А ты всё не уходишь...

Прошёл год после событий, по недоразумению названных "Днём чуда". И прошло целых три года после гибели Янто Джонса и распада Торчвуда-3. Если ещё до Дня Чуда Джек всеми силами пытался жить дальше, подавляя в себе желание каждый день выпускать пулю в собственный лоб при помощи всевозможных путешествий и увеселений, то после Дня Чуда на капитана напало какое-то абсолютное оцепенение. Он осел на планете Кавадрос, в каком-то заброшенном доме в горах и стал отшельничать. За апатией он не заметил, как на Земле прошло полгода. Он мог днями сидеть или лежать, глядя в одну точку, наслаждаясь тишиной, одиночеством и пустотой в голове и в душе. Изредка он выбирался в город, находившийся уступом ниже, чтобы пополнить запасы еды, половину из которых потом всё равно выбрасывал. Аппетит тоже изменил капитану, и еда портилась, не успевая быть съеденной. Постепенно вакуум в голове всё же стали заполнять мысли и болезненные воспоминания, а вместе с ними вернулось чувство вины. Джек мог сколько угодно рвать рубашку на груди и кричать, что ему плохо без Янто, что он любит Янто, но... Любовь ли это, когда он не воздал даже дани уважения погибшему любовнику, не побывав у него на похоронах? Когда позволил ему остаться в Доме Мёртвых, ограничившись лишь слабыми неубедительными просьбами? Что он вообще знал о Янто Джонсе кроме его работы в Торчвуде? Каков этот человек был за пределами Хаба или спальни? Обычно Джек ограничивался отчаянием, захлёстывающим его после этих мучительных вопросов, и кидался на пол или на диван, утыкаясь лицом в подушку или в рукав шинели и горько стонал. И ненавидел себя за то, что даже заплакать не может по-настоящему. Он очень долго себе это запрещал. Запрещал чувствовать, и вот теперь, как ему казалось, он совсем переставал чувствовать. Однако в какой-то момент Джек понял, что больше так продолжаться не может. Надо было что-то менять. Он вспомнил о Докторе, только вот где тот сейчас? Если он не пришёл, чтобы помочь избавиться от 456, странно думать, что он захочет навестить несчастного капитана, только чтобы побыть жилеткой. Но ведь и Доктор многое потерял и пережил страшные события. Путешествия и спасение планет стали для него прибежищем, своего рода искуплением вины. Можно было попробовать и Джеку стать анонимным путешественником-спасателем. Он вернулся на Землю через год после Дня Чуда, чтобы собрать всё, что могло пригодиться для спасения мира: оружие, набор каких-нибудь простейших медикаментов, типа обезболивающего, дезинфицирующего... Реткон, на всякий случай, мало ли с кем придётся иметь дело. Сканер... Всё было готово для путешествия, но Джек почему-то чувствовал странную незавершённость. Как будто у него на Земле было ещё одно важное дело. Да, Джек знал, что должен сделать ещё кое-что. То, чего он избегал, чего боялся... Но разве побег от проблемы делает проблему менее реальной? Нет! Стало быть, надо набраться мужества и сделать это. Стоял чудный летний день - девятое июля, когда капитан при помощи манипулятора переместился в тихое местечко под Кардиффом. Пустынная валлийская равнина, по которой, несмотря на середину лета, гулял зябкий ветер. Или это Джека морозило от предстоящего? Он зашагал к виднеющимся впереди рядам аккуратных памятников, стараясь унять дрожь в ногах. Он шёл на кладбище к могиле Янто. Он три года избегал этого, пытаясь сохранить жалкие остатки иллюзии того, что Янто Джонс всё-таки не умер. Светло-серое надгробие и две даты. Вот и всё, что осталось от его Янто, тёплого, нежного, сильного... Наконец-то Джек смог заплакать, упав на колени и уткнувшись лицом в пожухшую траву. Он понимал, что слёзы не вернут ему любимого, но не прекращал исступлённо рыдать. "Вернись", - шептал он влажной земле, размазывая по лицу грязь и целуя холодный камень памятника. Он был готов провести так целый день, но... - Эй! Кто вы такой? - услышал он за спиной женский голос, по-валлийски растягивающий гласные. Джек обернулся, как был, стоя на коленях, и увидел тёмноволосую женщину с цветами. - Что вы здесь делаете? Опять чёртов Торчвуд? Зачем вы здесь? Вы и так разрушили всё, что только можно было разрушить, отняли жизнь моего брата! Проваливайте! Дайте ему покой! Джек не шевельнулся. Он чувствовал себя жалким перед этой разгневанной леди. Он и вправду был виноват перед ней... Женщина между тем продолжала свою гневную тираду, будто бы забыв, что они находятся на кладбище. - Не надо изображать из себя святую невинность! Эта ваша Гвен мне всё рассказала, чем вы там занимаетесь! Зачем вы здесь? Кто вы из них? Где ваш блистательный босс?.. Она оборвала вопрос на полуслове, потому что Джек резко поднялся на ноги и, пошатываясь, нетвёрдой походкой приблизился к ней. - Рианнон? - переспросил он хрипло. Капитан знал её имя из резюме Янто. - Дааа... - растерянно отозвалась сестра Янто, мигом утратившая свой пыл, когда ей пришлось заглянуть в полные боли глаза незнакомца. - Я думаю... Янто не хотел бы, чтобы мы с вами ругались на месте его упокоения... - выдавил из себя Джек. - Моё имя капитан Джек Харкнесс, я и есть босс... - О мой Бог... - с горькой иронией пробормотала Рианнон, отводя глаза. Тяжело вздохнув, она обошла капитана и присела рядом с надгробием. Джек присоединился к ней, снова опускаясь на колени. - Значит, это вы тот самый... О, Боже... Женщина невесело усмехнулась и покачала головой, вытирая глаза. Капитан молчал, не зная, что сказать этой скорбящей женщине, как оправдаться, как утешить, когда сам он был безутешен. Молчание затягивалось. Они просидели в тишине бок о бок, думая каждый о своём, когда Рианнон, вдруг встрепенувшись, решительно произнесла: - Ладно, мой муж довезёт нас до города. Пойдёмте. - Не стоит... Я и сам могу добраться, - стушевался Джек. Только Джонсы могли смутить его и лишить вечной самоуверенности, видимо, это у всей семьи в крови. - Нет уж, раз я вас встретила, то просто обязана напоить вас чаем, - Рианнон внезапно понизила голос и грустно продолжила. - С тех пор как в Лондоне случились все эти ужасные события на Кенари-Уорф, Янто вернулся совершенно не в себе и почти не появлялся у нас... Можно сказать, я о нём почти ничего не знаю... О том, каким он был, чем он жил в последнее время, перед тем, как... В общем, я прошу вас заглянуть к нам в гости. Джонни, муж Рианнон, показался Джеку какой-то странной смесью Оуэна с его подколками и Риса с его почти деревенской простотой души. По пути он отпустил пару едких замечаний на каком-то странном, судя по всему, семейном жаргоне, которые могла понять только жена, но сестра Янто отмахнулась от него, и остаток дороги они провели в молчании. Тишину они нарушили только тогда, когда Рианнон стала расставлять на столе чашки, а Джонни удалился на работу. - Расскажите мне о Янто, - уже без напора, мягко попросила женщина. - Скорее это я должен просить вас об этом, - вздохнул капитан, глядя, как она выставляет на стол вазочку с печеньем с таким радушием, словно и не кричала на кладбище. - Я знаю только... Ох, Рианнон, знаете, я ведь даже прошлой жизнью Янто почти не интересовался. По правде сказать, я... Я ревновал его к прошлому. Я ведь люблю его... Люблю до сих пор. И буду любить так долго, как только смогу... - О, Боже! - снова воскликнула женщина, правда теперь в её голосе слышалось любопытство. - Значит, вы и правда с ним... Ооооо... - Да... Долгая история... - Джек и сам уже настолько погрузился в воспоминания, что печально улыбался, почти забыв про присутствие Рианнон. - И я знаю, что он любил меня в ответ, я видел это в его глазах. Он готовит самый лучший кофе во всей Вселенной, и так мил, когда язвит... - Что? Наш молчаливый аккуратист Янто - язвит? - усмехнулась сестра. Капитан внезапно ощутил духовный подъём от того, что они говорили о Янто, будто о живом. - Дааа... - мечтательно протянул он, отхлёбывая чаю. - А ещё без него мы бы потонули в потоке информации, а у него талант систематизировать, архивировать, анализировать, выуживать главное... - Это да. Ещё ребёнком он вечно ссорился с отцом из-за того, что его игрушки или книжки лежат не так, как надо. - Какие книги он любил в детстве? - Странные, - Рианнон загадочно усмехнулась. - Ну, для его возраста и нашей семьи странные. Кажется, его первой настоящей книгой лет этак в шесть стал "Маленький принц". Подростком он читал в основном какую-то заумь... Философия с привкусом фантастики, то про другие миры, то про инопланетян, я не особо вникала. Этот перелом у него случился, кажется, после двенадцати лет - оно и не диво, на самом деле... Рианнон грустно замолчала. - Что произошло в двенадцать лет? - с тревогой переспросил Джек так, словно его безупречный валлиец страдал здесь и сейчас, и ему требовалась помощь и поддержка. - Мама умерла, когда ему было одиннадцать. Отец сначала погоревал немного, а потом стал просто... Ну, как бы правильно сказать... Ладно, да простит меня Бог, о мёртвых плохо не говорят - стал нас тиранить. Особенно доставалось Янто. Он постоянно убегал из дому, замкнулся в себе... А однажды вернулся и сказал, что его чуть не съел пришелец. Думаю, он специально это выдумал, чтобы отца пристыдить, но куда там... Никто, понятное дело, ему не поверил, и он с головой ушёл в чтение. - Мне жаль... - со вздохом произнёс капитан. - Если бы я мог, я бы никогда не позволил ему пережить всю ту боль, которая тяжким грузом легла на его плечи. Они ещё долго говорили о детстве Янто, попутно Джек вставлял какие-то смешные истории, произошедшие с ними в Торчвуде, шутки, которые он от него слышал. Рианнон очень смутилась, когда капитан будто впал в транс и начал рассказывать почти шёпотом какие-то почти интимные моменты, но перебивать не решилась. Видимо, Джеку слишком долго не с кем было вот так погоревать о любимом за разговорами. - Когда Янто обнимает меня... Я как будто возвращаюсь в детство. Я обожаю его дыхание на своей шее... Его неповторимый запах, о, дааааа... Я становлюсь самим собой, лучшей версией себя, будто и не было тех ужасных вещей, которые я творил, и существуют только его руки, и биение его сердца, и его имя... Я люблю каждую букву его невероятного имени... Тут он вздрогнул и поднял голову. - Ой, простите... - Джек печально усмехнулся, увидев смятение и скорбь в глазах сестры. Удивительная женщина. Ещё пару часов назад она его ненавидела, а теперь уже сочувствует, делит с ним одну боль на двоих. - Я, пожалуй, пойду. Спасибо, Рианнон. Рианнон не стала возражать. Теперь она горевала вдвое сильнее от того, что её брат покинул этот мир, только-только познав вкус настоящей любви.