***
«Ты не можешь сдаться. Только не сегодня», — челюсти напряженно сжаты, когда Леди Удача цедит это сквозь зубы, скрываясь от хитромудрого злодея под одной из машин. Весь ее воинственный настрой испарился, как и боль — осталось только жжение и горькое послевкусие несправедливости. Ах, до чего же нечестно! Кажется, в ее жизни только все наладилось, и тут — вжух! — затмение в размеренном периоде жизни. Вот не верила Маринетт, что приезд Адриана, пропажа ее кулона и акуманизированный Ким — всего лишь череда совпадений, которые между собой никак не связаны. И сейчас, кое-как выползая из-под автомобиля, кряхтя и бранясь себе под нос, девушка все больше осознавала, что ненависть к Адриану в ней крепнет. Черт. Конечно, это дело рук не Адриана — камня чудес у него нет, и вообще, светиться ему не стоит ближайшие пару лет как минимум, пока страсти вокруг его семейства не притихнут, но выместить свою злость на ком-то было просто жизненно необходимо. Ненавидеть образ врага — сомнительное удовольствие, поэтому Мари предпочла обвинить во всем и мысленно оторваться на Агресте младшем. — Супер, мать вашу, шанс! — надрывный, приглушённый очередным взрывом в квартале от нее, вскрик Багибу разносится по округе. Девушка недоуменно глядит на предмет в своих руках. Пора бы привыкнуть к незаурядным выкидышам талисмана, но невозможно же — иной раз выпадают до того примитивные орудия труда, что представить невозможно, как попрыгунчиком или обёрткой от мороженого можно уделать опасного злодея. Это… черт побери, кукольная копия мадам Колин. Ну надо же, какой поворот событий. Маринетт беспомощно и одновременно с тлеющей надеждой в глазах оглядывает территорию и бросает куклу прямо на асфальт. — ЭЙ, КИМ! — до хрипоты, наверное. Срывая голос, лишь бы жажда учительской крови вытеснила из его разума бдительность. — СО МНОЙ ТА, КОГО ТЫ ИЩЕШЬ. МАДАМ КОЛИН ЗДЕСЬ! Давай. Иди сюда, Ким. На удивление, одноклассник примчался довольно быстро, словно только и ждал подходящего момента. Он с рьяностью животного набросился на куклу и в одночасье разорвал ее в клочья. Перья взметнулись в воздух. Тогда Маринетт поняла: все это время парень разрезал своими могучими — цвета воронова оперения — крыльями воздух, и она просто не могла поспеть за ним, но сейчас он уязвим. Не успела пелена ярости слететь с глаз Кима — героиня, превозмогая боль и чудовищную усталость, что было мочи навалилась на его спину и принялась душить. Жалкое зрелище. Однако адреналин набатом стучал в висках, вышибая любые отголоски здравых помыслов. ЛедиБаг нащупала на его горле кадык и принялась давить, барахтаться ногами, колотить по ребрам, кое-как зажимать бедрами крылья, но он все равно сделал то, чего она не могла допустить — взлетел. Будучи в небе, ему не составляло труда сбросить ее с себя, и он, прекрасно осознавая свое преимущество, описал в воздухе крышесносную петлю. Даже если бы очень хотела, Маринетт не смогла бы удержаться. Руки соскользнули, в ногах почувствовалась слабость. Она падала, подхватываемая бешеными порывами ветра. Опустошенность внутри разъедает внутренности, будто она выпила сыворотку с кислотой. В глазах скопилась предательская влага, и девушка сомкнула веки — густые иссиня-черные реснички намокли. Это… конец? Ее жертвам, страданиям, жизни? Погибнуть от руки умалишенного одноклассника — это и есть ее участь? Да быть не может! Какая подлейшая низость — пройти через такое унижение и сдаться на полпути? Как смеет она, героиня Парижа, вот так — допустить эту мрачную мысль и опустить руки? Если не она, то кто? Увечья. Ожоги. Ссадины. Плевать. Разразись небо молниями, но это ее ноша — и пусть ее бремя оказалось более тяжелым, чем у рядовых жителей Парижа, это не дает ей права упасть, разбиться и умереть. Она падала и с бо́льших расстояний. Будет больно. Очень больно. Но она не умрет. Если раньше кислорода не хватало, то теперь его обилие разрывало грудную клетку, толкалось о ребра и сгущалось в легких. Героиня распахнула влажные глаза и ужаснулась — асфальт в нескольких метрах от нее. Не успеет. Расплющится. Как вовремя! Кто-то подхватил ее на руки, и Багибу откинула голову, подставляя миловидное лицо солнечным лучам, пробившимся через мрачно-серые, густые, предвещающие скорый дождик, тучи. Как и лучи пронзили темные облака, так и супергерои справятся со своей миссией. Как всегда. По-другому не бывает. — Успел. — Смеется с облегчением. Приятный, чуть печальный, но такой родной смех разносится прямо у нее над ухом и в этот момент звучит, как серенада. Как сама жизнь. Сладкая, точно пчелиный мёд. — Прости, что задержался, ЛедиБаг. Ты как? — Я — лучше не бывает, просто чуть не погибла. — Она требовательно толкнула Огненного Лиса в грудь сжатым кулачком — несильно, но настойчиво — и он рассмеялся снова, поставив Леди на ноги. Она пошатнулась, и он подхватил ее под локоть, иначе бы точно рухнула на землю без чувств. — Где тебя носило? — Были дела. — Неважно. Будь осторожен. Мой костюм уязвим к увечьям. Возможно, твой теперь тоже. На его вопросительный взгляд она похлопала себя по окровавленной коленке. Он побелел, словно от удара в живот, и на фоне фарфоровой кожи ярко-рыжие волосы показались настоящим пламенем. — Я уже не верю всему, что вижу. — Он помотал головой, как бы отрицая подлинность происходящего, а затем устремил настороженный взгляд на небосвод. — Злодей ушел. Искалеченная коленка давала знать о себе в самые неподходящие моменты, и Маринетт, ощутив острую боль, присела на корты. Напарник продолжал придерживать ее за локоть и, почувствовав, как она ослабла, отпустил ее руку. Девушка открыла рот, чтобы что-то сказать, но в последний момент передумала. Рано пока делать шокирующие доводы, но… все же на плаву. Как перышко на глади воды. Сомнения терроризировали мозг. ЛедиБаг прекрасно понимала, что она — опытный боец, но Лис сталкивается со злодеем от силы третий раз в жизни. Ибо кроме Бражника и Кота Нуара у него не было достойных противников, а теперь… когда объявился — ах, так некстати! — приемник Габриэля Агреста, разве не будет естественно, что Лис испугается и запаникует? Но он выглядел непробиваемым. Волновался, конечно. Его грудь вздымалась часто, взгляд хаотично метался по улице, а кулаки сжимались едва ли не до хруста. Он походил на натянутую струну, но в целом держался молодцом. Даже если внутри плескался гейзер, то он почти не подавал виду. И Маринетт гордилась его мужеством, но… как же она не хотела пугать его своими словами. Однако правду не утаишь. Они напарники и должны быть честны друг с другом, что бы ни произошло. Да. Он сильный и надежный. Она всецело может доверять ему. ЛедиБаг улыбнулась своим мыслям и попыталась встать, но в следующий момент Огненный Лис подхватил ее на руки, а она тут же выпалила, как будто этого и ждала: — Что-то не так с моими способностями. Супер шанс не сработал. Может… мой талисман сломался? — она взглянула на него со странной надеждой, тлеющей в глазах, точно остывшие угли в тесном камине. Почти потухшие, но все ещё горячие. Парень ответил не сразу. Для начала оглянулся по сторонам, дабы убедиться, что поблизости нет акуманизированного, а затем со сверхчеловеческой скоростью понесся в пекарню Дюпен-Ченов. — Нужно обработать твою рану. Багибу вспыхнула от кончиков пальцев до корней волос. Да за кого он ее принимает?! Она настолько привыкла не ныть, не жаловаться и в первую очередь думать о благополучии парижан, а не о своем собственном, что для нее это звучало как оскорбление. Она не может быть эгоистичной, когда под угрозой стоят тысячи жизней невинных горожан. — Эй! Ты меня вообще слышишь? А как же злодей?! И я скоро перевоплощусь. — Твое здоровье важнее. Заботиться о себе — это не эгоизм. — Слова резали по живому — он говорил тихо, но твердо, словно зная ход ее мыслей наперед. — Париж и так обязан тебе. К тому же, я знаю, кто ты в реальной жизни. Маринетт потупила взгляд. Замолкла. До сих пор тяжело привыкнуть, что секрет, который она так долго, упорно и отчаянно хранила на протяжении двух лет теперь таковым не является. Не то чтобы она сомневалась в искренности Огненного Лиса, но… просто… тайна талисмана — это что-то вроде зоны комфорта, которую ей приходилось переступать, когда она вспоминала, что есть люди, которым известно, кем является ЛедиБаг. Они довольно быстро добрались до дома. Лис зашел официально: он несильно толкнул дверь ногой и протиснулся в пекарню — колокольчики звякнули, оповещая мадам Дюпен-Чен о том, что прибыли посетители. Женщина успела лишь ахнуть, когда Лис выставил одну руку вперед и голосом, заточеным, точно сталь, отдал указание: — Принесите аптечку. Срочно. — Заметив испуганное выражение на лице матери Маринетт, смягчился: — Пожалуйста. Пока Сабина трясущимися руками вынимала пирог из духовки, Натаниэль с видом человека, бывавшего здесь не раз и не два, прошел в гостиную и осторожно усадил девушку на диван. Она перевоплотилась, и пока они с Лисом заговорщицким полушепотом обсуждали сложившуюся ситуацию, мадам Дюпен-Чен вернулась с аптечкой и всем необходимым. Она передала медицинские принадлежности супергерою, а он принялся заботливо промывать рану Маринетт перекисью водорода. Щипало, и брюнетка периодически жмурилась. Несмотря на все беды, Маринетт смотрела на макушку напарника, его вытянутые искусственные лисьи ушки и умилялась. Негатив из ее сознания вытесняло светлое осознание того, что в этот момент она чувствует себя любимой и нужной кому-то. И пока о ней заботятся, тревожатся и ждут дома, она никогда не сдастся. — Ах, ребята, — мама присела рядом с дочерью и приобняла ее за плечи. — Как же так вышло, что костюмы не могут защитить вас? Огненный Лис перевязал рану напарницы, одернул ее штанину и ободряюще поцеловал тыльную сторону руки. Затем встал и, серьезно посмотрев на мать и дочь, выпрямился, как столб, и расправил плечи, стараясь говорить размеренно и четко: — Не знаю, мадам. Мы обязательно разберемся, вы только не паникуйте. В прошлом ЛедиБаг и Кот Нуар справлялись со всеми напастями, как бы тяжело и страшно им ни было. Вот и мы справимся. Особенно если принять во внимание тот факт, что Ким Ли Тьен — одноклассник Маринетт, к тому же ранее акуманизированный. Что скажешь, напарница? Он подмигнул Мари, но она, кажется, этого не заметила, крепко задумавшись. Лис помрачнел, когда в его сознании промелькнула догадка — а что, если такое угрюмое выражение на лице своей возлюбленной вызвано упоминанием о Коте Нуаре, ведь с его именем связано столько страшных вещей, через которые пришлось пройти Маринетт… И пока парень анализировал свое поведение, Мари вскинула голову с лихорадочным блеском в глазах и вскрикнула, подпрыгнув на месте: — Хорошо, я могу допустить, что акумы нового Бражника обладают силой, способной пробить наши костюмы, но я ни за что не поверю, что супер шанс не сработал! — С этими словами она включила телевизор, и не прогадала: Надья Шамак сообщала о том, что с суперзлодеем происходит что-то немыслимое. На центральной площади он вот уже как несколько минут хватал ртом воздух, чихал, тер красный нос руками, задыхался и кашлял, беспомощно кряхтя и кулаком отчаянно стуча по раздробленному от его мощных ударов асфальту. Маринетт прижала к груди подушку и воодушевленно заверещала, походя в этот момент на безумного ученого, совершившего сенсационное открытие: — О боже, ну конечно! Кукла мадам Колин, которая выпала мне из супер шанса, оказалась перьевой. Я так удивилась. Разве можно одолеть сильного и хитрого злодея… вот этим? Но сейчас я смотрю на него и понимаю — у него аллергия на перья! Поскольку у Кима такой аллергии явно не наблюдается, то, проведя аналогию, я могу предположить, что новый Бражник и его акума очень тесно связаны, и поскольку теперь само тело Кима — это сосуд для акумы, то аллергия на перья Бражника передалась и злодею, в нашем случае Киму. — Это гениально! Чего же мы ждём?! Нам нужно успеть одолеть его до того, как этот приступ пройдет. Сейчас Ким — лёгкая мишень. Мы херовые стратеги, если не воспользуемся этим. — Хэй, не торопитесь с выводами, все не так про… — подала тоненький, возмущенный голосок квами, но обрадованная скорой расправой с акумой, ЛедиБаг спешно достала розовый макарун из сумки и буквально всунула его в приоткрытый рот Тикки.***
С омерзительным хлюпаньем героиня Парижа впервые за всю свою жизнь пронзила живот своего врага насквозь. Убила. Уничтожила. Акумой оказалась не бабочка, а мотылек. Грязная ирония заключалась в том, что Ким не заслужил этой адской боли, ибо он — жертва Бражника, и заклятым врагом Багибу является второй, а не несчастный, над которым взяли верх негативные эмоции. Захватив акуму, ЛедиБаг не почувствовала облегчение. Только одна мысль пульсировала в ее мозгу и ускоряла пульс: «Это далеко не конец. Кто знает, скольких ещё людей мне придется убить, сколько ещё увечий мне придется получить, чтобы покончить с Бражником навсегда? Кто же ты, преемник Хищной Моли? Какова твоя цель?» Благо, чудесное исцеление сработало на ура. Все встало на свои места: все, кроме Кима, который, кажется, никогда уже не будет прежним. Его оживление протекало болезненно, поскольку рана затягивалась медленно, и ему приходилось в полусознательном состоянии ощущать восстановление мертвых клеток. Каждый удар сердца отзывался волчьим воем в барабанных перепонках, грозным молотом пульс стучал по вискам. Тем временем Лис положил парня на скамейку и сидел с ним, говоря слова утешения и утверждая, что все теперь хорошо, ему следует проявить мужество и потерпеть, когда рана заживёт. — Пока-пока, чертов мотылек. — Маринетт смотрела вслед улетающему мотыльку, и проклинала тот день, когда она согласилась на этот кошмар. — Ты доставил множество проблем. Не возвращайся. Напарник уже ушел, поскольку время его трансформации было на исходе, а Маринетт решила воспользоваться своими драгоценными минутами и морально поддержать одноклассника, которому сегодня пришлось через многое пройти. — Ким, как ты себя чувствуешь? — Она присела рядом с ним на скамейку и положила руку на его плечо. Одышка парня была тяжёлой, словно он пробежал стометровку. На лбу выступили капли пота. Взгляд выражал неподдельный ужас. — Ты молодец, хорошо держишься. Я бы на твоём месте, должно быть, сошла бы с ума. — Ты недалека от истины. Он мрачно усмехнулся и обхватил руками затылок. Губы Маринетт дрогнули. Хотелось что-то ответить, но слова не приходили на ум. Если она скажет, что понимает, то бесстыдно соврет. Ей пришлось получить бесчисленное количество увечий, даже котаклизм испытать на своей шкуре, но… Она все ещё жива. Она не умирала даже на мгновение. А Ким — да. — Я на грани. Хах, да такое врагу не пожелаешь! Это, блин, вообще не круто! Ты спрашиваешь, как я? Охеренно. Я умер, ЛедиБаг. Я не «чуть не умер». Я умер. Я должен быть мертв прям сейчас. И если существует душонка, то какое-то время она не была в моем теле. Блять. — Ты не покрываешь улицу трехэтажным французским. — Она кисло улыбнулась и инстинктивно дотронулась до серёжек, когда те издали очередной писк, оповещая о том, что чудесные силы скоро покинут ее. — Это уже хорошо. Ким понимающе кивнул, как бы благодаря и отпуская ее. Она в последний раз бросила на него настороженный взгляд и полетела на волшебном йо-йо. Наконец-то отдых! Но путь свой героиня Парижа держала не по привычному маршруту. Она двигалась вдоль правого берега Сены. Солнце садилось за горизонт, и Маринетт провожала его задумчивым взглядом. Если бы у них с Лисом были напарники, то могли бы они закончить быстрее? Не прошло и года, как новый Бражник вернулся в Париж. И с ним будет ой как непросто… Сегодняшняя битва тому доказательство. За первую битву с новым Бражником Маринетт едва ли не сдалась, Ким на несколько мгновений вкусил запретный плод смерти, а мама, скорее всего, перепугалась за дочь до головной боли. У Сабин случалась мигрень, когда она перенапрягалась, и Маринетт не хотела, чтобы ее близкие страдали. Вздохнув полной грудью, она признала очевидное: одной ей не справиться. Помощь действительно нужна. Как вещи отбрасывают тень при тусклом свете лампы, так и злодеи будут жить, пока есть на свете герои. Вечное противостояние света и тьмы, зла и добра, злодеев и героев. Кто Маринетт, чтобы противостоять законам Вселенной?***
— Смотрели новости? — Маринетт безудержным вихрем ворвалась в комнату Мастера Фу, с чувством распахнув хиленькую дверь, что та, кажется, пошатнулась и едва ли не сорвалась с петель. — Я уверена почти на все сто процентов, что Адриан продолжил дело своего отца и стал второй Хищной Молью. Вот уж не ожидала! Я думала, что, каким бы ублюдком он ни был, он по крайней мере может смириться с правдой, но нет!.. И он тоже жаждет оживить свою мать. Это же глупо! По-моему, если она, упаси боже, оживет, то не будет прежней. Она уже умерла! Ее душа не вернётся в тело. Даже магия тут бессильна. Она будет ходячим мертвецом. Стресс дал знать о себе после битвы. Маринетт держала речь на одном дыхании, цедила слова сквозь стиснутые зубы, а глаза ее налились кровью. У нее начиналась истерика. Это последствия пережитого шока. В конце концов, она тоже человек, а не бесчувственный робот. Поэтому Ван Фу, наделённый вековой мудростью и опытом, прекрасно понимал, что девушке просто необходимо выговориться, и с видом наставника внимательно выслушал ее предположение. Это как взрослые серьезно относятся к очевидным открытиям детей, изучающих мир: кепка у дяди — жёлтая, по нёбу плывут облака разнообразной формы, мэр Буржуа всех надувает и все в таком духе. — Присаживайся, ЛедиБаг. Я сейчас сделаю тебе травяной отвар, чтобы успокоить твои нервы. У тебя выдался нелегкий день. — Вот уж точно! — с жаром подхватила Маринетт и принялась за рассказ о причине акуманизации Кима. — Не думала, что его могут задеть шутливые замечания мадам Колин. Не похоже, чтобы его шибко волновало мнение учителей. Эмоции набирали обороты и постепенно брали верх над разумом. Дюпен-Чен говорила сквозь настоящий пожар, полыхающий в ее лёгких. Последние несколько сотен метров она бежала сюда на своих двух, боясь, что если воспользуется серьгами, то может произойти какой-то сбой. — Наверное, она надавила на какое-то больное место. У Маринетт в мозгу что-то щёлкнуло! А ведь верно подмечено. «Тянуть время… бедность словарного запаса…» Конечно! Ким всегда тянул время, сколько она его помнит!.. Да и красноречия у него не наблюдалось. Однако неужели это его укололо? Не похоже, чтобы он парился по поводу таких вещей. — А ведь точно. Мастер поставил перед Дюпен-Чен травяной отвар, и она отхлебнула немного, пробуя на вкус. Неплохо. От сердца действительно отлегло. — Что ж, ЛедиБаг. Ты сказала, что уверена почти на все сто процентов. Почему почти? — Ну… — задумчиво протянула Маринетт, не слишком следившая за своей речью. — Есть ведь ещё и Феликс. Конечно, о вашем убежище знал только Адриан, но ведь Феликс — его старший брат, и они могли объединиться. По мнению хранителя талисманов в этом не было смысла, но он не проявлял признаков протеста. Все-таки две головы лучше одной, и кто знает, к каким неожиданным умозаключениям они придут, если обсудят эту проблему вместе. — Какая-то глупость, тебе не кажется? В чем выгода Феликсу оживлять Эмили, ведь она не его мать? — Не знаю. О! А может, Феликс хочет исполнить какое-то свое желание, а Адриану он наврал! Старичок искренне улыбнулся. Он припоминал себя в молодости. Это было весело — обсудить с преемницей безумные теории и устроить эдакий мозговой штурм, но ей пора отдохнуть, а ему озвучить главную мысль. — У тебя живое воображение, Маринетт, но попридержи коней. Адриан не Бражник. Он навещал меня и, поверь мне, глубоко раскаивался в своих грехах. Дюпен-Чен силой воли сдержала смешок, пропитанный ядом и иронией. Скорее она поверит в то, что у свиней отросли белые крылья, как у ангелов, и они научились летать, чем в то, что Адриан Агрест способен признать свои ошибки и измениться. Встав с насиженного места, девушка отряхнула брюки и помахала Мастеру рукой на прощание, но он окликнул ее: — Куда ты собралась, ЛедиБаг? — Домой. Я все ещё не могу отойти от насыщенности этого дня. Мне нужно все обдумать, а для начала унять нервную дрожь. Ван Фу понимающе кивнул. Улыбка тронула край рта и потонула в морщинистом лице. — И мой отвар тебе поможет в этом. Но для начала вот что: тебе понадобятся помощники. — Да, одной мне не справиться. Я за этим и пришла, но забыла сказать. — Она грустно улыбнулась. — Вот видишь, к чему может привести спешка. Возьми и передай это парню Альи Сезер. — И старичок вложил в ее раскрытую ладонь браслет черепахи. — А о Квин Би я позабочусь сам. — Королева пчел? — Маринетт насмешливо выгнула бровь. — Что ж, надеюсь, вы найдете достойную кандидатку на эту роль. И, не дождавшись ответа, Маринетт выбежала из здания. Домой, скорее домой! А хранитель талисманов остался посреди пустой комнаты и не смог сдержать лукавой ухмылки. — А я уже нашел. После разговора с Мастером на душе осталось терпкое послевкусие недоговоренности. Он что-то скрывал.***
Тикки встрепенулась и нахохлилась, когда Маринетт, мирно делающая домашнюю работу, шокировала ее неожиданным откровением: она выдала интересную мысль о том, что судя по ухмылке старичка, он явно о чем-то умолчал. — Квами не очень хорошо считывают человеческие эмоции, но, знаешь, по-моему, ты слишком много на себя берешь. Что Мастеру Фу от тебя скрывать? Дочь пекаря отложила в сторону планшет и откинулась на спинку стула. Длинные ресницы затрепетали, когда она закрыла глаза и впала в размышления о поведении Мастера. Что-то же ее насторожило. Будучи ловкой защитницей Парижа, она сумела развить в себе хорошее чутье. Она не ошибалась, когда считала, что от нее что-то скрывают, и всегда знала, откуда в нее полетит стрела. — Хороший вопрос, — вымолвила, наконец, она. — Наверное, он уже выбрал девушку, которой достанется камень чудес осы. Может быть, я ее знаю, и она мне не нравится, поэтому он решил скрыть от меня ее личность. Наверное, оно и к лучшему. Меньше знаешь — крепче спишь. Тикки села на подушку, на которой обычно спала, и оценивающе глянула на хозяйку. Маринетт Дюпен-Чен уже не та неуклюжая девчонка с двумя забавными хвостиками, что была до их встречи. Это прелестная, женственная и, что самое важное, рассудительная и осторожная девушка. Ее слова — это не пустой звук, и если она кого-то в чем-то заподозрила, то ее мнение следует учитывать. — Мудро. — Кстати, Тикки… — Девушка, подсознательно ощутив на себе пристальный взор, приоткрыла один глаз и подозрительно его сузила. — Ты, кажется, хотела рассказать мне что-то, связанное с моим кулоном? Ты знаешь, кто выбросил его в мусорное ведро? — Догадываюсь. Впрочем, давай спросим это у нее. Она сейчас здесь. За твоей спиной. Повторять дважды не пришлось. Маринетт среагировала молниеносно: она рывком дотянулась до ножниц на столе и, крутанувшись на стуле с колесиками, с силой вонзила их в ту неизвестную, стоявшую за спиной. Тикки не стала бы так шутить, поэтому Мари не сомневалась — за ее спиной действительно кто-то есть. И этот поступок оказался правильным. Зрелище ломало все стандарты. Ужасало и завораживало одновременно. Буквально в воздухе сгущалась густая багровая кровь и, образуясь в крупные капли, разбивалась о пол. Некоторое время Дюпен-Чен не могла отвести взора от этой чудно́й картины, и пока кровь облепила ткань ночнушки и плоский девичий животик, до Маринетт дошло. Эта злодейка, акуманизированная Бражником, невидимая. И, судя по словам Тикки, это именно она так ее невзлюбила, что решила подпортить ей жизнь. Эта незнакомка следила за Маринетт. Выжидала нужного момента. Маленькими шагами, действуя предельно скрытно и хитро, хотела разрушить жизнь дочери пекаря, но для начала узнать все ее секреты. И у нее это получилось: она знает, кто является ЛедиБаг, ведь наверняка видела ее перевоплощение и саму квами! Черт! Какое же дерьмо. Хуже просто некуда. Незнакомка не двигалась с места, и это настораживало ещё сильнее. Уже образовалась небольшая лужица крови на полу. Необходимо действовать! — Тикки, дав… Героиня не успела договорить заветные слова — злодейка набросилась на нее, заткнула рот тыльной стороной ладони, повалила на кровать и нависла сверху. Маринетт укусила ее, точно неприрученный котенок новоиспеченного хозяина, и незнакомка никак не отреагировала. Словно она… не чувствует боли. В этом есть смысл. Судя по всему, Мари вонзила ножницы в область ее живота, а она до сих пор не потеряла сознание, более того, выглядела совершенно невозмутимой, словно рана заживала и не несла смертельной опасности. Это уже проблемно. Если не учитывать кровь, зависшую в воздухе, то она почти неуязвима. Тогда Маринетт решила вывести ее на разговор. И вспомнила, что у нее зажат рот. Как же бесит! Девушка вновь укусила, но уже сомкнув челюсти на ладони и не отрываясь, как дикая львица от куска мяса. Свободная рука незнакомки потянулась к серьге, и брюнетка отчаянно замотала головой, силясь сбить ее с толку. Ну же! Сработало. Неизвестная освободила рот Маринетт, чтобы придушить ее, но по телу героини уже прошлась ярко-розовая волна, ослепляя глаза и волнуя сердца. Время на раздумья и муки совести явно не оставалось, поэтому Багибу действовала по велению инстинктов выживания: она мысленно прикинула, ориентируясь по красному облочку, где расположена шея, и что было мочи… свернула ее. Кости характерно хрустнули. Треснули. Мотылек взмыл в воздух, быстро-быстро махая крылышками, будто знал, какая судьба постигнет его, если он будет пойман в волшебное йо-йо ЛедиБаг. Исцелив своей силой насекомое и все, что оно натворило, Маринетт обернулась, чтобы посмотреть на ту самую девчонку, которая доставила за сутки ей столько переживаний и горестей, и рвано выдохнула от спертого в лёгких дыхания. Кровь с пола исчезла, ножницы вернулись на место, даже складки на одеяле разгладились, и оно вновь лежало на кровати ровно, но… адреналин по-прежнему набатом стучал по затылку Маринетт. Лила Росси. Лила, акума бы ее хоть трижды побрала, Росси. Так вот кто виновница всего этого бардака! Она ворвалась в жизнь Дюпен-Чен и перевернула ее с ног на голову, а теперь сидит на полу, по-турецки сложив ноги и скрестив на груди руки, и даже не пытается скрыть ехидной улыбки. Никого страшнее, гнуснее и испорченнее этой лгуньи Маринетт не знает. Даже Габриэль и Адриан Агрест, и Хлоя Буржуа, и новый Бражник — все они уступают в безобразности характера ей! Это беспринципное, низкое, подлое существо прячется за маской красивой молодой девушки. И это является ее самым главным оружием. Люди верят глазам, судят по внешнему виду, и никто не посмеет обвинить эту милую девицу в том, что у нее нет совести, и она готова подставить любого человека ради получения желаемого. Вдохнув полной грудью, Маринетт признала, что она морально истощена, и у нее нет сил на выяснение отношений, поэтому она не будет спорить с Лилой сейчас. Она не помнит ничего из того отрезка времени, которое была акуманизирована, поэтому бояться за тайну своей личности Багибу не стоит. Маринетт, преодолевая желание сломать Росси шею ещё раз, присела на корты рядом с ней и улыбнулась как можно более сострадающе. — Привет, Лила. Давно не виделись. Если ты помнишь, то я ЛедиБаг. К сожалению, в Париж вернулся новый Бражник, ещё более могущественный, чем прежний, и, судя по всему, он вселил в тебя акуму несколько дней назад. Ты воспользовалась своей силой невидимки, чтобы следить за некой Маринетт Дюпен-Чен и насолить ей. Сейчас мы в ее комнате, а сама она в безопасном месте. Не хочешь рассказать мне, за что ты её так ненавидишь? Я обещаю, что не буду осуждать тебя. Ошибки лучше совершать в молодости и учиться на них, поэтому не бойся сказать мне правду. Я такая же, как и ты. — Разумеется, я помню тебя, ЛедиБаг. Но почему ты мне лжёшь, а меня просишь говорить правду? — Умение строить глазки и так невинно хлопать ресничками — это, безусловно, врождённый дар, которые небеса обрушили на Лилу Росси, и это стало их самой неотвратимой оплошностью. Ее восхитительный голосок звучал столь ласково и наивно, как у малого дитя, говорящего шокирующее вещи и действительно не осознающего этого. Какая бесподобная лгунья! — Ведь Маринетт сейчас не в безопасном месте. Она сидит прямо передо мной, только в другом своем обличии. Детский тон в мгновение ока сменился густым, тяжёлым и хитрым, как у лисицы. Мираж спал с век Маринетт окончательно, когда шатенка придвинулась к ней ближе, погладила по скуле и недостаточно сильно, чтобы причинить боль, но настойчиво надавила длинным ноготком на нежную кожу щеки. — Так ты знаешь… — ошарашенно прошептала ЛедиБаг. Она должна помнить, что миловидная девушка перед ней совсем недавно пыталась убить ее и забрать талисман. Чары бывшей Вольпины обволакивали, в ее иллюзиях хотелось тонуть. — Признаюсь, я разочарована. До тебя долго доходило, что к чему. Не против ли ты выслушать мою исповедь, ЛедиБаг? Примерно неделю назад я увидела, как ты перевоплотилась в нелюдимом квартале за фонарным столбом. Думаю, ты понимаешь, какая это удача! Теперь я знаю личность ненавистной героини и могу ей навредить. Я решила проследить за тобой и, как оказалось, ты направлялась туда же, куда и я. Твой парень такой милый, если бы не Адриан, я бы на него запала. Впрочем, не мой финансовый уровень, так что оставляй себе. Он и меня пригласил на день рождения, но я не могла присутствовать по личным причинам, однако хотела передать ему подарок, ведь поддерживать хорошие отношения с одноклассниками необходимо, это может сыграть важную роль в будущем. И спустя всего какой-то день прямо перед моим домом разгорелся конфликт. Ты сбила на машине скандально известного Адриана Агреста! Ах, какая удача, тебе не кажется?! И я стала свидетельницей этой драмы! Когда ты ушла, я заметила, что у Адриана идёт кровь. Несомненно, это из-за тебя! Я выбежала к нему и обработала его рану, предложив подать на тебя в полицию, чтобы ты выплатила штраф, но Адриан попросил меня не подвергать это дело огласке. Он прикрыл тебя. Тебя! А ты не заслуживаешь такого снисходительного отношения с его стороны. Будем честны, ты вообще не заслуживаешь даже его взгляда. Ненависть к тебе окрепла, и в меня вселился акума нового Бражника. Я первая, на ком он опробовал свои силы, поэтому мои способности оказались слабее, чем у Кима. Я следила за тобой все эти дни и узнала столько всего любопытного. И продолжила бы и дальше, если бы твоя маленькая тварь не почувствовала мое присутствие. Я не раскрою твою тайну. Так глупо, самонадеянно и опрометчиво могла бы поступить Хлоя Буржуа, но у меня другие методы. Я могу испортить твою жизнь и другими, более надёжными и безопасными способами. Как не прискорбно это признавать, но пока что мне нужна ЛедиБаг. Я хочу избавиться от тебя, но ещё больше — от Бражника. Так что в моих интересах, если ты найдешь его логово и победишь. Маринетт увернулась то ли от нежных, то ли от грубых поглаживаний Лилы России, и встала, вытянувшись гитарной стрункой. Шатенка поднялась следом. Хозяйка комнаты с раздражением поймала себя на том, что Лила выше ее — все в классе смотрят на нее с высоты своего роста. Когда Лисица подошла к Маринетт, наклонилась и в самое ухо, понизив интонацию до тембра теплого, почти что интимного, с жаром и хрипотцой выпалила: — А потом… Бежать некуда. Я объявляю тебе войну. В одном ты права: ты такая же, как и я. Врёшь ради собственных интересов. Маринетт вжала голову в плечи и едва сдержала желание сделать добрых пару десятков шагов назад. Потому что. Лила Росси играет с ней, и играет так умело, что Дюпен-Чен путается в паутине собственных интриг, дум, желаний. Все чувства смешались и разом ударили по голове. В ней боролось невероятное множество мнений, умозаключений, и все противоречили друг другу. Лила… Кто же она такая? Каковы ее истинные намерения? Мотивы? Чего она хочет на самом деле, без задних мыслей, без пауз и лирических отступлений? — Пусть так. Но я никому не объявляла войну. В любом случае, делай, что хочешь. Адриан мне не нужен, забирай его хоть с потрохами. Честно. Маринетт говорила сквозь пелену непонимания. На автомате. Будто кто-то ждал от нее этих слов. Правда же в том, что она почти отчаялась выбраться из этого замкнутого круга, но вспомнила, что не всегда ради достижения своей цели нужно идти напролом. Порой следует не бояться отступить, посмотреть на себя со стороны и взвесить правильность принятого решения. Главное — это не бояться прогнуться под натиском проблем. Когда дует сильный ветер, колос нагибается, но не ломается. А когда порыв стихии стихает, колос вновь распрямляется, во весь свой рост и силу. Все в этом мире просто. Не дать своему негативному мышлению завладеть твоим рассудком — вот что есть истина, праведная и лёгкая. Лисица что-то мурлыкала себе под нос, ее дыхание было нарочито частым и шумным, словно ее раздирало от вожделения, и если бы ухо Маринетт было стеклом, то оно бы уже давно запотело. Маринетт так долго и упорно, будто молитву заучивала, повторяла себе, что шаг за шагом — и все у нее получится, но это тот самый момент, когда для ясности картины необходимо не побояться отступить. И она попыталась. Сделала пять широких шагов назад, от Лилы Росси. Как будто она была чем-то страшным. А так оно и есть. Зачастую за красивой оболочкой прячется душа и помыслы настоящего чудовища. Головой битой по затылку. Примерно такие ощущения возникли у Маринетт, когда она взглянула на соперницу. На миг лицо той отразило все ее эмоции. Теперь все понятно. «Ты превосходная интриганка, Лила Росси. Однако не забывай, что ты имеешь дело с героиней этого города. Я не позволю тебе меня обмануть. Я не поддамся твоим провокациям снова». — Жду с нетерпением нашей следующей встречи. Мне уже любопытно, что же такого ты придумала. На что ты способна, Лила? Покажи мне. Но это все потом. Завтра, ладно? А сейчас я доставлю тебя домой. Росси восхищённо вскинула голову, признавая достойную соперницу, и присела в шутливом реверансе. Маринетт подхватила свою несостоявшуюся убийцу на руки и отнесла ее домой. Всю дорогу молчали, каждая обдумывая свои дальнейшие действия. Когда Маринетт вернулась домой и поклялась себе, что больше из комнаты своей ни ногой, даже если ее зарежут во сне, то она, наконец, была вынуждена признать… Ей этого не хватало. Этих страстей и интриг геройской жизни. Этого драйва, этой энергии, которая так и кричала — каждый день ты рискуешь своей жизнью, каждая минута — это борьба за выживание, каждая ошибка повлечет за собой масштабные последствия, но… В этом и есть прелесть геройской жизни. Такая вот безумная прелесть. Маринетт не рядовой житель Франции, ее будни не унылы и не состоят из двух категорий: дом — учеба, учеба — дом. Они наполнены жизнью. Когда Маринетт больно, когда ей плохо и все ее внутренности выворачиваются наизнанку, и хочется просто лечь и умереть, и сдаться, и не быть ЛедиБаг — она все равно понимает, что она живая. Ее жизнь в ее руках. Нытье не поможет. Ныть, рыдать, кричать до срыва голоса можно сколько угодно. Хоть составить свою жизнь из цепочки ежедневных скандалов. Но. Это. Бессмысленно. Поток философских размышлений был безбожно прерван вопросом, который застиг врасплох, будто выстрел: — Что скажешь? Вопрос прозвучал над самым ухом, и девушка даже вздрогнула от неожиданности, но в следующую секунду Тикки легла на подушку, чтобы быть в поле зрения хозяйки. — Ты о чём? — О Лиле. Что она из себя представляет, как личность? Чего добивается? Маринетт прогнулась в спине, как настоящая кошка и, сладко зевнув, набрала в лёгкие побольше воздуха, чтобы выдержать длинную речь: — Лила Росси не из тех людей, которые стали бы раскрывать свои намерения так просто. Ее слова противоречат друг другу. Она говорила убедительно, полагаясь на интонацию, жесты и мимику, которая у нее отточена безупречно. Но я внимательно внимала ее речи и пришла к выводу, что она врёт, где-то на половине. Ее планы куда более масштабные. Она хочет заполучить камень чудес Хищной Моли. Она хочет меня акуманизировать, чтобы я стала ее слугой. Она хочет поработить весь Париж, Францию, а то и мир. Вот это в ее духе. Так что у нас появился враг куда более опасный, чем новый Бражник. Но… не пойми меня неправильно, Тикки… мне это нравится. Мне интересно, что будет дальше. Давно я такого не испытывала. Сейчас я так возбуждена и заинтригована. Что же? Что будет дальше? Квами дрожала, пока слушала. Ее подопечная за полгода так повзрослела. Все это время она тщательно скрывала это, наслаждалась беззаботной жизнью, в которой ей не нужно было очищать город от надоедливых акум, но когда пришла беда… Острый и подвижный ум, настойчивость, ответственность, здоровая уверенность в себе, жертвенность, нескончаемый оптимизм и страстный патриотизм явили себя во всей красе. Это тот набор качеств, который необходим супергерою. Столько положительных черт не может быть у одного человека. Несомненно кто-то будет чересчур самонадеян и переоценит свои силы, кто-то при опасности впадет в уныние, кто-то сглупит, кто-то поставит свою жизнь выше жизни пары десятков людей и не станет рисковать… Настоящие герои не живут долго. Не положено. Невозможно. Не бывает. Но эта девчонка, бледная от недосыпа, с растрепанными волосами, с недоделанной домашкой, с кругами под глазами от усталости — самое драгоценное сокровище Парижа. Просто она сама этого не осознает. И никто в ее окружении тоже. Великие люди рядом. Жаль, что наше себялюбие просто не позволяет нам признать, что наша сестра, мать, подруга, одноклассница или дочь — прекрасный, гениальный, добрый, не лишенный недостатков, но все же неизменно замечательный человек. Ба-бах! Пятитысячелетние существа тоже могут чувствовать. И Тикки сейчас чувствовала гордость и уважение: до того ярко эти эмоции доминировали у нее в сознании, что в итоге вышли из-под контроля. Тикки зарыдала. Из ее неестественно широких глаз полились крокодильи слезы. — Эй, ну ты чего нюни распустила? — Маринетт удивлённо приоткрыла рот, привстала на локтях и ласково потрепала квами по макушке. — Все же хорошо. Мы живы и здоровы. — Знаешь, я горжусь тобой. Твои последние слова… Ты в опасные вещи ввязываешься, но если будешь знать меру, то это может сыграть нам на руку. На лестнице послышались шаги, и Мари, спохватившись, шикнула на квами: — Скорее прячься! — Твои родители знают обо мне. Между прочим, они меня подкармливают, когда одна мадемуазель забывает. В конце фразы чудесная божья коровка деланно надула губки, на что Дюпен-Чен закатила глаза. Детский сад. — Ах, да! Привычка просто. Люк приоткрылся, и из него высунулась голова Сабины. Она с недовольным видом оглянулась по сторонам и заключила: — Ой, как темно у тебя в комнате… Солнышко, ну как ты? — Я в порядке, — безапелляционно ответила Маринетт и пожала плечами, явно не расположенная к разговором о своем самочувствии, и к разговором с матерью в целом. — Уходи, мам. Девушка с головой нырнула под одеяло, из-за чего Тикки пришлось найти другое место для сна. И она выбрала шкаф, с которого открывался отличный обзор на два женских силуэта в полумраке комнаты. Квами не хотела смущать мать и дочь своим присутствием, поэтому молча уселась на старую швейную машинку и приняла решение не вмешиваться, какие бы обороты не принял разговор. Женщина тем временем с кряхтением вылезла из своего «укрытия» и подошла к кровати Мари, с интересом смотря на то, как та дуется и демонстративно отворачивается к стенке. Как маленькая, ну в самом деле. — Ты что, обиделась на меня? — в шутку спросила Сабин, садясь рядом. — Может и так. — Что же я успела натворить? — О! Совершенно ничего. Всего лишь рассказала моему парню о моей самой сокровенной тайне, которую мне приходилось держать в секрете любой ценой, и врать в глаза любимым людям. Боевой настрой Сабин испарился. Плечи поникли, и она виновато погладила руку дочери через плотную ткань одеяла. — Милая… прости. Я хотела, как лучше. — Знаешь, что я усвоила, став супергероиней? — девушка резко откинула одеяло и рывком села на постели, смело встретившись с грустным и податливым взглядом матери. — Самое страшное в мире зло совершается из благих намерений. Габриэль Агрест, знаешь ли, тоже хотел всего лишь вернуть к жизни свою жену, и что из этого вышло? Ничего хорошего. Мало того, что он жену не вернул, так ещё и кучу неприятностей, стресса и хлопот принес городу. Я недавно читала статью в интернете. Раньше не интересовалась, но сейчас ужаснулась. Можешь себе представить, во сколько возросло число сумасшедших за те два года, что Хищная Моль атаковал Париж? Нет? В полтора, мама. Полтора! И вот у Бражника появился приспешник. А ты хочешь, чтобы я покинула свой геройский пост. Если не я, то кто? Кто освободит невинных людей от новой напасти? — Да… Ты права, наверное. Сабина окончательно сдалась. Меньше всего ей хотелось давить на свою крошку. Ей и так приходится нести на своих плечах непосильную ношу. Маринетт ободряюще похлопала женщину по плечу, но не натянула даже самое слабое подобие улыбки. — Прости, мам, но у меня сейчас совершенно нет желания говорить об этом. Завтра. Я смогу поговорить с тобой об этом завтра. Мама кивнула и под мирное тиканье часов покинула комнату. Люк за ней затворился. Маринетт дотянулась до стола и погасила лампочку. Комната погрузилась во мрак. Засыпая, супергероиня подумала: «Сегодня я устала. Я найду в себе силы простить тебя завтра». И забыла об этом обещании навсегда.***
На следующий день по приходу в лицей Маринетт обалдела. Странности она заметила ещё на крыльце: несколько старшеклассниц из параллели о чём-то возбуждённо перешептывались, краснели, вздыхали, неоднократно касались бедер и груди друг друга, хихикали. В общем, производили впечатление безумных фанаток. Но что-то в их поведении заставило девушку насторожиться. Краем уха по пути в класс она уловила такие часто повторяющиеся, видимо передающиеся из уст в уста слова и обрывки фраз: «красавчик», «опасность», «тур по Европе», «до августа». Какое-то время Дюпен-Чен пристально вглядывалась в их лица, силясь найти отгадку, но затем, топнув ногой, остановилась посреди коридора. Вот нечего голову всякими пустяками забивать, лучше повторить материал к предстоящему тесту. Сославшись на то, что девчонки просто из арми, Маринетт благополучно забыла это недоразумение. До тех пор, пока не встретила Алью Сезер — главного информатора лицея. Кажется, стёкла очков подруги запотели и треснули изнутри, а глаза метали молнии негодования, когда староста класса переспросила: — Лука Куффен? А это кто? А! Так это он новый айдол, стремительно набирающий популярность, да? Я угадала? — Девочка моя, ты вообще с какой планеты свалилась?! Это же брат нашей Джулеки, он приезжал за ней вчера на своем мустанге. Ты ещё на него смотрела с открытым ртом. Клянусь, я думала, что твоя челюсть там и отвалится. Маринетт дернулась, как от взрыва, раздавшегося за спиной, и ее щеки пошли красными пятнами от смущения. Вот теперь она вспоминала того красавчика на байке, а так же то, что его незримая, но необъяснимо манящая жизненная энергия вдохновила ее, Маринетт, на оригинальный узор. Любопытно выходит. Они совершенно незнакомы, но она уже предрасположена к этому человеку, ведь само его присутствие помогло ей придумать незаурядное украшение. О, решено! Она наденет это платье на выпускной. Но это уже другая история, а пока… Слава Луки Куффена обогнала бы его, даже если бы он ехал на своем мотоцикле, шутили подростки. Стоит заметить, что у этой шутки есть веские основания. Это же надо так! За один свой визит байкер буквально произвел фурор на женскую (и мужскую) половину учеников «Франсуа-Дюпон». Сегодня учебное заведение выглядело оживлёнными, как никогда. И пока одни ребята ежесекундно и безостановочно трещали о красавчике, другие, более приземленные, с беспокойством обсуждали нового Бражника, который навис над мирным городом, словно туча. Словом, сплетни били ключом, горели, кипели, обволакивали пространство в воздухе, как паутина. И все попались в сети, как мошки, все болтали на эти темы. В какой-то степени Мари даже была рада, ведь благодаря общим темам для обсуждения ученики знакомятся, объединяются, делятся информацией и в конечном итоге заводят новых приятелей и друзей. Все-таки что ни говори, а человек — существо социальное. Вон, даже Джулека на лестничной площадке с какими-то девчонками болтала. Как камень с плеч. Наконец-то даже нелюдимая Джул растворилась в атмосфере всеобщего веселья и позволила себе выйти из зоны комфорта. Так же это помогает снять стресс и напряжение перед экзаменами. Подростки отвлекаются, у них не остаётся времени на бессмысленные переживания. Плавно переходя из темы к теме, девчонки, наконец, дошли до политики, туров, налогов, путешествий и образования, и Маринетт готова была провалиться сквозь землю, если соврала, но на секунду она ослепла от лихорадочного блеска в глазах мулатки. Не, ну эта журналистка точно из Ада! — К слову, как я могла забыть? Знаешь, кто вернулся из путешествия и со следующей недели будет учиться вместе с нами? Барабанная дробь… там-там! Лила Росси! У Маринетт упал весь мир. Разбился вдребезги. На осколки. Так думала она, вжав голову в плечи и ожидая, как вот-вот попадется в капкан страха, но… Ничего. Ей больше не страшно. Ну, конечно. Лила Росси — это не проблема. Она же безобидная сверстница, не более того. Даже если она действительно способна разыграть драму или театр абсурда, она, ЛедиБаг, более не будет смотреть этот спектакль. Просто встанет и выйдет из зала. Ведь она из другой оперы. — Честно говоря, ты меня иногда пугаешь. DGSE* против Альи Сезер. — Эта битва выиграна заранее, детка. Не, ну вы только посмотрите на эту бесстыдницу! Где я, — Алья вытянула шею и выставила грудь, а потом сплюнула на пол, скривившись в гримасе деланного презрения: — и где DGSE? И вот, садясь за столик в столовой, Дюпен-Чен истерически рассмеялась. Нервы сдали позиции, и ее отпустило. Вдоволь нахохотавшись до слез, чем произвела впечатление нездорового человека у некоторых одноклассников, она приступила к обеду. А затем украдкой бросила взгляд на столик, за которым вели бурную беседу Натаниэль, Нино и Макс. Тревожные предчувствия теснили грудь, и Маринетт едва сдерживала мучительный полувздох-полустон. Они же вчера поговорили, вроде. Страстно помирились. Но с тех пор не обменялись и парой слов. Вообще. Девушка настроилась на то, что будет накручивать себе и нагонять… Но… не тут-то было. В который раз шатенка завела знакомую шарманку и начала скулить, как побитая собака: — Не, ну ты видела его задницу, а? Такая аппетитная, просто пэрсик. Мулатка шутливо причмокнула губами, на что Маринетт, поперхнувшись апельсиновым соком и едва ли не задыхаясь от возмущения, оскорбленно выпрямилась и толкнула подругу локтем. — Я туда не смотрю, Алья. И, вообще, у меня есть Натаниэль… Но байк у него крутой, ага, — и мечтательно приложив палец к губам, продолжила: — да и с чувством стиля явно проблем нет. Задница, обтянутая черными рваными джинсами — довольно неплохой вариант, особенно если есть, чем потрясти, — и, хитро прищурив глаза, добавила: — Если ты, конечно понимаешь, о чем я. — Воу-воу, подруга, монахини возмущённо молятся в сторонке, — Сезер засмеялась, откинувшись на спинку стула. — Черт возьми, просто поверить не могу, что все это время Джулека скрывала от нас, что у нее есть такой симпатичный родственник! — Ну, если подумать, то мы ее и не расспрашивали о семье, да и она без особого энтузиазма говорила об этом. Теперь понятно, почему. Джулека не любит внимание, а чтобы не заметить такого парня, как ее старший брат, нужно быть слепой овцой. Кстати, об этом! — Да-да, — мулатка перестала жевать и уставилась на Маринетт, готовая внимать. — Сегодня возле лестничной площадки я видела, как несколько девчонок из параллели окружили Джулеку, настойчиво о чём-то расспрашивая. Она выглядела растерянной и загнанной в угол, но тогда я не обратила на это внимание; я даже обрадовалась, ведь подумала, что наша Джулека, наконец-то, завела знакомых из других классов. Да вот только сейчас до меня дошло, что к чему. Скорее всего, эти девчонки расспрашивали Джул о её брате. — Твоя версия звучит вполне правдоподобно, — Сезер нахмурилась, явно что-то взвешивая, — но что ты собираешься с этим делать? — Хочу поговорить с Джулекой, — решительно заявила Маринетт. — Нам ли, ее одноклассницам и подругам, не знать, как она смущается в обществе незнакомых людей? Боюсь, что это до добра не доведет. Если я могу чем-то помочь, то почему бы и нет? Мне ничего не мешает. — Постой, — летит в спину Дюпен-Чен, — ты сейчас собираешься искать Джул? — А когда ещё? Это последняя большая перемена. Боюсь, после уроков я ее не поймаю. Сезер пожала плечами, мол, тебе лучше знать, и самозабвенно продолжила трапезу.***
Обойдя пол-лицея, Маринетт так и не нашла Джулеку. Это ее не на шутку расстроило, ведь в столовой она так и не объявилась, об этом участливо сообщила Сезер. Блин. Зайдя в туалет, чтобы привести себя в порядок и взбодриться, Дюпен-Чен достала нежно-розовый блеск и накрасила губы. Причмокнув, уперлась руками в раковину и посмотрела на себя… как-то по-новому. Это и не хорошо, и не плохо, просто сейчас героиня Парижа беспомощна перед обстоятельствами. — Опять ты все слизала, — раздалось ворчливое бурчание из сумки, и девушка сконфузилась. — Дракоша, не рычи. Одноклассница бродит невесь знает где, и у Мари почему-то дурное предчувствие. Раздражённо щёлкнув зубами, она последний раз глянула на свое отражение и прикоснулась к зеркальной себе. — Ты должна быть сильной. Твоя уверенность в себе, оптимизм и вера в людей никому не нужны, кроме тебя самой. Это жизнь, ну. Все будет хорошо. Уныние — грех, не поддавайся ему. На дне сумочки чудесная божья коровка в немом восторге смотрела на свою хозяйку. Это правильный настрой. На памяти Тикки ещё не было такой ЛедиБаг, которая бы до сих пор не подвергла сомнению свою исключительность. Беспокойство толкалось о ребра и пульсировало в каждой клетке костного мозга, но Маринетт стискивает зубы и, уверенно развернувшись на пятках, выходит из туалета. И… удачно налетает прямо на Джулеку. Это судьба, не иначе. Сейчас брюнетка не вспомнит, но, кажется с Джул те самые девчонки из параллели, что недавно зажимали ее возле лестничной площадки. Маринетт с досадой и какой-то грустью словила внезапную догадку, как вратарь мяч — эти дикие кошки настолько одержимы самцом, что готовы прикидываться подружками его сестры?! Боже, царство абсурда. Здесь точно не хватает интриганки Лилы Росси! — Маринетт… — неуверенный голос одноклассницы выводит Дюпен-Чен не из самых радужных дум, и только тогда та осознает свое положение. Она просто врезалась в Куффен младшую и замерла, как будто призрака увидела. Благо, потом опомнилась: — О, Джулека! Тебя-то я и искала. Девочки, вы не против, если я украду у вас Джулеку на неопределенное время? Одна из троицы улыбнулась и мягко возразила: — Извиняй. Джулека с нами. Маринетт вскинула изящную бровь в немом вопросе, обращённом непосредственно к запуганной девушке перед ней. Куффен сжала губы и посмотрела на подругу с мольбой. — А я вижу, что вы любите отвечать за нее? — Мари спросила это будничным тоном, но на дне голубых озёр плескался неприкрытый, честный вызов. — Что здесь происходит? Чего вы от нее хотите? Напряжение ощутимо нарастало и концентрировалось в воздухе, смыкаясь вокруг Джулеки и Маринетт, образуя невидимое кольцо, вторгаясь в биополе. Сестра гитариста, судя по всему физически почувствовав давление на себя, в этот момент прижалась к старосте класса, как котенок к матери-кошке. Максимально странно. Эта троица явно на взводе, но в чем причина? — Мы просто беседуем, вот и все, — ответила вторая, хищно облизнув губы. — Нельзя? У нормальных людей это диалог называется, прикинь?! Дюпен-Чен хотела взвыть. Что. За. Бред? Тем не менее, необходимо поддерживать, пусть и хрупкий, но все же мир, и она как можно миролюбивее пояснила: — Надеюсь, не я одна осознаю всю нелепость ситуации? Я не слепая и вижу, что Джулеке явно не доставляет никакого удовольствия общение с вами. Отстаньте от нее по-хорошему. Вторая девица хмыкнула и отвернулась так резко, что копна медовых волос, завязанных в тугой конский хвост, хлестанула ее по лицу. Третья, доселе не участвующая в разговоре, а курившая чуть поодаль, подошла близко к Мари и, наклонившись к ее лицу, выдохнула прогорклый конопляный дым: — Больно надо. Мы выяснили все, что хотели. Спасибо за соучастие, Джу. На секунду Маринетт показалось, что она ответит что-то ещё, но та закрыла рот и спрятала за спиной сигарету. Спустя момент директор подошёл к компании и поочередно одарил всех тяжёлым взглядом, а затем пробасил: — Девочки, скоро звонок. У вас все нормально? — Да. — Нет. — Так да или нет? — Сигареты запрещены на территории нашего учебного заведения. Ко мне в кабинет. Немедленно. На удивление, курящая девчонка послушалась и, потушив сигару, выбросила ее в мусорное ведро, стремительно направляясь в наказанное место. — Мсье Дамокл, Джулека плохо себя чувствует, выпишите ей справку, пожалуйста. Директор хмыкнул и, приняв пугающую бледность и сконфуженность готки за дурное самочувствие, кивнул. Звонок прозвенел, остальные бестии разбежались, наградив Маринетт напоследок уничтожающим взглядом, что, мягко говоря, ввело в замешательство ещё больше. Куффен все это время дрожала, так что Маринетт приходилось ее обнимать и поддерживать за руку, чтобы та не лишилась чувств, а то мало ли. Мсье Дамокл выудил из Джулеки всю информацию. Курящая отделалась предупреждением, и когда дверь за ней захлопнулась, Джул смогла излить свою душу. Оказывается, эта фантастическая троица целый день прижимали ее к стеночке, сначала ласково, а затем с помощью угроз требовали познакомить с братом. — Дурдом, — сцепив руки в замок, сделал вывод мужчина, и Маринетт была полностью солидарна с ним. Весеннее обострение в голову ударило, или у всех подростков и чуть старше брачный период?***
Под монотонную речь классной руководительницы и мадам Колин, которые выяснили отношения с Кимом после вчерашнего инцидента, бесконечно извинялись, сокрушались и раздавали обещания, что более такого не повторится ни в отношении ни учительницы, ни ученика, Алья прикрыла рот рукой, подавляя зевоту, и в который раз бросила взгляд на дверь. Девушка была взвинчена и взволнована не по-детски! Ее журналистское чутье подсказывало, что что-то не в порядке. Маринетт и Джулека не возвращаются, а это значит, что что-то случилось. Ну, вот же блин! Две тихони, а как бы ни так: в тихом омуте черти водятся. Прогуливают? Нарвались на неприятности? Скорее второе, поэтому Сезер, удостоверевшись, что никто за ней не наблюдает, достала телефон и настрочила сообщение на скорую руку: «Девочка моя, ты гдн? -_- Уже как пятнадцать мигут урок идёт». Ответ пришел незамедлительно: «Я в курсе) провожаю Джулеку, ее должен забрать брат. Подробности при встрече :)» Та-ак, а вот это уже пробуждает в блоггерше любопытную и зоркую птицу, добывающую информацию. Подняв руку, Алья спросила резко, даже требовательно, не контролируя эмоции: — Можно выйти? Все внимание одноклассников обратилось на нее, но она, выхватив из общего эпицентра событий рассеянный кивок мадемуазель Бюстье, ринулась в коридор, точно за ней погоня. Хо-хо-хо. Раз за Джулекой приедет брат, значит, у Альи будет возможность познакомиться с ним лично! А ведь он как-никак звезда европейского масштаба. Упустить такую возможность — непозволительная роскошь для юной амбициозной журналистки, поэтому она, благодаря судьбу и уповая на дальнейшую благосклонность фортуны, бежала так, как никогда. После того, как завела Ледиблог, восхищаясь ловкостью, находчивостью и смекалкой героини Парижа, Алья Сезер стала невероятно известной в обширных кругах. Она тоже была предметом обсуждений, и это страшно льстило. Мулатка не упускала ни единую возможность, брала от жизни максимум и наслаждалась сопутствующей удачей. И у нее ни разу за все время не было интервью с участником какой-нибудь известной музыкальной группы. Какая досада! Нужно исправлять. И вот, зародилась надежда! Глаза у нее горели, как у ребенка, увидевшего потрясающую игрушку и ослепленного ее красотой. Ах, если только Куффен старший, который, насколько ей известно, ещё ни разу не давал никакого интервью (во всяком случае, официального), и ей перепадет задать хотя бы пару вопросов и заснять это на камеру, то ее связи в мире шоу-бизнеса возрастут и укрепятся. Ах, а она так стремилась к звёздам! А вот и знакомый рев мотора, и гул крови в ушах от предвкушения скорой встречи со знаменитостью, и два девичьих силуэта на горизонте. Алья нагнала их не очень быстро, так как ноги устали, и она перешла на шаг. Брат Джулеки уже припарковался, снял шлем и, подойдя к сестре, крепко обнял ее, поглаживая по спине и успокаивая. Сопровождающая Маринетт явно почувствовала неловкость и собиралась было уйти, но Куффен старший сказал что-то такое, что удержало ее на месте и заставило покраснеть. «А ты не меняешься, Дюпен-Чен, — усмехнулась Алья. — Все так же млеешь в обществе красавчиков». И вот, остановившись в метре от компании, помахала рукой, привлекая к себе всеобщее внимание. — Все хорошо? — она с искренним участием потрепала девушку по плечу, и словно только что заметила, с необоснованным вызовом вставила, обращаясь к байкеру: — Привет, я Алья. Ты, должно быть, брат Джулеки. Странно. Мы о тебе раньше не слышали, как о кровном родственнике нашей одноклассницы и подруги. Последнее слово она проговорила с предельной четкостью и внятностью. От ее тона повеяло осенней прохладой, вопреки тому, что на дворе вовсю цветет красочная весна, и лето не за горами. Маринетт, знающая подругу от и до, с тревогой спохватилась: «Она наезжает на Джулеку через ее брата, подтекст ее фраз так и кричит: Джулека, какого черта ты не рассказала нам о своем родственничке-гитаристе-байкере-красавчике?! Боже, как бы нам это в недоразумение не вытекло… Аль, ты думай вообще, на кого ты гонишь, да и Джул тут ни при чем. Что у тебя в голове?» «А она не тратит времени на церемонии. — Куффен старший, коему и были представлены эти замысловатые претензии, едва сдержал желание закатить глаза. — Сразу берет быка за рога». — Мадемуазель Сезер, добрый день. Я ознакомлен с вашим блогом, из чего могу прийти к выводу, что в вашем распоряжении большое количество достоверных источников. Ни я, ни моя сестра не скрывали нашего кровного родства. Не знаю, чего вы начитались про меня в прессе, но если вам есть, что сказать — говорите об этом прямым текстом. Будучи тесно связанной со СМИ, я полагаю, вы как никто другой прекрасно знаете, что люди любят говорить, и говорят много, но вот правда ли это — под вопросом. Холодная вежливость. Отстраненная формальность. Такая строгая, ироничная, откровенная. Она уязвляет человеческое достоинство гораздо сильнее, чем предупреждения, угрозы или оскорбления. И ведь ничего не скажешь. Но тон, которым были произнесены эти предложения, действительно пугал. Однако мысли Дюпен-Чен текли в другом направлении. Глаза Луки оказались лазурными. Как гладь озера в погожий день. В первую их встречу она не могла разглядеть их цвет, но теперь видела — и видела предельно отчётливо — они прекрасны. Проникали в самые тайные уголки ее души. Смеялись и улыбались каждому встречному. Но сейчас. Куда делась его веселость? Стоило журналистке обратиться к нему, явно на что-то намекая, то его словно подменили. Напряжение ощутили все. Даже бойкая Сезер притихла. Мари озадаченно перевела взгляд с подруги на Луку. Кажется, эти двое на одной волне и понимают, о чем речь, а вот она и Джулека — нет. — Маринетт, — девушка вздрогнула, когда байкер обратился к ней, но не столько от страха, что он и ее так же холодно, высокомерно поблагодарит, а от того, что, напротив, его тон приобрел более теплый, почти ласковый тембр. — Большое спасибо, что не бросила Джулеку в беде. Ты искренняя и храбрая, я это ценю и рад, что у моей сестры есть такие друзья. — Пустяки. Приятно было познакомиться. Жестом Лука подозвал сестру, подал ей шлем, и она при поддержке брата залезла на мотоцикл, обвив его живот руками. Затем она наклонилась к самому уху и что-то вкрадчиво прошептала. А Лука рассмеялся. Лишенный нервозности, свойственной Натаниэлю, его смех был невероятно привлекателен. Маринетт неожиданно поймала себя на смущающей мысли о том, что ещё ни разу не слышала смех Луки. Ему идёт. Пусть делает это почаще. — До встречи. Парень отсалютовал и нажал на газ. Через стекло шлема Мари не могла сказать точно, но, как ей показалось, Куффен подмигнул. Должно быть, померещилось. — Подруга-а, — лукаво протянула Сезер, задорно присвистнув, тем самым привлекая внимание некоторых случайных прохожих. — Мне показалось, или ты только что флиртовала с братом Джулеки? — Тебе показалось, — отчеканила Маринетт, не задумываясь, добавив льда в свой голос. — Он просто милый. — Ага. И красавчик. И проезжал неподалеку. Ну надо же совпадение. — Брось. Он просто приехал за сестрой. — Воспользовавшись заминкой подруги, Дюпен-Чен хитро сузила глаза и спросила то, что так интриговало ее в течение всей этой беседы: — Так. А теперь ты выкладывай: что это был за наезд на брата Джул? — Долгая и мутная история. — Алью передёрнуло от одного упоминания о Луке Куффене. — Потом, ок? Мулатка выглядела мрачной и погруженной в свои думы, поэтому Маринетт решила не отвлекать ее расспросами. Все равно она в таком настроении толкового ответа не даст. Зато ожидание порой щедро окупается. И Маринетт упорно ждала до конца учебного дня, но после эдакой «стычки» с братом Джулеки, юная журналистка так и не вынырнула из состояния полного погружения в свои размышления, взвешивая факты, опровергая теории и ещё Бог знает, какие мыслительные процессы происходят у нее в голове. Насколько могла судить Дюпен-Чен по своим скудным знаниям и наблюдениям, Алье известна о Луке какая-то информация, не обсуждаемая публично, но будоражащая умы некоторых лиц. А он, судя по его реакции, посвящен в эти тонкости, но опровергает их. Они оба говорили с подтекстом, поэтому Мари, не разобравшись в ситуации, не могла делать каких-то окончательных выводов. А вечером, перед сном, так и вообще думать забыла об этих их недоговоренностях и тайнах! Она так и не вручила талисман черепашки Нино. Блин, как можно быть такой неряхой? И почему Тикки не напомнила?! Бросив беглый взгляд на часы в углу комнаты, выдохнула с облегчением. Девять часов вечера — это не так уж и поздно, к тому же, она уверенна, что Нино не спит и поймет ее, а когда она раскроет перед ним шкатулку, так вообще бросится с горячими поцелуями в обе щеки и распростёртыми объятиями. Что ж, оно того стоило. Увидеть широкую, едва ли не до ушей улыбку нового напарника — это то, что было приятно лицезреть. Это стало своеобразной отдушиной. Маленькой радостью жизни. На супергероиню навалилось столько проблем за раз, но встреча с Ляифом вновь напомнила ей о простой истине: в этом мире она не одна. У нее есть союзники. Друзья. Ее поддерживают. Это то, что нельзя забывать, что бы ни случилось. Расстались на позитивной ноте. Направляясь домой и любуясь на родной город с высоты прыжка ЛедиБаг, Маринетт не смогла удержаться от ночного патруля — энергия после радостной встречи била в ней ключом и требовала выхода в форме физической активности. А на следующий день…***
— Это ещё что? Мне не нужны поблажки. Маринетт уперла руки в бока, возмущённо вздернула подбородок и с сомнением посмотрела на коробочку печенья с предсказанием, которую ей уже несколько минут безуспешно пыталась вручить Джулека. — Ты меня обижаешь. — Куффен младшая театрально шмыгнула носом. — Возьми хотя бы одно. Это в благодарность за спасение. — Я тебя умоляю. Я сделала то, что должна была. Так поступил бы каждый из нашего класса, — Голос старосты класса был заточен сталью и напоен гордостью за своих друзей. Но затем, ухмылка тронула край ее губ, и она, понизив тон, добавила: — Разве что за исключением Хлои. Джулека хихикнула. Вот уж точно. Интересно, эта вредина думает хоть о чем-то, кроме посещения спа, косметологов и салонов красоты? — Маринетт, не упрямься. Там нет отравы. Честно. Героиня скользнула взглядом по аппетитным печенюшкам, лицу Джулеки, и поняла, что сдается: — Ладно. Так уж и быть, поверю тебе на слово. Дюпен-Чен достала самое, по ее мнению, симпатичное печенье и, надломив его, достала бумажку. «Жду тебя сегодня после уроков в парке. Нужно поговорить. Лука». Маринетт замерла от неожиданности. Она несколько раз перечитала записку, не веря своим глазам. Лука хочет с ней встретиться! Но зачем? У него есть к ней какое-то неотложное дело? Чушь! Они едва знакомы. «Что ж, — подвела черту девушка, не по-детски заинтригованная этими необузданными ощущениями азарта, — если не схожу на эту встречу, то не получу ответы на свои вопросы… Лука не похож на плохого парня, но все равно это как-то странно…» Затем недоуменно вскинула подбородок, намереваясь предъявить однокласснице претензии — это что ещё за дела, что у нее с Лукой может быть общего, чтобы назначать личную встречу? — и напоролась на глаза человека, которого не ожидала увидеть. — Секретики? Натаниэль, оперевшись рукой о стену, навис над ней, как высоченная гора, скрывающая солнце путникам. — Какие секретики? Губы Маринетт дрогнули в улыбке такой, словно ей неизвестно ничего. Спрятав записку за спину, как нашкодившая первоклашка, она разорвала ее в клочья и выбросила в мусорное ведро, которое, благо, находилось прямо позади нее. — Которые ты только что выбросила в мусорное ведро. Куртцберг закатил глаза и чмокнул ее в висок, а она, вздрогнув, на выдохе выпалила: — Не пойман, не вор! — Действительно. У девушки сердце дрогнуло. Она с нежностью посмотрела на возлюбленного и поняла, что очень скучает по нему. За последнее время они как-то отдалились, и ей хотелось восстановить гармонию между ними. Все лучше, чем сомнительная встреча с малознакомым человеком. Может, ну его, этого Луку? — Прогуляемся после уроков? — Извини, я сегодня дежурный. — Сочувствую. — Ничего. — Нат потрепал Маринетт по плечу и кивнул в сторону коридора, намекая, что им пора на урок. — Скоро и до тебя очередь дойдет. Вариантов не остаётся. Причин для отказа — нет. Всё-таки придется идти на встречу с… с кем? Кто он вообще по сути, этот Лука Куффен?***
Маринетт лениво плелась по парку, наслаждаясь умеренной прохладой этого дня. Все ее мысли — это Лука Куффен и предстоящий с ним разговор. Какую цель он преследует? Чего же хочет от нее? Невольно она напряглась, когда издалека увидела его. Она остановилась, рассматривая изящный стан, широкие плечи, и оценивая общую мужественность фигуры, но в следующий момент он, будто кожей ощутив ее оценивающий взгляд, помахал рукой. Маринетт отдернула себя и неловко потупила взгляд. Набравшись смелости, она широкими шагами, почти что бегом, нагнала его. Стоило ей подойти на достаточно близкое расстояние, чтобы отчетливо видеть то, что у него в руках, он раскрыл ладонь и приподнял кулон. Героиня прищурилась и ошарашенно переспросила, давясь воздухом: — Мой кулон! Ты нашел его? Но где? — Вчера, когда ты уходила, то обронила его. Я звал тебя, но ты уже была в здании. — Спасибо. Мари благодарно кивнула головой, оборачиваясь к парню спиной и приподнимая копну густых иссиня-черных волос, переливающихся на солнце. Застегнув цепочку, парень самодовольно улыбнулся и, не устояв перед мальчишеским желанием ее подразнить, задержался подушечками пальцев на шее Маринетт чуть дольше положенного. От его прикосновений у нее холодок пробежался по всему телу, дыхание сперло от внутреннего волнения и негодования. Кажется, что в том месте, где он коснулся её — кожу обожгло. Да что он творит? Сколько ещё раз за день ей придется повторить, что у нее есть парень?! Обернувшись, она серьезно взглянула на Куффена исподлобья. — В записке ты написал, что нам нужно поговорить. Ты ведь позвал меня не только за тем, чтобы вернуть кулон, верно? — Да, ты права, — согласился Лука, ничуть не удивленный ее проницательностью. Скорее, наоборот, именно такой реакции он и ожидал. — Кулон я бы вернул тебе в любом случае, но так же я должен сказать тебе нечто важное. — Что же это, Лука? Я тебя слушаю.