Ворона и золото

Тёплый ночной воздух Нью-Кингса медленно светлел, сменяя густой чёрный оттенок на прозрачный лиловый. В лабиринты улиц вползал равнодушный рассвет, похожий на исполинского золотого змея. Никогда не спящий центр города, вглядывающийся в собственное отражение в зеркале залива, залитый огнями автомобилей, фонарей, спорил с неизбежным восхождением светила. В Нью-Кингс-Лэндинге вот-вот должен был начаться новый день, в то время как для других, тех, кто провёл всю ночь так и не сомкнув глаз, он должен был только закончиться. Окно четвёртого этажа многоквартирного дома на окраине Нью-Кингса озарял тусклый отсвет высокого торшера. В недрах маленькой комнаты царствовала ночная тень; рассвет не успел разрушить тьмы, таящейся по углам. Торшер, скупо льющий мутный свет на край постели, находился в простенькой спальне съёмной квартиры, с полчаса назад впустившей в свои недра хмельных, громко бренчащих ключами квартиросъёмщиков, тотчас после проникновения устеливших пол по дороге к спальне предметами скидываемой одежды. Постельное бельё, подушки — всё было скомкано, разбросано по измятой постели, белые простыни пропитались потом и запахом похоти. Пружины кровати тихо скрипели в такт движениям. — Да, детка! — напряжённо выпалил темнокожий мускулистый парень, двигая бёдрами и поблёскивая от пота в свете торшера. — Закрой рот, — повелительным шепотом буркнул тот, что стоял под ним над четвереньках и принимал его член. — …ликие боги… — вырвалось у него. — Быстрее! — Да, сэр… — Хорошо-о, — выдохнул нижний. — Хорошо, да, быстрее… Вот так, вот так! Мускулистый, напрягая красивые бёдра, увеличил темп, прилагая все усилия, чтобы доставить своему любовнику наслаждение. — Вот… так… — без голоса бормотал тот хрипло, часто вздыхая. Наконец он напрягся, издал короткий, похожий на глоток стон и, расслабив спину, уткнулся влажным лбом в поверхность кровати. Подушка, сброшенная в пылу страсти, валялась на полу. Этим всё окончилось. Мускулистый убрался в душ. Его партнёр, стряхивая с физиономии последствия удовольствия, поднялся с постели. Чтобы не терять времени, он привёл себя в порядок, воспользовавшись раковиной на кухне. Собрав свои вещи, он аккуратно расправил их, встряхнул и оделся насколько было возможно приличным образом. «Где расчёска? — подумал он, обыскивая собственные карманы. — Я оставлял её в кармане пиджака». Наверное, он нечаянно её вытряхнул, пока раскидывал вещи по полу. Опрометчиво было, конечно, бросать пиджак на пыльный пол… Но кто думает о таком с выпивкой, ударившей в голову, и стоящим членом в штанах? Он покачал головой. Подумав о выпивке, мужчина вспомнил, что в прошлый раз как будто оставлял в квартире бутылку скотча, и решил немного глотнуть в честь наступающего нового утра. Но сперва… Господин — а именно это обращение подходило к тому, как теперь выглядел этот представительный и стройный человек с седой шевелюрой немного отросших волос, короткой седоватой бородой, усами и умными светлыми глазами — вытащил бумажник. Из отделения для купюр он вынул заранее заготовленную сумму наличными, сложил пополам. Захлопнув бумажник, отправил его в карман. Деньги аккуратно положил на тумбочку, придавливая сверху часами, принадлежащими темнокожему красавцу, плескавшемуся под душем. Завершив ритуал, господин оттянул пуговицу пиджака, ёжась в собственной осквернённой недолгим лежанием на полу одежде, и отправился на поиски бутылки скотча и бокала. Найдя вскоре и то и другое, он плеснул в бокал, убрал бутылку обратно на полку, выдохнул и сделал крупный глоток алкоголя, прокатившийся по горлу тёплой волной, одним этим вызывая волну умиротворённого спокойствия. Темнокожий вышел из душа в джинсах и майке. Отыскав свою кожанку, он быстро влез в ботинки и, натягивая куртку на широкие плечи, вернулся в спальню. Неслышно ступая за спиной пьющего свой скотч господина с бородой, парень взял деньги с тумбочки и надел часы. Господин повернулся к нему и увидел, что тот пересчитывает деньги. Закончив, парень, всё ещё держа купюры в пальцах, взглянул на стоящего с бокалом в руке мужчину. Нижняя его пухлая, но красивая губа приоткрылась, и он стал похож на симпатичного обманутого ребёнка. — Что-то не так? — поинтересовался господин, приподняв брови. — Эм… — Мускулистый парень смял деньги и сунул их в задний карман брюк, сбрасывая с лица дурацкое выражение и вновь становясь взрослым. — Ничего, мистер Ланнистер. Хорошей ночи. Мистер Ланнистер прикрыл глаза, соглашаясь с этим. Парень вышел, и Тайвин Ланнистер, тот самый господин, который потерял свою расчёску, сделал очередной глоток скотча, поворачиваясь к окну. Пейзаж за окном светлел с каждой минутой. Глядя на расстилающийся исполинскими розово-оранжевыми квадратами свет раннего утра на стенах высотных домов напротив, Тайвин потянулся к торшеру и выключил свет. Побродив по пустой квартире не более десяти минут, Тайвин облачился в пальто и, погасив лампочку в прихожей, вышел. Вновь погремев связкой из ключей пока запирал квартиру, Тайвин спустился по лестнице на первый этаж, перешёл через улицу. Он оставил свой неприлично дорогой кроваво-красный автомобиль в соседнем переулке. Честно говоря, для такого как он, учитывая род деятельности и общественное положение, иметь настолько броскую машину в качестве повседневной, было неправильно. Даже вредно. Но… Когда Тайвин садился за руль, когда он чувствовал задницей умопомрачительный комфорт кресла, когда касался пальцами матового руля, ощущал сладкую истому молниеносных поворотов, корректировал направление движения лёгким нажатием кончиков пальцев, его обволакивало настолько сильное ни с чем не сравнимое удовольствие, что он готов был мириться с любыми противоречиями и укоризненными взглядами. Каждый вечер по окончании рабочего дня или немногим позже он покидал неспящий центр Нью-Кингса. И лишь тогда имел возможность погонять с ветром наперегонки, добираясь до своего дома, расположенного за городом. Пожалуй, это было его самое любимое время жизни. Время скорости и полной свободы. Тайвин называл свой автомобиль Морин, никому не сообщая ни об имени, ни о том, что Морин вовсе не девушка, а грациозный молодой мужчина, похожий на самого прекрасного из богов. Итак, Морин взял на себя труд доставить предрассветного Тайвина Ланнистера с захудалой улочки нижнего Лэндинга сперва в верхний Кингс, а оттуда, по шоссе — прямиком в его резиденцию, расположенную в десяти минутах езды от города, в районе, населённом сплошь одними толстосумами, к коим принадлежал в ту пору и сам Тайвин. Заметив баночку с мятными таблетками между сиденьями, Тайвин взял одну себе, и уже рассасывая таблетку на кончике языка, уткнулся усталым взглядом в жёлтый бок замершей параллельно с ним на светофоре машины такси. — Точно, — цокнув таблеткой в зубах, сказал вслух Тайвин. — Ждал, что я добавлю на такси, — вспомнив, как замешкался мускулистый, догадался он. — Вот ведь… Ланнистер качнул головой и предпочёл забыть о случившемся. Парню следовало сказать. Не сделал этого — стало быть, сам виноват. Не более двадцати минут понадобилось Морин, чтобы преодолеть путь до посёлка. Молчаливые витые ворота впустили автомобиль на территорию владений Ланнистеров, и он мягко скользнул за предупреждающие ограждения. Тихо зашуршал серый гравий дорожки под колёсами. Вскоре Тайвин уже входил в огромный спящий мёртвым сном дом, лелея надежду не встретить никого из родни. Он благополучно преодолел лестницу и коридор, юркнул в свою спальню и с облегчением выдохнул: все действительно спали. Глянув на часы и прикинув сколько времени у него осталось, Тайвин принял душ, побрился, хорошенько почистил зубы и даже умудрился прочитать пару страниц собрания стихов Джона Китса «О, если б вечным быть, как ты, Звезда!», пока восседал на белом керамическом троне. После водных процедур Тайвин высушил и уложил волосы и нашёл другую маленькую расчёску и вложил её в карман нового пиджака, который намеревался надеть. Наконец, окончив все приготовления, он, энергично двигаясь, облачился последовательно в бельё, рубашку, брюки, галстук, жилет и пиджак, надел на руку свои часы, и вдруг, поднимая со стола смартфон, ощутил волну быстро нарастающей боли в голове. Опершись о крышку стола, он тёр виски средним и большим пальцем правой руки. Головная боль разрушила ритм его движений. «Вчерашнее вино, — подумал Тайвин. — Чтоб ему гореть…» Постояв так и перетерпев вспышку боли, Тайвин опёрся ладонями о крышку стола, выдохнул. Он взял смартфон — там уже имелась как минимум пара уведомлений, на которые он пока не имел желания отвечать — и кинул в карман. Сперва он должен отыскать пару таблеток от головной боли. Найти ключи от машины. От дома. Папку на столе. Спуститься вниз, сесть за руль, кинуть на сиденье рядом папку, и тогда только ознакомиться со списком того, что он пропустил. План казался безупречным. Закинув в рот таблетки, Тайвин спустился с вещами на кухню, взял с полки стакан и наполнил его водой из-под крана фильтра. В тот же самый миг из сумрака столовой на кухню пробрался второй субъект: молодой светловолосый парень с наушником в одном ухе и с синеватыми кругами под глазами. В абсолютной тишине кухни приглушённая музыка из маленьких наушников была отлично слышна. — Йо, — глухо буркнул вошедший, проходя к холодильнику. — Джоффри, — оглянулся Ланнистер-старший. — Доброе утро. — М-м, — лениво протянул тот. — Доброе утро, Тайвин. Старшего всегда немного напрягала манера внука звать его по имени. Но в один прекрасный день, помня о заветах мудрых психологов, он решил, что поделать с этим всё равно ничего не сумеет, а нервы себе испортит, так что лучшим решением будет игнорировать провокации. Однако, приняв несомненно верное решение, Тайвин не смог сам себя навсегда излечить от желания дать младшему родственнику подзатыльник, внушив верный тон обращения. Раз за разом ему приходилось одёргивать себя во избежание ненужных проблем. Так случилось и теперь. — Дж… Джоффри, ты не мог бы… — начал Тайвин. Очищая банан, Джоффри опёрся задом на край духового шкафа. — Не мог бы что? — спросил он, поглядев наивными и чистыми глазами на деда. При этом, как показалось Тайвину, он принялся нарочито показательно погружать в рот кончик банана, подсунув под него язык. — Ничего, — отставляя стакан, сказал Тайвин. — Забудь. Оставив внучка развлекаться с фруктами в одиночестве, Ланнистер-старший направился прочь из дома. Выходя, спускаясь по ступеням крыльца, садясь в машину Тайвин всё думал о том, мог ли его внук каким-нибудь невообразимым способом узнать о его связях с мужчинами и был ли в его намёке, помимо простого дуракаваляния, какой-нибудь подспудный смысл. С Джоффри станется. Придя к выводу, что наверняка узнать всё равно никак не получится и сам Джоффри ни за что не скажет, если не сочтёт нужным, Тайвин мысленно махнул на ситуацию рукой, шлёпнул на соседнее сиденье серую папку с важными делами и повернул ключ зажигания. Обратно в город, Морин. Будь так любезен. Город встретил Тайвина шелестом тысяч разбуженных наступлением утра шин. Оставив автомобиль на привычном месте, он вышел со стоянки, преодолел небольшую площадь, заполненную бегущими по своим делам людьми, и сквозь мраморно-каменный ворот здания, пронизанный равнодушным электрическим светом, вышел к серебряной коробке лифта. Постояв вместе с другими в безликой толпе ожидающих, Тайвин поднялся на нужный этаж. Двери за ним захлопнулись. Он прошёл в холл, убранный металлом и тёмным деревом. Проходя мимо одной из стен, украшенной крупными буквами, он замедлил шаг. За списком фамилий взгляд зацепился очертания бывших здесь когда-то, но давно снятых со стены символов, складывавшихся в дополняющую великолепие надпись «и Баратеон». «Да… Когда-то «и Баратеон», — подумал он, кисло улыбнувшись. Однако почти сразу мистер Ланнистер, чья фамилия в названии юридической фирмы стояла первой, взял себя в руки, прекратил предаваться воспоминаниям и, вернувшись к реальности, бодро вошёл в двери. От стойки ожидания, за которой уже кипела жизнь, к нему выпорхнула красивая девушка с папками в руках — личный секретарь. — Доброе утро, сэр, — учтиво отчеканила она. — Вам звонили… — Знаю, — кивнул он, быстрыми шагами направляясь к своему кабинету. — Господин мэр, — ничуть не отставая от начальника, быстро оповещала его девушка. — Я говорил с ним. — Кампания вашего… — Ну его в пекло. — Поняла, — кивнула девушка, вычеркивая что-то на ходу. — Из «Стены»… — Позже. Они достигли её стола около кабинета Ланнистера. Метко бросив папку в подставку на столе, девушка подняла в руке стакан с кофе. — Ваш кофе, сэр, — сообщила она. — Мигреневая диета, — отказался Тайвин. — Ваш какао, сэр, — протягивая стакан из другой руки, решительно заявила секретарь. — Две ложки, миндальное молоко. Тайвин взял стакан в руки. — И ещё, сэр, — сказала она, останавливая босса, когда тот, делая глоток какао, собирался войти в кабинет. — Ваш младший сын попросил о встрече. — О. Скажи, я занят. — К сожалению, он уже… — Пу-ф… — надув щёки, выдохнул Ланнистер. — Понятно. Конечно, ты… — Даже пыталась применить силу, — горячо заверила девушка. — Конечно… — повторил Тайвин. — Понимаю. — Удачи, сэр. — Настолько? — качнул бровью Ланнистер. Девушка скривилась, чуть надув губы, как бы сообщая этим, насколько неприятно ей докладывать о таком. Тайвин, совершенно верно истолковав её гримасу, с лёгким флёром безнадёжности во взгляде взялся за ручку двери и, делая второй, больший глоток сладкого миндального какао, уверенно вошёл в свой офис. В кресле у стола, глядя на далёкий утренний город за окном, сидел младший сын Тайвина — Тирион Ланнистер. — В чём это ты, позволь спросить? — заметив на задумчивом сыне нелепую пёструю рубашку вместо привычной лиловато-голубой, спросил Тайвин, проходя мимо него к своему столу. — В депрессии, спасибо, что спросил, — переводя на Тайвина взгляд пристальных глаз, ответил Тирион. — Ладно, — усаживаясь и расстёгивая пуговицу на пиджаке, сказал Тайвин, смиряясь с появлением отпрыска и его рубашкой. — Как тебе угодно. — Я пришёл сказать… — Да-да, — проглядывая лежащие на столе письма, отозвался Ланнистер-старший. — Я думаю расстаться со своей женой. — Вполне ожидаемое решение, учитывая её похождения… К тому художнику… как его… А, — махнул он рукой, — не помню. Тайвин разорвал какой-то конверт, читая содержимое вложенного листка. Тирион же продолжал: — Ещё я хочу продать дом. — Действительно… Давно пора… Купишь что-нибудь в нормальном районе. Денег ты получаешь более чем достаточно, уж мне ли не знать… — И насчёт денег. — Насчёт денег, насчёт денег, — почти нараспев пробормотал Тайвин, отпив глоток какао и вчитываясь во что-то. — Вот, можешь поставить подпись здесь? — спросил Тирион, выуживая какой-то лист из-под конвертов на столе отца. Тайвин взял листок, встряхнул и отодвинул от лица, читая. — Нет, — сказал он твёрдо. — Ты понимаешь, что я… — Нет! По крайней мере, не сейчас, — настойчиво повторил Тайвин. — Что я просто… — Что? Не выйдешь завтра на работу?! — Точно. — Какого чёрта?! — Он швырнув лист на стол. — Какого чёрта, я тебя спрашиваю?! Тирион пожал плечами с видом простачка. — Я не знаю. — Он не знает… Он — не знает! — взмахнул руками отец. — Ты, дери тебя в… Единственный в этом ничтожном офисе, кто… кому я… — Он запнулся. Вдохнув, начал новую тираду: — Послушай, дорогой мой: я потратил столько денег на твоё чёртово образование, я устроил тебя на лучшее место, о котором другие могут только мечтать, я сделал тебя партнёром, хотя ты пока ещё не потрудился и палец о палец ударить, чтобы заслужить это. Ты не имеешь права не знать. Ты сам, с соплями под носом, умолял меня дать тебе шанс! И вот, наконец-то став более или менее сносным юристом, теперь ты, конечно, что говоришь мне?! Ничего не говоришь! Ты подсовываешь мне свои уродливые писульки, прося об увольнении! Нет, по-твоему не будет. Отправляйся в свой кабинет и займись работой. У тебя «Стена», у тебя «Кремний», проверки на тебе! Немыслимо… Что ещё тебе надо? Ты сам хотел и настаивал! Хоть на секунду ты задумался о том, что будет с фирмой? Ты хоть о чём-нибудь подумал, кроме себя? — Я передал все дела другим партнёрам, — спокойно сообщил Тирион, не ведясь ни на тон, ни на слова. — Я всё решил… — Решил! — презрительно передразнил Тайвин. — Ты! — Слушай, — медленно моргнув произнёс ещё спокойнее Тирион, — я под таблетками. Так что можешь не орать. — Он помолчал одно мгновение, обстоятельно цокнул языком, не замечая взбешённого взгляда Тайвина, и произнёс: — Так о чём я?.. А. Да. Тебе может быть бесконечно наплевать, отец, но у меня действительно депрессия. Мой психиатр посоветовал мне сменить сферу деятельности. Так что сколько бы ветер ни ярился, а завтра я уже буду под пальмами натирать пышногрудую блондинку маслом для загара… Тайвин молча и неодобрительно смотрел на него. С полминуты длилась немая пауза. — Знаешь, убирайся, — опуская взгляд к столу, взяв ручку из подставки, сказал Тайвин и подписал приказ об увольнении. — Не более, чем половина. — Не унижайся, — посерьёзнев, съязвил Тирион-карлик, глядя на отца за столом. — Вредно для имиджа фирмы. — Да? — елейно улыбнувшись, спросил Тайвин. — Ты тут больше не работаешь. Нужен приказ? Взмахнув листом, Тайвин протянул его сыну и, не позволив до него дотронуться, отшвырнул на пол. — Возьми, — с нарочитым презрением окончил он, немедленно возвращаясь к письмам. — И дверь закрой. Тирион слез с кресла, взглянул на листок с приказом на полу, наклонился и поднял его. Искоса взглянув на Тайвина, он покачал головой и, ничего не говоря, вышел, и впрямь закрыв за собой дверь. Тут же дверь снова приоткрылась, и заглянула девушка-секретарь. — Нет! — остановил её командирским возгласом-предостережением Тайвин, выкинув вперёд руку. Она, приученная, тут же послушно спряталась, снова плотно закрыв дверь. Оставшись один, Тайвин спустил руки со стола и посмотрел в сторону сплошного, от пола до потолка, окна, протянувшегося во всю стену. Солнце, весело мелькавшее на рассвете жёлто-розовым огнём, прочно увязло в серых облаках и светило ровным рассеянным светом. — Мать его, мать его, мать его, — повторил несколько раз Тайвин с нарастающим чувством негодования. Он вновь уткнулся локтями в крышку стола и обхватил себя за затылок. В самом деле, была бы эта самая «мать его» жива, она бы наверняка придумала, как обуздать эту маленькую скользкую душонку. Её не было. Зато был Тирион, грошовая плата за её смерть. Половина юриста, недочеловек, сведший её в могилу своим появлением и снова делающий то же самое — сводящий в могилу, пусть немного медленнее — своего отца. Насмешка слагаемых, призванных оставаться неизменными при перемене мест. Тайвин почувствовал, как при мысли о жене-покойнице увлажнились глаза, и едва ли не усмехнулся, поспешно вытирая края глаз пальцами. Ещё не хватало! Тирион… Тирион, гордый и несгибаемый малец, без сомнения, был самым талантливым и удачливым говнюком за всю долгую карьеру Тайвина Ланнистера. Именно от этого становилось так нестерпимо мерзко на душе: от того, что разбрасывается своим талантом, сливает его в чан с помоями, вышвыривает, как использованный презерватив. Если бы Тирион хоть чуть-чуть понимал и принимал цели Тайвина, если бы он только захотел — отец научил бы его всему, открыл бы любые двери, выискал бы самые сложные и самые интересные дела, разрешение которых грозило бы сыну неминуемой бурной славой. Через силу, стиснув зубы, каждый день тщетно стараясь забыть об убийстве любимой женщины, изорванной изнутри появлением на свет карлика-уродца. Если бы только Тирион не был таким ослом. Если бы он понимал, каких усилий стоит отцу вежливый тон и напускное спокойствие. Если бы мог игнорировать взаимную неприязнь. Если бы имел хоть каплю того честолюбия, из которого был соткан Тайвин. Но нет. История не терпит сослагательного наклонения. Тириону не было дела до стремлений отца. Пусть идёт, подумал старый лев. Он должен оставаться спокойным и царственно-благодушным, как и его двойник — настоящий золотой лев, красующийся на семейном гербе Ланнистеров. Хотя, несмотря на подсознательную неприязнь к Тириону, Тайвин всегда отдавал должное его уму и сноровке во всём, что касалось работы головой, ничего нельзя было поделать с его уходом. В каком-то смысле так даже лучше. Он уволился сейчас, не затягивая: есть время, чтобы попытаться найти себе другого настолько же сметливого «сына» на его место. Но где и как найти его, Тайвин пока не имел ни малейшего понятия — рассчитывать найти продолжателя традиций среди иных представителей львиного прайда не представлялось ему сколько-нибудь разумной затеей. Другой сын Тайвина — Джейме — прекрасный, молодой и немного глупый, как все прекрасные молодые люди. Однако каков бы он ни был, он имел свою личную, хоть и не всегда импонирующая отцу цель, и был предан ей безраздельно. Политика — вот имя той богини, которой он посвящал свои сладкоречивые телевизионные серенады. Иногда Тайвину начинало казаться, будто Джейме ни много ни мало, а собирается занять кресло президента. Иногда казалось даже, будто так оно со временем и случится. Тем не менее, Джейме был занят своими делами, лишь косвенно пересекающимися с юридической стороной жизни. Джейме едва ли мог стать наследником империи старого Золотого Льва Тайвина. Нужен был кто-то ещё. Кто-то, кто смог бы понять всё, что делает старший Ланнистер во благо компании. Тот, кто мог бы оценить наставничество по достоинству, тот, кто был бы благодарен за возможность испустить дух под непомерной тяжестью багажа накопленных знаний и жизненного опыта своего босса. Но разумеется, кроме Тириона, так скоропостижно и в ультимативной форме пожелавшего разорвать отношения с фирмой, на примете никого не было. Впрочем, ещё было какое-то время. Совсем немного, но всё-таки было.

***

До полудня Тайвин успел разобраться с некоторыми насущными делами, наведаться в суд и перекусить. К середине дня мигрень волшебным образом улетучилась, и Тайвин позволил себе выпить чашечку кофе. Когда рабочий день подходил к концу и многие сотрудники, окончив дела, отправлялись по домам, Ланнистер ещё даже и не думал покинуть офис. Он сидел за столом, заваленным бумагами, погружённый в размышления. Что-то писал, прочитывал и низменно перекладывал заполненные текстом листки и папки из одной стопки в другую. — Ещё кофе? — услужливо и почти ласково спросила секретарь, когда зашла, чтобы убрать пустую чашку, а ещё потому что наверняка хотела проверить самочувствие босса, пару часов не подававшего признаков жизни из своего кабинета. — Нет, спасибо большое, на сегодня достаточно, — таким же ласковым мурчанием большого кота отозвался Тайвин. — К вам кое-кто пришёл, — объявила девушка. — И кто же? — Мистер Мормонт. — Оум, «Стена», — подняв на неё взгляд и улыбаясь одними морщинками в уголках глаз, продолжил мурчать он. — Пригласи его. Через минуту в кабинет вошёл Джиор Мормонт, глава «Стены». Его могучую фигуру как обычно скрывал чёрный костюм. Поверх тёмно-серой рубашки был повязан хоть и переливающийся благородным блеском, но ничуть не менее мрачный, чем костюм, чёрный галстук. Чёрный являлся фирменным цветом «Стены», и большинство сотрудников придерживались в рабочее время и во время визитов к партнёрам корпоративного цвета, также, как и их босс. Большая чёрная ворона, сложившая крылья, будучи логотипом компании, присутствовалал на всех документах и печатях «Стены», и периодически Тайвину сам Мормонт неудержимо напоминал эту самую большую ворону. За глаза Тайвин иногда звал их — и Джиора, и его подчинённых — «воронами». Впрочем, кажется, так поступали все, кто имел с ними дело. Самого Мормонта Тайвин знал ещё с университета — им случалось пересекаться во времена юности, и с тех пор они поддерживали если не дружбу, то видимость взаимного уважения. Поэтому не было ничего удивительного в посещении офиса «Ланнистер и…» самим Мормонтом, не дожидаясь официальной встречи с новым юристом, которому Тирион перепоручил своего клиента. Надо полагать, именно эта заварушка с Тирионом и стала причиной визита. Тайвину таковой расклад вещей подспудно не нравился, но увидев Джиора, он постарался сыграть радушного хозяина, осчастливленного встречей с давним приятелем. — Давно не виделись, — улыбаясь самой искренней из своих поддельных улыбок, сказал Тайвин, пожимая Мормонту руку. — Садись, располагайся. Кофе? — Нет, спасибо, — усаживаясь, проговорил сдержанно Мормонт, как-то нервно огладив густую седую бороду, но тут же совладав с руками, вновь принял величественную позу. — Выпьешь? — предложил Тайвин, указывая колпачком ручки в сторону шкафчика, где, скрытый от посторонних взглядов, таился алкоголь. — Рабочий день всё равно, — он демонстративно взглянул на наручные часы, — окончен Мормонт вдохнул, собираясь, по-видимому, отказаться, но внезапно кивнул: — Да. Пожалуй. Встав, Тайвин вооружился бокалами, влил в них две порции крепкого алкоголя и вернулся к столу. Он не стал садиться на своё место, прошёл мимо гостя, отдавая ему бокал. — Спасибо, — поблагодарил тот. Тайвин сел в кресло напротив. Сделав глоток, он незаметно облизнул край усов и взглянул на Мормонта. — Если, — начал он уверенным неторопливым тоном, — тебя волнует ситуация с Тирионом, спешу заверить: изменения никак не скажутся на нашем сотрудничестве. Кстати, за дальнейшее и плодотворнейшее сотрудничество и предлагаю выпить. — А что случилось с Тирионом? — не спеша протягивать свой бокал навстречу хитрому Ланнистеру, спросил Джиор, щуря глаз. «Он не знал, — пронеслось фоном в голове Тайвина. — Он здесь по иной причине?» — Тирион вынужден был оставить место по причинам медицинского характера, — с озабоченным видом проговорил Тайвин. — Да-а, — покачал головой Джиор, задумавшись ненадолго. — Надеюсь, ничего серьёзного? — Нет-нет, что-то насчёт хронической усталости или какого-то защемления нервов. Предпочитает не распространяться даже в моей компании. Так или иначе, мне не оставалось ничего другого, кроме как отправить его в отпуск до полного выздоровления. — Это хорошо, — кивнул Мормонт, но глаза его будто разыскивали что-то в глубине его собственных размышлений, а судорожные движения зрачков не соответствовали его словам, так и тону, которым он говорил. Тайвин сверлил его глазами, изучая обрамлённое бородой и усами напряжённое лицо дюйм за дюймом. Что же ему нужно? — В общем, не буду затягивать, — наконец решившись, сказал Джиор, ответив на испытующий взгляд Тайвина, и протянул ему какую-то папку. — Возьми. — Что это? — внешне дружелюбно интересуясь, а в глубине души немного подрагивая от неприятного натяжения в животе, спросил Ланнистер. — Ты поймёшь, — откидываясь на спинку стула произнёс Мормонт и отпил из своего бокала. Тайвин открыл папку и повернул лист в ней горизонтально. То была первая из фотографий, где был запечатлён он в окне четвёртого этажа в доме в нижнем Кингс-Лэндинге, оттрахиваемый каким-то парнем на кровати в той самой непритязательно обставленной спальне, из которой уехал сегодня на рассвете. Не тем парнем, что был этим утром, а каким-то совершенно другим. — Что? — нервно усмехнулся Тайвин. — Ты же не думаешь… — Сын сестры прокурора, — указывая в сторону папки пальцем, пояснил Джиор. — Ему нет шестнадцати. — Какое это имеет отношение… — с серьёзной уверенностью начал Тайвин, но, взглянув на второе фото в папке, на котором его лицо было видно совершенно отчётливо, предпочёл заткнуться. Он облокотился о колено, сгорбился, замирая, уставившись в изображение. На фотографии с ним был тощеватый мальчишка, которого он подцепил однажды на убогой выставке, и, да, кажется, он в действительности мог оказаться школьником. Вспоминая его слова, действия, Тайвин понимал теперь, что так могло быть. Нет и шестнадцати? В тот момент лев попросту не придал значения домыслам. Кто бы стал следить за таким, как он? Кто бы мог предположить, что это может оказаться важным обстоятельством?.. — И как можно было так сфотографировать?.. — спросил он, чтобы хоть чем-нибудь нарушить гнетущее молчание. Джиор покрутил в воздухе пальцем, изображая пропеллер. — Как же эта штука?.. — пробормотал он, припоминая новомодное слово. — Я понял. М-да, — встряхивая с шумом снимок и вновь принимаясь его разглядывать, сказал Ланнистер. «Сколько же дерьма поднимет со дна одно такое фото…» — чувствуя неприятную тянущую неловкость в груди, подумал Тайвин, недовольно хмуря брови. Деятельность фирмы, шикарная и привычная Ланнистеру жизнь могли в одно мгновение оборваться на пошленьком эпизоде, если только он как можно скорее не придумает способ выкрутиться. Да, история была скользкой, но обычно выкрутиться всё же получалось. Нужно было только понять, как именно выкручиваться сейчас. — Я налью ещё? — раздался, врываясь в его размышления, голос Мормонта. — Что? О, да. Конечно. И мне плесни, — передавая свой пустой бокал, попросил Тайвин. Мормонт простучал, словно конь, каблуками туфель по полу в сторону шкафа, послышалось журчание, потом туфли простучали обратно к столу. Хозяин туфель уселся на свой стул и вложил бокал Тайвину в протянутую руку. Тот принял выпивку, влил в горло залпом, занюхал костяшкой пальца и, вдруг изменив позу, тоже откинулся на спинку кресла, вытягивая ноги и, опустив злополучный снимок на колени, уставился на Мормонта. — Что ж, Медведь… — припоминая личное прозвище Мормонта, сказал Тайвин. — Ты пришёл затоптать нас? — Вовсе нет, — отрицательно качнул головой тот. — У меня есть оригинал, поэтому… — Сколько? — почти игриво поинтересовался Ланнистер, привставая. — Сядь, — попросил Джиор. Тайвин, сдерживая свои порывы, утихомирился и уселся обратно. — Чего ты хочешь? — спросил он почти миролюбиво. Мормонт кинул красноречивый взгляд на дверь кабинета. — Мы могли бы где-нибудь поужинать? Скажем, завтра. — Могли бы даже сейчас. — Завтра, — настойчиво повторил Мормонт. — Я бы кое-что принёс, и мы бы поели. Тайвин слегка сощурился и покорно кивнул. — Хорошо. — Пойми, я хочу только, чтобы всё прошло благополучно и ничего кроме, — мягко, даже сердечно произнёс Джиор. — Хорошо, я понимаю, конечно, — с готовностью согласился Тайвин. — Тогда увидимся завтра за ужином, — сказал Мормонт и поднялся, давая понять, что встреча окончена. — Спасибо тебе… — начал Тайвин, помолчал, подыскивая слова. — За визит. Мормонт кивнул, безэмоционально ответил на рукопожатие и ушёл. Когда за ним закрылась дверь, Тайвин на мгновение почувствовал себя так, будто чудом спасся от внезапного расстрела. Было и больно, и сладко — настолько хорошо, что Тайвин вынужден был схватиться за сердце и постоять так, в полусогнутом состоянии, минуты три. Наконец стало полегче, и он смог усесться обратно за стол. Стопки бумаг его больше не интересовали. — Вот же сукин сын, — поражаясь собственной инфантильности в выборе предметов страсти, улыбнулся он пустоте, показывая сияющие в хищном зверином оскале зубы. — Я тоже хорош. О, боги… Всё бы вам веселиться. Посидев немного, погружённый в мысли, Тайвин достал свой смартфон и отменил запланированную на вечер встречу. Сегодня он переночует у себя дома.