Воспевающий души

Среди снегов и пятен крови, в бамбуковом лесу сидел человек. В иступленном взгляде отражалось небо, а сам он пел. Пел чисто и красиво, вкладывая в свою песню без слов столько сил и души, что его можно было сравнить лишь с соловьем. Звуки проникали во все живое и неживое, наполняя лес своей манящей магией, на которую все же откликнулся путник, услышав зов среди снега и бамбука. Он следовал мелодии, словно по тонкой красной нити, что вела еще все глубже. С каждым шагом песня становилась все громче, а звучание все прекраснее. Вдалеке начал появляться все более четкий силуэт человека, сидящего на коленях с запрокинутой к небу головой. Руки беспомощно свисали по бокам, а кисти касались окровавленного снега. Чем ближе подходил путник, тем яснее мог разглядеть детали. Черные взъерошенные волосы, небрежно собранные в хвост концы, окровавленное и разодранное на рукавах ханьфу. Осмотрев внимательнее и медленно подходя ближе, путник заметил, что человек был в полном порядке, хоть вокруг него и на нем было много крови, а сам он продолжал петь, будто не замечал присутствие кого-то чужого рядом. Словно он сам своим пением загнал себя в транс. Возможно, для того чтобы не видеть той крови что была вокруг него. Будучи рядом с человеком, путник не заметил того, что звуки его не оглушают, хотя он был очень близок к их источнику, словно каждая мелодия окутывала его и отводила от неприятной картины на снегу. Она словно переносила в иную реальность, где мир отзывался на пение и резонировал. Холод зимы не ощущался вовсе, а каждая летящая снежинка с неба замирала и блестела подобно звездной россыпи в темную ночь. Даже ветер не смел шуметь ветвями бамбука, внимая нечеловеческому пению. Время шло неспешно, тягуче, но не остановившись до конца. Мужчина ощущал себя в грезах наяву и это его обеспокоило, побоявшись потерять связь с реальным миром, он схватил человека за плечо. Хрупкий силуэт вздрогнул от такой хватки и песня резко прекратилась, а с ней они вернулись в реальность. Мужчина облегченно выдохнул, а из его рта повалились клубы пара, как некое доказательство. Теперь, когда звуки песни не мешали своей магией, путник обнаружил что держит за плечо юношу, который теперь смотрел на него бездонными серыми глазами, словно блестящие кусочки льда. На лице незнакомца не было никаких выражений эмоций, только легкая тень испуга. - Как ты? - спросил наконец мужчина, отпуская чужое плечо из хватки. Ответа не последовало, и юноша без эмоционально пристально смотрел. - Может скажешь как тебя зовут..? Но снова повисла тишина без ответа, которая начала немного смущать мужчину, отчего он снял соломенную шляпу, дабы смести с нее снег. - Как ты тут очутился? Почему ты в крови? Снова тишина. Вздохнув и надев шляпу на голову, мужчина протянул странному парню руку. - Встать можешь? Неожиданно на вопрос путника, юноша раскрыл рот и готовился что-то сказать, но вместо слов, словно звонкий ручеек полилась очередная мелодия. Тихая и кроткая, словно так он давал положительный ответ. Не спеша, он принял помощь мужчины и поднялся на ноги, все так же не выражая на лице никаких эмоций. - Скажи... - немного неуверенно начал путник, сомневаясь в своем вопросе, - ты умеешь говорить? Или может...? Одно из предположений было, что этому парню просто отрезали язык, но он так же не мог и забыть ту необъяснимую мистическую песню, на которую не способен ни один живой человек. Даже без языка, не возможно так чисто петь. Юноша раскрыл рот и мужчина четко увидел —его язык был на месте, но вот вместо слов снова была мелодия, тихая, но немного быстрая, волнующая, словно трель птицы. Возможно, «найденыш» волновался, хотя опять-таки, его лицо было не проницаемым, холодным и безучастным. В голову мужчины пришла лучшая на тот момент идея, направиться с юношей в поселение, по дороге объясняя ему систему сигналов, дабы им было легче понимать друг друга. Так же, не зная как обращаться к парню, а называть его «найденышем» было не лучшим вариантом, он назвал его Инь в иероглиф которого входило значение «петь, воспевать». Кажется парню понравилось его новое имя, ответив прекрасной короткой мелодией. - Хорошо, - улыбнулся мужчина, - меня же зовут Цзы Чэнь... Дорога была не близкой, возможно, пол дня пути и к вечеру они могли бы выйти на поселение, а там найти и постоялый двор. Путь скрасило пение Иня, что отгородила путников от ветра и холода, а также ласкала слух и приободряла, давая силы шагать увереннее.