— Тебе нужно сбросить пять килограмм к следующей неделе, — холодно сказал отчим, когда тот сидел за столом после плотного обеда и медленно пил чай с малиновым вареньем из большой тёмной стеклянной кружки. — Нам с мамой кажется, что ты набрала лишний вес.
А женщина лишь смиренно молчала, пока стояла у раковины и мыла посуду одетыми в ярко-розовые перчатки руками, потому что Юаня взбесил звук гремящей посудомоечной машины, а оставлять немытую посуду брюнет просто не позволял.
Подобные замечания я не впервые слышала от родителей. С самого детства у меня была предрасположенность к ожирению на генетическом уровне из-за биологического отца, поэтому каждый грамм моего тела был, фактически, под постоянным надзором. Обиден был даже не тот факт, что меня могли в любой момент лишить еды. А тот, что это моё тело, единственная вещь, по праву принадлежащая мне, но распоряжался им другой человек, решая за меня то, когда мне есть или вовсе отказаться от питания, что носить или какими средствами личной гигиены пользоваться.
«Марионетка», — как-то ядовито прыснула единожды Момо, когда я пришла в школу и из-за приказа отчима кривила душой, пыталась стать ближе с Марком — сыном одного из самых влиятельных людей в Корее, который только перевёлся в нашу школу из, как то и было очевидно, Америки. Пожалуй, это худшее, что было в моей жизни. Ещё никогда так сильно я не лезла из кожи вон, чтобы удовлетворить чёртово желание Юаня обогатиться. За каждую секунду, которую я тратила на натягивание улыбки и терпение мерзких рук Туана на своей талии, мне хотелось плакать, когда я оказывалась дома. Но я бы никогда не доставила Гу такое удовольствие.
— Хорошо, — было моим сухим ответом перед тем, как, поклонившись, я ушла наверх, собираться на тренировку.
Я никогда не была поклонником или хотя бы любителем спорта и, как и любой другой «домашний» подросток, предпочитала проводить свободное время за прочтением фанфиков со знаменитостями (в моём случае, это определённо были группы «EXO» и «Red Velvet») или с многосерийной дорамой. Правда, такая возможность выпадала для меня только при отъезде отчима в командировку.
До следующего такого «отпуска» оставалось около недели или вроде того. А пока я могла довольствоваться только выговором от капитана группы поддержки за то, что пропустила прошлую тренировку. По мнению Ю Чонён, каждая из команды должна явиться при любых условиях, будь то торнадо или наказание от директора школы. Во всяком случае, это лучше, чем выслушивать нарекания Юаня о моей внешности.
Около дома меня уже ждал водитель, очевидно новый, ведь ранее не видела этого мужчину, да и никто из них ранее не злоупотреблял сигаретами. Закинув рюкзак на спину, будучи уже одетой в красную с чёрно-белым обрамлением форму, я поспешила покинуть помещение и занять место на заднем сидении прокуренного автомобиля. Подобное было со мной впервые, но я уже понимала, что этот отвратительный запах успел въесться даже под кожу.
Судя по всему, шофёр решил сжалиться над бедной девчонкой, увидев её позеленевшее лицо, и поэтому открыл окна. Тошнота всё же отступила на второй план, но только спустя несколько километров от дома. За окном чередовались частные дома с многоэтажками, а уже ближе к самому учебному учреждению стали мелькать только аккуратно подстриженные деревья и кусты. В основном это были магнолии, барбарис и каштан. Я ненароком вспомнила, что в школьном саду должна скоро созреть хурма, которую в первых классах мы с братом крали и втайне от всех кушали на ступеньках перед запасным выходом, ключ от которого давно потерял кто-то из учителей. Вряд ли в этом году мы с ним повторим подобное, Чимин слишком занят друзьями, а я стояла на вечной привязи к учебникам.
Пожалуй, мы — самый лучший пример ужасных взаимоотношений брата с сестрой.
Машина остановилась у футбольного поля, где уже делали разминку болельщицы, пока блондинка, названная нашим капитаном, общалась с Тэхёном, строя тому глазки. Видеть подобное было не вперво́й, но всё равно до тошноты до сих пор мерзко. Хотя, нужно отдать ей должное, Ю являлась отменным командиром, поэтому все выступления отточены до того состояния, что даже спросонья любая из нас исполнит свою партию.
Откинув сумку со сменной формой, я так же принялась за растяжку. Из-за пропущенной на прошлой неделе тренировки не каждое упражнение далось сразу, а мышцы неприятно тянули и болели.
— Сегодня ты будешь сверху, — надо мной оказалась Чонён со сложенными под грудью руками, — и только попробуй упасть, как в прошлый раз.
А мне ничего не оставалось, кроме как поджать губы с уже смазанным персиковым бальзамом и сдавленно кивнуть. Кареглазая отправляла всех, кто провинился в чём-либо, на верхушку пирамиды. Это положение было действительно самым сложным из всех, а в силу того, что матч будет уже на следующий неделе, моё положение сверху закреплялось до конца самого выступления. Что ж, сейчас я ещё больше стала недолюбливать девушку и группу поддержки.
Мои отношения с сокомандницами заканчивались, как только часы пробивали шесть часов вечера, после чего все расходились по своим делам, как только помоются, смешав все существующие запахи гелей в один. Теперь я даже не знала, что хуже: мужской или женский общественный душ — в обоих можно умереть либо от запаха пота, либо от передозировки лаванды с зелёным чаем.
Когда открытая форма черлидерш была заменена на тёплый розовый свитер из крупной вязки и юбку с гольфами, я решила хотя бы тридцать минут отдохнуть и не торопиться домой, раз тренировка закончилась раньше положенного. Я собрала вещи и направилась в сторону теплицы на заднем дворе школы, о которой вспомнила только несколько часов назад.
Только я перешагнула порог, как приятная теплота окутала тело, а запах душистых гибискусов — излюбленных цветов жены директора Кима — с азалией пленил с первых секунд, заполнив каждый укромный уголок помещения и меня.
Как то и ожидалось, я была одна в здании, о чём свидетельствовала тишина и темнота. Я щёлкнула по переключателям, и лампа за лампой загудели и включились, озарив длинную комнату без лишних дверей и комнат. Только когда стало светло, я смогла заметить, что стеклянные окна немного запотели из-за перепада температуры. Наверное, мне стоило остаться в топе от униформы, прежде чем пойти сюда, так как в свитере уже успела взмокнуть.
Передо мной показались длинные рассадники, полные свежими жилистыми растениями разных окрасов. Раз я всё равно пришла сюда, то можно немного помочь клубу садоводства, тем более не будет лишним освежить листву. Взяв в руки пульверизатор, что больше был похож на что угодно, но только не на распылитель, прошлась между рядами, интуитивно направившись в сторону тех самых деревьев с хурмой. Лучи заходящего солнца скользили по зелени и в последний раз на сегодня отражались в каплях воды. На удивление, светлый пол под ногами сверкал от чистоты. В теплице было действительно легче дышать, чем на улице, где утром ещё обгорали щёки, а под вечер уже не чувствовались пальцы рук и ног.
Красно-оранжевые плоды на ветках скорее были похожи на бенгальские огни в новогоднюю ночь. Я не смогла устоять перед искушением и нахлынувшими воспоминаниями, что полны смехом брата и приятным вязким вкусом на губах, отчего сорвала хурму, заставив эбеновое дерево затрястись, а несколько ягод упасть.
— Какого чёрта? — грубый мужской голос с другой стороны деревьев застал меня врасплох, отчего я в страхе, неосознанно, села на корточки и прикрыла голову руками, всё ещё сжимая в ладошке крупный и мясистый плод.
Скрип натуральной кожи вызвал на теле мурашки, а характерный звук для массивных цепей всё же заставил меня поднять глаза, уже подозревая о том, кто сейчас появится. Чонгук, не думая ни секунды, вырвал из пальцев руки хурму и, сжав ту до того состояния, когда та разорвалась, надел мне её на голову. Я с полминуты в непонимании застыла, чувствуя, как это самое месиво стекло по чистым волосам прямо за шею. Внутри всё горело от злости синим пламенем, ведь никто ранее не позволял так со мной обращаться.
Открутив от пульверизатора крышку, я выплеснула без сожаления в парня оставшуюся жидкость, изрядно испортив его подводку вокруг глаз, которая растеклась полупрозрачными чёрными дорожками.
Брюнет был в ярости и, признаюсь, я была удивлена, что до сих пор стояла с целым носом и без разбитой губы.
— Сука, — всё, что сказал парень, перед тем, как мои ноги ринулись к выходу, а сердце бешено застучало в страхе.
Это, Господь Иисус, Чон Чонгук — самый отбитый во всей школе. И кто знает, что меня может ждать после подобного.
Я была уже около выхода, как оказалась пойманной и кинутой в сторону стеллажей. Несколько вещей из инвентаря садоводов упали на меня, а само металлическое сооружение жалобно пошатнулось, отчего на миг в голове появилась мысль о том, что именно оно и станет моей могилой.
Кто-то когда-то умирал из-за того, что его придавила железная полка?
Даже смерть Хелены Симмз из книги рекордов Гиннеса не была так глупа на моём фоне! Однако когда кареглазый убийца оказался около меня, я поняла, что смерть от стеллажа не так уж и плоха, в отличие от удушья ледяной, как январские стужи, водой. Чонгук направил на меня сильную струю воды из шланга и сжал пальцы на шее, не давая вовсе возможности сделать хоть один глоток свежего воздуха.
В уголках век начали появляться слёзы, а во рту — противный кислый привкус, который отчасти не чувствовался из-за холодной жидкости. В груди будто кто-то зажёг спичку, с целью обратить все органы в пепел. Огонь заполнил сначала лёгкие, горло и настиг глаза. Затем резко почувствовался холод, а пальчики рук онемели, когда я в несчастной попытке попыталась отстранить руку хулигана. А после появились те самые «звёзды», о которых все постоянно говорили.
Именно в этот момент Чонгук ослабил хватку и отключил подачу мощной струи. Он больно ударил меня по щеке несколько раз, приводя в чувство, и ушёл из теплицы.
С волос, что не прилипли к коже, капала та самая вода, что могла минутой ранее лишить меня жизни и, боже, моей убийцей стал бы самый настоящий мудак.
Когда белые пятна перед глазами заменились размытой картинкой, рука потянулась к сумке, откуда я достала полотенце и начала промачивать волосы, делая шумные и глубокие вдохи.
Я действительно могла сейчас умереть от его руки?
×××
Следующий день встретил меня болью в горле и высокой температурой — первыми и основными признаками ангины. Налёт на миндалинах подтвердил мои опасения, и мама вызвала на дом врача перед тем, как покинуть дом вместе с отчимом и отправиться на работу. Я не злилась на неё за это, потому что никто не хотел слушать с утра ссоры, да и я не желала замечать на себе недовольные взгляды Юаня. Мужчина, как я уже говорила раньше, ненавидел, когда что-то шло не по его плану, но если так уж случилось, то пусть оно обходит Гу стороной. Тем более, болеть с ним на одной территории и находиться так долго один на один — сущий ад на Земле.
Дверь захлопнулась за родителями, и я осталась одна, ждать своего врача, что прибыл только через час. От женщины противно пахло медикаментами, будто она сама целиком и полностью состояла из них, и, наверное, это единственное, что я запомнила с её ухода.
Отчасти мне было страшно — с подобной болезнью, как лакунарная ангина, я встретилась впервые, а промывание горла растворами в принципе не казались эффективными. Безусловно, не мог не радовать факт принятия антибиотиков, потому что благодаря им я всё ещё могла глотать хоть что-то, как, например, собственную слюну.
Несмотря на своё самочувствие, мне ничего не оставалось, кроме как голодать. Никто не отменял то, что мне наказано — сбросить пять чёртовых килограмм, — ведь в конце недели Гу сам проверит.
Когда перед глазами перестали дублироваться предметы, пришло осознание, что температура упала от жаропонижающего и я, наконец, смогла заснуть под шум дождя за окном и ласкающий обоняние запах мокрого асфальта и свежего постельного белья, прижав к груди учебник по биологии, который так и не начала читать.
Было около полудня, как меня разбудил громкий хлопо́к двери, и на минуту подумалось, что это вернулся отчим, явно недовольный чем-то на работе. Но вряд ли Юань позволил бы себе так громко плакать навзрыд и не брызгать грубыми выражениями.
Мне, наверное, стоило бы сделать вид, что я не заметила мужских слёз, чтобы не задеть самооценку и гордость брата, но не в моих силах было пройти мимо него. Чимин сидел на ковре в прихожей, прижав к груди колени. Рюкзак был отброшен в сторону, а с голубых волос брата капала вода прямо на такую же мокрую куртку. Его плечи подрагивали, когда тот делал один или два шумных вдоха, а пальцы девчачьих рук запутались в цветных прядях. Я растерялась и ничего лучше не придумала, как сесть рядом с кареглазым и робко обнять.
С нашей последней близости миновало больше чем несколько лет. Не было удивительным, что Пак дёрнулся, явно не ожидая увидеть меня дома.
— Не рассказывай об этом никому, — тихо, едва слышно попросил братец, а я лишь кивнула, покорно сложив руки на бёдрах. Мне не хотелось доводить его.
— Что у тебя случилось? — прошло немного времени, прежде чем я решилась спросить у него причину.
В нашем положении и при наших отношениях было бы неуместно употреблять общепринятое «оппа» или «тонсэн», да и оба уже не помнили, когда обращались так друг к другу. Это было так давно, что навряд ли осталось даже в семейных фотоальбомах.
— Я упал со ступеней, — Чимин шмыгнул носом и провёл кулаком под ним, всё ещё не поднимая на меня глаз.
— Более глупого ответа я не слышала, — мозг сам закатил глаза на его слова, ведь, боже, мог бы что-то придумать получше.
— А ты разве что-то слышишь, кроме приказов и упрёков Гу? — Чимин поменялся в лице за несколько секунд и вот уже передо мной сидел, кажется, обозлённый на весь мир восемнадцатилетний парень, готовый убить одним взглядом.
— Почему ты на мне срываешься? Я тебе ничего не сделала, — злость и сама накрыла меня с головой, тем более, я плохо себя чувствовала из-за ангины, поэтому в любой момент могла расплакаться.
— Да потому что ты меня бесишь, Юбин, — парень встал на ноги и наклонился, как бы показывая, что я ему не ровня. — Меня раздражает твоя сраная в задницу покорность и отсутствие собственного голоса. Ты же, твою мать, ничего не можешь сделать без разрешения. И ты до сих пор считаешь, что это твоя жизнь, что ты живёшь, а не существуешь, как какой-то скот? Ты — жалкое подобие человека. Постоянно строишь их себя идеальную, а на деле — просто кусок пластина, что прогибается под каждым. Ты просто ничто в этом мире.
Брат не дал мне ничего сказать в ответ, когда ушёл в свою комнату, портя любимый ковёр мамы грязными кроссовками.
А что бы я сказала?
Ничего, потому что это правда.
Ведь это правда, что я не делала ничего по своему желанию, что училась на высшие баллы только потому, что так сказали родители; что занималась черлидингом по приказу отчима; что не сидела в социальных сетях, не общалась с друзьями, которых у меня и вовсе нет из-за того, что мама с Юанем запрещали отвлекаться на что-либо, что не связано с моим образованием и поступлением в Сеульский государственный университет.
Но что я представляю собой без всех этих ограничений и правил?
У меня нет друзей.
Нет интересов.
Я даже не знаю свой любимый цвет.
Вымывая куски уже засохшей глины с серого плотного тканого изделия с длинным ворсом, я понимала, что Мин прав абсолютно во всех словах, что были адресованы мне. И, наверное, от этого впервые стало так грустно на душе. Я имею в виду, что, когда ты сам понимаешь свою проблему — это одно. Ты просто тешишь себя надеждами о том, что скоро уедешь и всё прекратится, что всё решится само собой. Когда же кто-то другой напомнил тебе о ней, то ты сам неосознанно пытаешься решить этот вопрос, чтобы он больше не возникал, особенно, если это говорит тебе родной человек.
Никто не хочет быть осуждён со стороны.
С ковром было покончено, и я вернулась в свою постель, перед этим вновь приняв ещё несколько таблеток.
Интересно, говорят, если пустить всё на самотёк, то всё наладится. Мой случай к этому относится?
×××
Отчим возвратился домой с мамой ближе к девяти, а Пак так и не вышел из своей комнаты, разве что на ужин по настоянию родительницы.
У меня же не было ни желания, ни смысла спускаться вниз, чтобы в который раз искушать себя едой. Закутавшись в тёплое одеяло, я рассматривала фосфорные звёзды на потолке и понимала, что это единственное, что мне нравится в моей жизни и что я выбирала сама. «Действительно, — усмехнулась своим мыслям, — и это всё, что было сделано мной».
Господь, я ненавижу свою жизнь.
Стрелки часов были уже за полночь, дом весь утих, и я решила, что хотя бы в оправдание болезни могла поиграть в игры на телефоне. Днями ранее девочки обсуждали новую новеллу, сравнивая парней из миров 3D и 2D, поэтому мне больше ничего не пришло в голову, когда я скачивала с «App Store» первую игрушку на мобильный.
Дьявол, я трачу своё свободное время на то, чтобы очаровать компьютерного аниме-парня с идиотскими длинными зелёными волосами.
Сердце замерло, когда кто-то с той стороны двери повернул ручку. Телефон тут же оказался под подушкой со смазливым Такаши-куном, а я зажмурила глаза, пока тело умирало по кусочкам.
— Ты серьёзно затеяла голодовку, чтобы отсудить минуту игры в телефоне? — никогда прежде я не чувствовала такой эйфории от голоса Чимина.
— Что ты тут делаешь? — я не злилась, не собиралась на него шипеть или игнорировать, потому что это было бы очень глупо.
— Я могу одолжить твоё окно?
—
Прости?
— В смысле, мне нужно твоё окно, чтобы выбраться из дома, — закончил свою мысль парень, но я всё равно осталась в недоумении, — у тебя ближе дерево находится.
Мы говорили шёпотом, пусть даже дверь и закрыта, а комната не пропускала лишних звуков, просто, чтобы окончательно убедиться в том, что не попадём под домашний арест на пару.
Сказать, что мой двойняшка выглядел странно — ничего не сказать. Парень был одет… Вульгарно? Да, наверное, именно это слово отлично подходит для его образа: странной неоднотонной, но яркой расцветки костюм с треугольниками, кругами и бог знает чем ещё, больше похожий на неудавшийся эксперимент пьяного дизайнера; а ещё этот ужасный грим с тёмно-вишнёвой помадой, заходящей за контур губ, кончиками приближённой к ямочкам на щеках, много хайлайтера, чёрные тени вокруг глаз и, кажется, Пак успел даже перекрасить волосы в зелёный.
— Ты выглядишь как рождественская ёлка, — неосознанно сморщила носик и вылезла из кровати, чтобы подойти к окну.
— Вообще-то, я Джокер из фильма «Бэтмен», — тот прыснул и направился ко мне, чтобы помочь открыть раму, которая постоянно застревала.
— Понятия не имею, о ком ты, — мои слова привели обладателя зелёных волос в состояние ужаса и непонимания.
— Боже, как всё плохо, — Пак шумно выдохнул и наконец-то впустил в комнату свежий воздух. — Я ушёл на вечеринку.
— В час ночи?
— Сейчас самое интересное начнётся, тем более, это же Хэллоуин, Ю, — перекинув ноги, тот вновь повернулся ко мне и поджал губы, мялся, обдумывая свои слова. — По поводу того, то я сказал тогда, днём. Извини меня.
Юноша сидел ещё несколько минут на подоконнике, а затем, так и не дождавшись ответа, начал тянуться к ветке дуба.
— Подожди, — рука сама схватилась за его костюм, останавливая, —
возьми меня с собой.
