***
В обед Сакура пригласила Данзо в офис, сказав, что у нее есть срочное дело. Старик, предчувствуя веселое времяпрепровождение, отменил встречу, назначенную еще неделю назад. Девушка не подпускала его к себе, игралась, что его настораживало. Слишком уж она самоуверенная, раз пытается его обдурить. Даже если ему не удастся поиграть с этой дрянью в этот раз, в следующий точно поймает ее своими шершавыми сухими руками. Когда он пришел, Харуно на месте не оказалось, поэтому он по-хозяйски занял ее кресло, отмечая про себя, что оно достаточно удобное. На экране компьютера были изображены какие-то графики, в которые всматриваться Шимура не горел желанием. Однако название файла, в котором и было данное изображение, привлекло внимание. Учиха. Чертов малец. Как же он бесит. Если честно, Данзо не понимал Харуно. Зачем она держит такого идиота? Да, возможно, называть его так необъективно хотя бы потому, что с мозгами у парня проблем нет. Он предвидит то, что будет иметь спрос в будущем, а эта способность очень важна для маркетолога. Однако его неумение контролировать себя вызывает ужас. Это ведь сплошные проблемы! Лучше нанять обычную серую мышь без своей точки зрения и диктовать ей, что она должна делать. Но так думал Данзо. Сакура не видела в этом никакого смысла. Зачем ей пустоголовые марионетки? Тикающие звуки часов и пыхтящий компьютер давили на нервы. Он не отличался особым терпением, больше предпочитал уйти сразу же и оставить на своем месте помощника, чтобы тот доложил все уже спустя время. Однако сейчас он так поступить не мог. Прежде всего мужчина должен вдоволь наиграться со своей любимой девочкой. Уж тогда-то можно и уходить. Мерзко ухмыльнувшись, проведя языком по обветренным губам, Данзо развалился в кресле. То жалостливо скрипнуло, но участь свою стерпело. Сакура объявилась только через минут двадцать, поэтому Данзо уже нетерпеливо стучал ногой под столом, а черные широкие брови свел на переносице. — Чего так долго? — на раздраженный тон девушка не обратила никакого внимания, а вот то, что этот слон намеревался продавить ее черное кресло, очень разозлило, хотя она этого и не показала. — Если не заметил, я на работе. Настроение было просто отличным. Ведь сегодня она намеревалась устроить Данзо темную, вышвырнув за пределы своего мира. Да и любимая красная кожаная юбка утром попалась под руку. Она ей непременно шла, к тому же, по длине достигала чуть ниже середины бедра. Это создавало игривый настрой и придавало некое чувство уверенности. Если все пройдет хорошо, она вечером позволит Итачи то, чего ему определенно не хватало в их отношениях. — А не слишком ли ты осмелела? — от раздражения голос понизился, поэтому прогремел по кабинету хрипом и сталью. — Прости, котик, просто день тяжелый, — взяв себя в руки, чтобы не высказать все этому гаду в лицо, Сакура уселась на край стола, чтобы быть прямо напротив Данзо. — Тяжелый день? Еще только утро, не заговаривай мне зубы. — «Лучше бы ты их почистил, хрен старый». Ну-ну, не злись, — мило улыбнувшись, она подняла ногу, коснувшись носом туфли колена Данзо. — Тогда тебе стоит постараться. — О, да, я постараюсь. Протянув ногу дальше, Сакура слабо вжала тонкую шпильку в ширинку мужских брюк. Выражение лица инвестора было не описать. Потускневшие карие глаза широко распахнулись, а синеватые губы вытянулись в букву «о». — Какого хрена ты творишь?! — Я хочу, чтобы ты катился куда подальше. Так далеко, чтобы я о тебе даже не слышала, — приблизившись к мужчине, Сакура резко схватила его за галстук, чтобы выплюнуть все, что давно копилось, ему прямо в морщинистое смуглое лицо. — Да? И что ты будешь делать? Обанкротишься уже через два месяца. Или нашла себе папика, потаскушка? — прошипев от недовольства, он попытался отпрянуть от нее, ведь ему совсем не хотелось, чтобы эта стерва «прошлась» по его члену. Но, казалось, что у этой сумасшедшей женщины силы больше, чем у любого среднестатистического мужчины, потому что хватка была стальной, а давление на ширинке становилось сильнее с каждой секундой. Потаскушка. У нее уже в печёнках сидело это слово. Оно такой мерзкое и липкое. Еще больше раздражало, что Данзо не единственный, кто сказал ей это. И было очень обидно. Хотя от Шимуры она, возможно, и ждала оскорблений, особенно, когда она намеревалась раздавить его помидорки в томатную пасту. Мало приятного, ничего не скажешь. — Не твое дело, что я буду делать дальше. Хуже, чем с такой псиной, как ты, точно не будет. Злые зеленые глаза разили решительностью и злобой. Когда Харуно только вошла в кабинет, признаться, очень волновалась, что не сможет вымолвить и слова, но сейчас у нее появились силы буквально из ниоткуда, что не могло не радовать. Все-таки воспитание и наставления Цунаде дали свои плоды. Ее племянница могла взять себя в руки в сложные моменты. Особенно, когда это касалось мужчин.***
— Чего такая радостная? Ты точно на работе была? — Да-а. Просто настроение хорошее. А что? Она и правда просто порхала по кухне. Даже отказалась от помощи и буквально приказала Итачи сидеть на месте. Он особо не возражал, так как сильно устал после трудового дня. Все-таки работа с людьми самая сложная. А когда ты начальник — не жизнь, а кошмар. Постоянно какие-то конфликты и неурядицы. Путаницы с датами. Тот еще гемор. — Ничего, я рад за тебя. Как дела? Ты вроде говорила, что у вас небольшие проблемы. Все решилось? — Ну, частично. Я решила разорвать контракт с нынешним инвестором, потому что житья не дает вообще. Эти несколько месяцев были кошмарными, — было не особо похоже, что Харуно чем-то расстроена или встревожена, наоборот, казалось, что она говорила о чем-то отвлеченном и настолько малозначимом, поэтому и тон, и голос ее были легкими. Это настораживало. — С инвестором? Это серьезное решение, Сакура. Ты уверена? — Учиха нахмурился. Такие решения не принимают только потому, что кто-то тебя бесит. Уж он это точно понимал. Таким образом, весь его штаб полетел бы к черту, потому что там бесил каждый второй. Хотя с приходом в его издательство Шикамару, все наладилось. Он контролирует тех, кто в его подчинении. А Итачи становится проще дышать. — Да, я знаю, что это очень рискованно, тем более, что я не знаю, согласится ли тот, с кем я бы хотела сотрудничать. — Дай угадаю, Наоми? — Ага, отцу было с ней комфортно, она не ставила жестких условий, идеальный вариант. Но и не исключено, что это будет кто-то другой. Цунаде должна связаться с ней сегодня-завтра, поскорее бы уже. — А что случилось со старым? В чем, собственно, причина? — Мне бы не очень хотелось о нем говорить. Шимура Данзо, знаешь такого? — Итачи на секунду замер и поднял на нее глаза, нахмурившись, — Ну, так вот, он оказался тем еще подонком. Работать в таких условиях я больше не горю желанием. — А ты у меня смелая. — В каком смысле? — Ну, знаешь, у него дурная слава. Он всегда переходит черту рабочих отношений. С женщинами тем более. Тогда-то его и осенило. Все было слишком просто. Как же он сразу не понял? Сакура вряд ли бы расторгнула столь важную для нее сделку, особенно, когда это касалось напрямую финансов. И раз такое случилось, должно было произойти что-то из ряда вон выходящее. — Погоди. Ты же не хочешь сказать, что он тебя домогался? Сакура замешкалась под пристальным взглядом. Она ведь не говорила о том, что спит с Данзо. Это бы опустило ее в глазах Учихи. Причем окончательно и бесповоротно. Такого допустить розоволосая не могла. Ее женская гордость и упрямость этого не позволят. Хотя сказать, что Данзо действительно ее домогался, вполне можно. — Итачи. Я не хочу это обсуждать. Я знаю, что мне не стоило терпеть подобное, но и выхода другого не было. И, если вспомнишь, это твоя компания меня чуть не потопила, - но «можно» не значит, что она будет. А вот это его совсем не обрадовало. Да, он был, безусловно, виноват. Но тот случай был абсолютно случайным, Учиха даже не думал о том, чтобы ей насолить. Это просто стечение обстоятельств, а Сакура восприняла это на свой счет, как типично. — Ты преувеличиваешь. Если я занял рейтинги повыше, чем ты, это еще ничего не значит. Тем более, у тебя сейчас есть Джирайя. Он — неплохая сделка. А еще Цунаде с ним ладит, ты можешь избавиться от нее на выходные, — Итачи видел, что ситуация постепенно накаляется, а портить настроение ни себе, ни ей — не хотелось. Поэтому, вспомнив, что ее всегда можно было успокоить мягкими прикосновениями, взял ее руку, поглаживая тыльную сторону ладони, — И мы, наконец, проведем время вместе. — Не хочешь звать меня к себе? А что, не успел спрятать свой гарем? А, Учиха? — Прекрати. Просто мы уже так достали Като, что она мечтает от меня избавиться, чтобы, наконец, нормально прибраться. Когда ты у меня, доступ к спальне ей закрыт. — За каким чертом тебе домработница? Ты что, не можешь вытереть пыль и постирать одежду сам? У тебя раньше с этим проблем не было. Микото, насколько я знаю, гоняла вас метлой, если вы отказывались выполнять домашние обязанности. — Все-то ты помнишь. Конечно же я могу все это сам, но ты и по себе знаешь, что, когда приходишь поздно с работы, уже не хочется ничего. А ты еще умудрилась кота завести. Как эта живность еще не сбежала от тебя? — на удивление, рыжий проказник не был против чужого в доме. Наоборот, он тянул к Итачи мягкие большие лапы, чтобы тот впустил его к себе на колени. — Если я возьму его на руки, буду весь в шерсти, да? — Аша, все именя так, — привычка говорить с набитым ртом никуда не исчезла даже спустя годы. Да и Сакуру, как и Учиху, это не особо напрягало. — Извини, не в этот раз, — сказал Итачи, обращаясь к животному. — Ты же сегодня останешься? — А ты приглашаешь? — Не беси. Я никогда тебя не выгоняла. И вообще, сейчас передумаю и отправлю тебя на диван, будешь спать с Зефиром. Назвать рыжего кота Зефиром было странно. Слишком странно. Итачи до сих пор не видел какой-то логической связи между котом и его кличкой. Поэтому посчитал, что сейчас, собственно, самое время это узнать: — Сакура, а почему «Зефир»? Он же рыжий, могла назвать «Рыжиком» или как-то так. — Сам ты рыжик. Какая разница, как я дошла до того, чтобы так его назвать. Просто я взяла его, когда он был еще котенком, а котята игривые до жути. И вот купила я как-то свой любимый зефир, а этот дурак его стащил и попытался съесть, но перед этим, конечно же, поигрался им и оставил мне крошки по всей квартире. Тогда и подумала, что будет Зефиром, — заметив на себе странный взгляд, она решила спросить: — Ну, что? У меня что-то на лице? — Сакуре такая ситуация бы не очень понравилась, поэтому она с подозрением сощурила зеленые глаза, пытаясь найти объяснение странному поведению мужчины. — Нет, просто забыл, какая ты красивая. На удивление, Харуно не отреагировала сарказмом или банальным «спасибо». Вместо этого щеки розоволосой залились румянцем, а очередная вафля была отложена обратно на тарелку. Самого Итачи это очень позабавило, он и не ожидал увидеть смятение на ее лице. Это было так странно, даже слишком. Наружу показалась та самая Сакура из прошлого: невинная, нежная и по-детски наивная. Внешний вид еще больше нагнетал атмосферу, делая девушку «домашней». Розовая копна волос давным-давно растрепалась, некоторые пряди выбились из тугого пучка и теперь свисали ближе к вискам, образуя челку. Футболка на ней висела, а длинные, излишне милые носки, больше похожие на гольфы, создавали некий образ школьницы, заставляя Учиху ностальгировать пуще прежнего. Ему казалось, что не прошло этих семи лет, что они просто давно не виделись: с ней — из-за учебы, с ним — из-за работы. И, признаться, эта Сакура ему нравилась куда больше. Она не язвила, не одаривала его ледяным взглядом, не держала от себя на расстоянии, что пыталась скрыть, но это не осталось незамеченным. Итачи не понимал причины такого поведения, ведь она всегда могла ему доверять. Но, видимо, время порознь сделало свое дело. Она не хотела вновь открывать свое сердце, хотя прогресс был на лицо. Харуно позволяла касаться себя, заботиться. Но от нее самой особой отдачи не ощущалось. Однако Итачи знал, какой она может быть. В какие-то моменты, когда все настолько осточертело, что хочется скрыться ото всех, ему хотелось, чтобы она была такой, как раньше: чуткой, эмоциональной, улыбчивой, чувствительной, доброй, яркой, податливой… Он мог перечислять до бесконечности. Пристальный взгляд на себе ощущать было неловко. Да и раскраснелась она, как дура, ну что это такое?! Сакуре самой было стыдно за подобную реакцию, однако смущение и волнение из-за его слов никуда не пропало. Вот и все острые грани ее характера: когда ее называют сучкой и стервой, ей плевать, но если же это что-то милое, вроде «я люблю тебя» или любая другая нежность, она теряется и не знает, что ответить. Но, признаться, от Учихи это было слышать куда приятнее, чем от того же Данзо, хотя, этот извращенец не говорил ей, что она красивая, зато с удовольствием отметил ее сексуальность. — Итачи. — Да? — Я хочу, чтобы ты остался.