебя, — слова, как нож в сердце. Безжалостно. Жестоко. Тошно. — А если все же найдутся смельчаки, я тут же уничтожу их, Ранделл. Не сомневайся во мне.       Я не выдержал. Это все было не в моих силах. Глаза наполнились слезами неподдельной злости. Гнев ослепил меня. Резкий звон пощёчины разорвал зловонную тишину комнаты. Я ахнул, испугавшись своих действий. Голова закружилась от нехватки воздуха. Животный страх проник в каждую клеточку тела, когтями вцепился в сердце, разрывая его на части. Я поспешно оттолкнул Уилла, и с едва сдерживаемой истерикой в груди поспешил убраться из зала, по дороге расслышав ужасающие слова:       — Не пытайся убежать. Отныне ты только мой.       Стоило только ввалиться в комнату, я заперся изнутри, лбом уперевшись в дверь. Живот крутило. Голова раскалывалась. Хуже некуда. Я обречен. Луна определенно ненавидит меня.        Губы и нос горели от соленых слез. А в сердце, в моем наивном, когда-то живом сердце, все еще теплилась надежда на лучшую жизнь.