единственный выход

Рассказав еще пару важных для меня моментов, я засобиралась домой. Стив возмущенно смотрел на меня, будто вопрошая: «Вот так вот и уедешь?». А я ухмылялась сама себе и где-то в глубине отвечала: «Вот так и уеду. Ничего нового.». Я уже была готова выйти из дома Татьяны, как в последний момент решилась задать вопрос. -Мы можем увеличить число встреч хотя бы до 4 в неделю? Таня опускает глаза, и ее губы изгибаются в смущенной улыбке, которая обычно предзнаменует вежливый отказ. Я разворачиваюсь к выходу. -Если это действительно так важно для вас, и ваше эмоциональное состояние от такого графика придет в норму, мы можем увеличить и до пяти, но с учетом, что две из них будут ранним утром, - ее голос звучит спасительно для меня. -Спасибо, правда, большое спасибо, - я на выдохе проговариваю это простое словечко несколько раз. -Я пришлю вам точное время и дни недели в смс, всего доброго, - Таня открывает дверь, выпуская меня на морозный околодекабрьский воздух. Сажусь в машину. Включаю музыку так громко, чтобы смогло перебить мысли, отвлекающие меня на дороге. Выезжаю на трассу. Чувствую, как тепло и приятный запах в машине расслабляют мое тело. *flashback* -Я зайду вечером? – Аня ловит меня за руку, когда я выхожу после ужина. -Я очень устала сегодня, поэтому могу рано уснуть, - смотрю на ее ладонь, вцепившуюся в мое запястье, перевожу взгляд нее и, замечая ее нахмурившиеся брови, продолжаю, - разбуди, как придешь, если я вдруг вырублюсь. – она отпускает мою руку и уходит, молча кивнув. Я сижу в комнате и уже третий час борюсь со сном. Думаю над тем, как же удивительно, что к концу шестой недели тот несносный мальчишка, живущий в Горе, преобразовался в неугомонную девчонку, воодушевляющуюся тем, что она знает что-то, чего не знают другие. Тихий поворот дверной ручки. Аня входит на цыпочках и без тапочек, чтобы не вызывать лишних звуков. -Не спишь? – она так же тихо прикрывает дверь и разворачивается, смотря на меня. -Нет, - я не могу убрать с лица дибильную улыбку. -Въезд Леры добавил еще больше проблем, чем показалось на первый взгляд, - она шепчет и посмеивается, а я вижу, как в ее глазах отражаются любые светящиеся предметы, будь то заглядывающие в окно фонари или слабо горящий ночник на моей тумбочке. -Что ты имеешь ввиду? – с трудом выдавливаю из себя любые слова, потому что единственное, что я могу сейчас – это по-дурацки улыбаться. -Они перенесли мою кровать, - указывает она пальцем на пустующий угол и смеется как можно тише. -Две кровати сразу в двух спальнях для одной тебя? Хорошо устроилась, - я шучу так же нелепо, какой является сложившаяся ситуация. -Подвинешься? – просмеявшись, интересуется рыжая. Я сажусь поперек кровати, приглашая ее сесть на другую сторону. -Как тебе неделя? – надеюсь разбавить ситуацию. Гора усаживается и, облокачиваясь на стену, поворачивает голову в мою сторону. -Ты сейчас спрашиваешь как Милас или как Ксюша? – спрашивает картавая, мгновенно выбивая меня из себя огромной красной боксерской перчаткой, именующей себя «искренностью». -Нуу, - я ухмыляюсь, - допустим, как Милас, - качаю головой из стороны в сторону, отрицая происходящее. -Тогда, Милас, мне чертовски жаль, что на этой неделе тебя не выгнали, - в ее глазах и голосе нет ни грамма иронии. -А если как Ксюша? – поворачиваюсь к ней и в то же мгновение чувствую мягкие губы на своих, не успевая сообразить, что происходит. -А если как Ксюша, то вот так, - едва шепчет она, отстраняясь и возвращаясь обратно в то положение. -Доступное объяснение, - снова ухмыляюсь, но в то же время ощущаю колкую боль где-то в легких, - до всех так мысли доносишь? – вскидываю бровь и жду ее реакции. -Милас, я научилась отличать, когда ты меняешь героев в своем кукольном театре, поэтому верни мне Ксюшу, - она улыбается, но я замечаю по ней, что укол где-то в грудной клетке почувствовала не я одна. Сокращаю расстояние между нами и целую ее, но уже не так мимолетно. Спустя минуту, тут же сменяю мягкие прикосновения губами на легкие, но дерзкие, покусывания. -Уверена, что научилась в совершенстве? – отодвигаюсь от нее и вижу, как она, опешив, закусывает свою же нижнюю губу, не открывая глаз. -Милас, либо целуй дальше, либо проваливай, - с закрытыми глазами заявляет картавая. Я в ответ лишь смеюсь и тянусь, чтобы исполнить каприз неугомонной рыжей девчонки. * Останавливаюсь на обочине и прячу лицо в ладони, едва слышно скуля. Не могу определиться, чем конкретно вызвана такая реакция – нежеланием вспоминать или невозможностью повторить. Айкос больше не спасает и порядком начинает бесить. На автомате тянусь к бардачку, чтобы найти там хотя бы одну завалявшуюся сигарету. И нахожу. Давно забытая Яной пачка противных тонких сигарет, но выбирать не приходится. Закуриваю, надеясь снова почувствовать ту боль в легких. Скорее всего на эффекте плацебо грудную клетку поражает тупой укол, который, как ни странно, разносит по телу приятное тепло и ностальгию. Докурив, возвращаюсь к дороге и чувствую небольшое жжение в уголках глаз. Уверяю себя, что это от усталости и фонарей, слепящих в темноте, но маленькая капелька, стекшая вниз по щеке, не позволяет обмануть даже себя. Я возвращаюсь домой уже глубоко за полночь. Не хочу ни есть, ни пить. Хочу лечь и поскорее заснуть. На кухне замечаю записку, которая гласит:

«Как приедешь, поешь. Твоя любимая семга с овощами на парУ в холодильнике. Я сегодня лягу к Эвелине, она что-то плохо себя чувствует. Если интересно, как прошел мой день – вполне сносно. О твоем надеюсь услышать завтра за завтраком. Спокойной ночи.».

Дочитываю и понимаю, почему я до сих пор с ней. Яна – невероятно понимающая и мудрая женщина, умеющая ждать. И в настоящий момент последнее из этого я ценю больше всего. Да и она, наверное, тоже. На прямых ногах прохожу в комнату и, раздевшись из последних сил, валюсь на кровать. Уже находясь в полусне, улавливаю вибрацию своего телефона. Сообщение от Татьяны с четким расписанием наших встреч, которое сообщает, что завтра мне нужно быть у нее в 8.30 утра. Улыбаясь этой новости, завожу будильник и проваливаюсь в сон. Большего из этого дня выжать было бы невозможно, да и не нужно.