Добрый доктор

      По прошествии декады Нокаут с осторожным удивлением перебирал воспоминания того дня, радуясь, что никто не погиб, и вообще… что все действительно закончилось. Они отключили, разобрали и расплавили излучатель (медик прихватил из кучи деталей набор отличных линз, совсем не поврежденных). Они нашли дорогу на поверхность, выбрались без приключений и встретили Мегатрона на полпути к базе. Они быстро и толково переместили саму базу, поселившись неподалеку от руин Тарна. Они провели переговоры с Родимусом, обменяв десяток пленных десептиконов на холо боя Мегатрона с Праймом — вероятно, ради финальных кадров, где тот, пронзенный клинком и погасший, лежит в луже энергона. Похоже, используя это видео, самоназначенный Прайм планировал усилить свои позиции — да и Юникрон с ним, вообще-то…       Они жили.       И вроде бы, ничего особенно не изменилось — местные десептиконы так и вели себя порой, как бестолковые спарки, но в то же время… изменилось нечто очень важное, хотя и почти неуловимое. То безмолвное: «мы все умрем», несмотря на всю браваду висевшее над фракцией, сменилось деловитым «мы еще поборемся!»       И победим.       Вот оно. Ненаигранная, не вымученная бодрость, надежда, подкрепленная уверенностью. Как раньше, как в самом начале было…       Рикошета Нокаут в эти дни почти не замечал. Работал — то одному, то другому апгрейды, программы новые… автобот чаще сидел тихонько в углу с планшетом, играл в какую-то игру, от усердия высунув язык. Конечно, оставлять вот так недавнего врага — нехорошо и неправильно, но Саундвейв, послушав мысли пленника, сообщил, что нападать тот ни на кого не хочет, а хочет остаться тут, где к нему никто не лезет, есть топливо и можно спокойно спать на пустых ящиках в кладовке, не опасаясь, что к нему заберутся и придется отбиваться спросоня от двух-трех жаждущих коннекта или чужих запасов оружия и энергона. Коны — они мирные и блаженные, жить у них удобно, даже дверь минировать не надо.       Здорово, короче. Еще и шлаков брат-по-искре сбежал — вообще хорошо, пускай он к шаркам провалится. Можно спокойно спать, есть, и ходить смотреть на красивого медика.       «Что-то странное с этим автоботом, — напоследок сказал Саундвейв после того, как на совещании описал творящееся в башке Рикошета. — Какой-то он… будто регрессировавший. Можно бы списать на прекращение влияния излучения, но будь так — должна была бы просто агрессия пропасть».       Но с другой стороны, что они знали о нём? О его воспитании, развитии и прочем, не касающемся факта создания и физического состояния корпуса? Однажды посетив процессор, эта мысль никак не желала отпускать Нокаута. Что-то в ней было такое... как простой ответ в с виду сложной головоломке. Но, честно говоря, в воспроизведении солдат искусственными способами он был не силен. Проект вехиконов вел в своё время Шоквейв, вместе со Старскримом они написали хорошую программу базовых навыков, позволявшую рядовым более-менее неплохо соображать и не убиться до проявления индивидуальности. А тут... с досадой приходилось признавать, что автоботу нужен нормальный психолог.       А лучше адекватный мнемохирург. К счастью тут такие водились — Оверлорд и его партнёр по искре Трепан могли бы помочь, но прежде, чем Нокаут успел отправить им соответствующее сообщение, подсказку дало задумчивое отражение, выглянувшее из искры.       «Ведёт себя как спарк,» — отметил бирюзовый доктор, во время очередного залипания Рикошета в углу. Тот, свернувшись клубком и подобрав под себя ноги, занимался тем, чем обычно занимаются спарки в возрасте пары квартексов — вдумчиво перебирал какую-то ерунду вроде осколков стекла, кусочков металла, патронов, гильз и прочих мелких деталек. Прочие коны, заходя в медотсек, старались его не замечать, поэтому автобот спокойно возился в своем углу. Или таращился на медика.       А ведь и правда — Рикошет был по возрасту спарком. Его искра появилась из осколка и развивалась в не самых лучших условиях, до сих пор оставаясь слабой. А ещё была его связь с близнецом, которого до сих пор никто не мог найти.       Возможно ли, что Джазз смог как-то закрыться от младшего брата, вольно или не вольно лишив того поддержки? И тот начал откатываться в прошлое, к тому времени, которое… не успел, точнее, не смог прожить? Шарки знают, какой криворукий оплавок писал Рикошету социальные программы, и писал ли вообще. Прайм мог решить, что для его личного телохранителя (личной игрушки, учитывая, что телохранитель Оптимусу не так, чтоб требовался) хватит и боевых протоколов, а умение жить в обществе ни к чему. Ну да, сможет нормально общаться с другими, так чего доброго, самостоятельность обретет… а вот если взяться за дрессировку «естественным путем», вбивая определенные привычки, то вырасти в итоге может нечто, от нормальности крайне далекое. Особенно, среди автоботов и под надзором свихнувшегося Прайма.       Нокаут подавил желание плюнуть — он терпеть не мог психологические игры. Которые и могли создать из обычного спарка бешеную тварь.       Правда, подтвердить или опровергнуть предположение было невозможно — ранние воспоминания Рикошета оказались затерты. По некоторым реакциям можно было догадаться, что в пропавшей памяти было мало хорошего, но догадки и есть догадки — по крайней мере, пока не приедут Трепан и Оверлорд, а ведь они даже не на планете — на одной из десептиконских космических станций-ковчегов. Пока приходилось справляться самим.       И они справлялись. Это действительно оказалось несложным — припадков ярости у автобота не случалось, терминалы он не ломал и ни на кого не нападал, да и слушался Нокаута, как признанного авторитета — быстро и без возражений. О прежнем хозяине же как будто забыл вовсе.       Еще Саундвейв заметил, что из мыслей автобота практически исчезли навязчивые интерфейсные желания. «Должно быть, — неуверенно предположил телепат, — это стремление к насилию, связанному с коннектом, было связано с излучателем агрессии». Ну да, изнасилование, как способ самоутвердиться — штука старая, ничего нового Нокаут тут для себя не обнаружил. И радовало то, что, по крайней мере, часть неприятных качеств у «пациента» оказалась привнесенной со стороны. Тот, конечно, по-прежнему мог огрызнуться на чье-то обращение, но Саундвейв оповестил всю базу о том, что к этому автоботу лучше не соваться — и коны старались держаться подальше, чтобы не провоцировать.       А потом у Старскрима началось искрение, и Нокаут про все забыл.       В прежнем мире про «брачные обычаи воссианцев» были написаны целые тома. Но, по правде сказать, правды там было немного — писали-то эти книги аяконские ученые, и прежде с успехом доказавшие, что интеллект меха зависит от альтформы, поэтому гонщики не могут быть медиками, шахтеры физически не способны научиться читать, а править должны те, кто для этого предназначен. Эти самые, предназначенные, и заказали «компетентное исследование», на поверку оказавшееся даже не сборником старых традиций, а подборкой грязных слухов, разбавленных сюжетами с порнопорталов и откровенным вымыслом.       В частности, там утверждалось, что перед искрением сикеры вьют гнезда, как киберптицы. Глупость, призванная в глазах читателей низвести крылатый народ до полуживотных, подчиняющихся базовым программам — тогда как любому компетентному медику ясно, что высшая процессорная деятельность уступает базовой только если ее отключить — специально, с помощью мнемохирургии, или случайно, с помощью хорошего удара по голове.       Но тем не менее, как и у всех иных кибертронцев, перед активацией спарка у сикеров повышалась тревожность, в тяжелых условиях способная перерасти в психоз. И справлялись воссианцы с ним, как все прочие меха: в первую очередь нужны были близкие меха, во вторую — питание, комфорт и безопасное место. Это Нокаут и обеспечивал по мере сил — обогащенный энергон, способствующий развитию протоформ, Старскриму требовался в тройном объеме, но его системы не могли переработать такое количество. С помощью Шоквейва Нокаут отыскал некий баланс, повысив концентрацию и состряпав мягкий адсорбент. Слава Юникрону, что, хотя бы энергией-катализатором сикера обеспечивал Мегатрон — могучая Искра лидера легко выдерживала троицу спарков плюс партнера.       В последние дни Старскрим почти не вставал с платформы — двигаться ему было тяжело, сикер жаловался на боль в ногах и спине, на разбалансировку, говорил, что боится упасть на ходу. Нокаут полагал, что такое возможно — носитель тройни напоминал шарик на ножках. С крыльями.       Сказать по правде, десептиконский медик сильно волновался по поводу будущего искрения — спарки были уж слишком крупные и развивались очень быстро. Но врач вне зависимости от обстоятельств должен демонстрировать спокойствие и уверенность, поэтому, когда под вечер линия внутренней связи отозвалась заполошным голосом Скайварпа «Нокаут, скорей собери все, что надо, тут кажется, началось!» — он только вздохнул, снял с полки давно заготовленный кейс со сканером и набором успокоительных присадок, и отозвался, что готов.       Обстановка личного отсека в любом случае окажет более успокаивающее воздействие, чем медблок, куда в любой момент могут вломиться новые пациенты, а в углу сидит придурковатый автобот.