Au tour du monde

Если задрать подбородок вверх и неотрывно смотреть на свет секунд пять-десять, а потом закрыть глаза, то увидишь, сука, самый охуенный калейдоскоп цветов в этой жизни. Если занюхать перед этим дорожку чистейшей молли, то этот калейдоскоп еще и транслирует тебе очаровательный джаз, и ты в Сан-Франциско, в 1920-х, и тебе, как сраному великому Гэтсби, целует подошвы какая-то девица с ошметками туши на щеках и в прошлогоднем Louis, которое она еще и носить не умеет грамотно. Если запить молли годным чивасом, то ты просто король Тхэджо в этой замызганной обители раскосоглазых шлюх и их вылизанных пидоров-сутенеров. Резво пробежавшись по ступеням этой золотой лестницы в течение последних десяти секунд, Чжи Ён уже мысленно близок к абсолютному блаженству. Кто-то предлагает ему еще коки, даже милостиво выкладывает перед ним новую дорожку, но он отмахивается. Квону много не надо. Чем выше поднимаешься, тем больнее падать. Элитный лофт, который они сняли сегодня с приятелями, уже нехило развозит от ядреной светомузыки и толпы потеющей, беснующейся челяди на танцполе. А он не такой. Хера с два он вообще сегодня оторвет пятую точку от этого кожаного дивана в форме женских губ (единственная точная копия с работы Дали, цыпа). Тереться с кем-то гениталиями в толпе, чувствовать, как по его холеному телу и куртке из лимитированной коллекции Gucci скользят чужие грязные руки — а он просто носом чувствует, что они все в долбанной грязи, в долбанных кожных миазмах? No fucking way. Сюда, на небольшой балкон, где он восседает, окруженный свитой, доступ имеют не все. Не нужно даже охраны — каждая шваль знает своё место и пределы своего интереса. И знает, что будет, если Квон Чжи Ён недовольно поведет бровью. Первая волна кайфа отходит, и он знает, что сейчас самое время накатить еще чиваса. Новый бокал появляется в его руке как бы сам собой, и он смакует напиток, закрыв глаза и мурча от удовольствия. Проводит рукой с выкрашенными в алый ногтями по сухим, пережженным краской волосам, обильно удобренным гелем и лаком, разрушает архисложную конструкцию на своей голове. Чувствует, как скрипит натуральная лаковая кожа под задницей его сегодняшней подруги, которая что-то там сейчас пытается соображать ему в ухо. Невозможно расслышать не то что её — себя. Полетели. На утро Квону почему-то особенно хуёво, хотя вчера казалось, что он даже недобрал свою привычную норму. Во рту будто половина детской песочницы, еле ворочающийся язык — он даже не пытается накричать на лежащее рядом женское неодетое тело, а просто тормошит девицу за плечо — съёбывай нахуй отсюда — и поднимается на ноги с кровати. В глазах секундно темнеет и он чуть было не падает обратно, но все приходит в норму. Чжи Ён, шаркая ногами как столетний дедуля, направляется в ванную. Из зеркала на него таращится несвежий желтовато-цыплячий блондин с синяками под глазами и помятой кожей. Он придирчиво осматривает лицо, мысленно напоминая себе о вечерней встрече с косметологом. В тридцать два отходняки после бурной ночи уже дают о себе знать. Скоро вообще начнутся первые морщины. Их гримом не скроешь. Посрать. Чжи Ён боится стареть, но не позволяет страху отравлять себе жизнь. Он открывает кран и пускает поток воды на максимум, подставляя лицо под хуллиард ледяных уколов в милисекунду. Слышит, как глухо закрывается входная дверь. Оперативная. Чжи Ён забирается в душ и с удовольствием разминает мышцы под тепленькой водичкой. Моет голову с фиолетовым шампунем, использует специальный бальзам для сухих волос, накладывает маску. Надо не забыть забрать у стилиста новую упаковку патчей для перелетов. И еще одну банку этого восхитительного бальзама для окрашенных волос. После него Чжи Ён может хоть как-то справиться со своей не очень-то податливой шевелюрой. Разглядывает в зеркало своё сухопарое тело подростка, въевшиеся в желтовато-белую кожу татуировки, аккуратные плоские мышцы. Чжи Ён начинал было ходить в зал и даже упорствовал первое время, но проблемы с легкими очень скоро дали о себе знать. Разворачивается боком, разглядывает поджарый, немного рельефный живот. Жировой складки нет, да и откуда ей взяться, если не запихивать в себя ничего, кроме виски, кофе и упаковки полуфабрикатов в день? Он не завтракая одевается (на улице тепло — рваные джинсы из винтажного магазина на улице Мёндон, майка Yves Saint-Laurent, лоферы Gucci, кожаная байкерская куртка с надписью яркими стразами HELL на спине: сегодня мы скромненько) и выходит из дома, поигрывая ключами от бэхи в пальцах. В последний выходной перед большим туром дел мало: съездить в агентство на окончательную примерку и в салон, повидаться с сестрой и родителями, собрать дорожную сумку. Хочется быстро со всем разобраться, упасть в кровать и хорошенько отоспаться перед тяжелыми месяцами предстоящей пахоты. Чжи Ён не спеша паркуется и опускает на лицо темные очки от Celine. Ждёт, пока охранник откроет ему дверь и проведет до служебного входа в здание YG. Слышит восторженные вопли нескольких десятков сасенок, разбивших палаточный лагерь неподалеку, хмурится. Как будто доброго утра пожелали. Расслабьтесь, девочки. Я бы не трахнул ни одну из вас, будь вы даже последними телками на этой планете. Чжи Ён идет по коридору, шаркая неудобными лоферами, время от времени кивая кому-то или улыбаясь, не снимая темных очков Celine. В лифте едет один — стафф быстро разбегается, не желая ему мешать, да или просто ссыт от страха подышать одним воздухом с селебрити. Выходит на шестом этаже, где его уже встречает костюмерша со стаканчиком имбирного латте без кофеина на обезжиренном молоке с шоколадным низкоуглеводным сиропом в одной руке и папкой для бумаг в другой. Он привычным жестом забирает свой кофе, пьёт через трубочку, чтобы лучше чувствовать синтезированную химически вкусовую добавку, пока идёт в примерочную. Горячая, до отвратности вкусная жидкость падает в пустой желудок, уже прилипающий к позвоночнику от голода. Квон теребит пальцами жесткую (будто латексную — он смутно вспоминает платье своей вчерашней пассии) материю костюма, проверяет фурнитуру. Долго и придирчиво рассматривает себя со всех сторон в зеркале, прыгает, садится на корточки, резко и долго машет руками, чтобы проверить выносливость ткани. Один за другим одобренные костюмы отправляются на финальную чистку, глажку, утюжку, упаковку. Стафф работает тихо и быстро — механизм отлажен за многие и многие годы. Это по сути даже не примерка, а просто подстраховка. Нужно удостовериться, что все в порядке — Чжи Ён не ожидает увидеть брака или недоделок. Он довольно часто шутит, заигрывает с девушками из работников, расплывается в медовой улыбочке. Отмечает, как хорошо сидят на его фигуре новые скинни-джинсы или костюм-тройка. Заканчивают — он накидывает косуху и смотрит на часы — за сорок минут. Чжи Ён чувствует, что чуть вспотел, достает из рюкзака духи Frederic Malle и растирает аромат за ушами. Стафф расходится по своим делам, оставляя его в резко опустевшей костюмерной одного. Он открывает напоминалки в айфоне и пробегается глазами по чек-листу: больше в агентстве дел нет, осталось только зайти к менеджеру и забрать копии документов на отель, билет в самолёт и расписание на ближайшую неделю. Квон Чжи Ён надавливает пальцами на пульсирующую точку мигрени где-то в центре лба, глотает стакан безвкусной воды из кулера и пару обезболивающих таблеток. Должно сработать через минуту.

***

Ты встаешь с кровати, потягиваясь и ощущая легкую нетвердость в ногах. Легла поздно —пришлось потратить несколько часов на разбор электронной почты нового работодателя. Укладываешь волосы и одеваешься с непривычной для тебя тщательностью. Завтракать уже некогда, поэтому обуваешься, хватаешь сумку и папку с документами и спускаешься к машине. Уверенно заводишь машину и выезжаешь с подземного паркинга. Динамики мерседеса взрываются утренним плейлистом, ты щуришься от удовольствия, чувствуешь, как солнце начинает прогревать февральский Сеул. Останавливаешься у знакомой кофейни, где нескладный бариста собирает тебе с собой салат из морепродуктов (лосось, помидоры черри, салат, яйца без желтков, оливки, сладкий перец и сметановый соус), безглютеновый маффин и крепкий американо без молока и сахара. Возвращаешься в машину и потягиваешь свой кофе. В холлах YG Entertainment постоянно снуют люди. Кто-то из тех, с кем ты уже успела познакомиться за последние два дня, кивает тебе при встрече, ты улыбаешься уголком рта и машешь рукой в ответ. За девять лет учебы и работы в США и Европе кто угодно успеет отвыкнуть от национального корейского лицемерия и пустословия — «Я новый работник, пожалуйста, позаботьтесь обо мне, обещаю честно трудиться вместе с вами» блаблаблабла. Чувствуешь себя как в стране третьего мира, выпаливая раз за разом весь этот высококонтекстный бред. Люди кажутся тебе замученными и неухоженными, как будто здесь на них нещадно пашут. Среди таких среднестатистических азиатских лиц очень ярко выделяются высокие, худые и симпатичные ребята — это, значит, молодняк, мечтающий о популярности и славе. Ты могла бы сделать звезду из любой замарашки за считанные пару месяцев, будь у тебя хороший бюджет. Профессиональным взглядом оцениваешь каждого, даже не сосредотачиваясь — этот слишком надменный, эта симпатичная, но глуповата. При желании любой недостаток можно обратить в изюминку и заставить подражать себе. За любым медийным лицом стоит огромная команда, работающая на его имидж. И ты — одна из лучших имидж-мейкеров этого мира. Будь человек хоть три тысячи раз безвкусным пидором, можно сделать из него селебрити мирового масштаба. Кстати, о безвкусных пидорах. Ты заходишь в свой офис, уже заметив через стеклянные стены, что твой «клиент» на месте и жаждет внимания. Моложавый блондин (хотя это не благородный блонд, конечно — скорее выгоревший цыплячье-желтый. Делаешь мысленно пометку: стилиста в топку), оперевшись задницей на твой рабочий стол с разбросанными по нему деловыми бумагами, мило беседует с твоим теперешним коллегой, Со Таном, который в YG отвечает за связи с прессой. Заходишь в кабинет, звучно швыряешь папку с бумагами на стол — явно не ожидавший этого блондин тут же убирает с него пятую точку. Туда же, на стол, приземляется сумка Hermes и замшевое пальто от Michael Kors. Поправляешь руками волосы, усаживаясь поудобнее в кресло за переговорным столиком и лишь после этого снимаешь очки — кстати, Celine. — Ну привет, — откидываешься к спинке кресла, рассматривая Квона, мать его, Чжи Ёна чуть свысока. Ты уже ненавидишь эту работу, на которую согласилась скорее по незнанию и из-за азарта. Твой уровень куда выше азиатской попсы. Ты не работаешь с изначально ограниченными в пространстве проектами. Видишь, как его слегка прихуевший взгляд плавает от твоего лица к принту Gucci на жакете, от пирсинга в ушах к бежевой малышке Hermes на столе. Не получив ответа, указываешь ему на кресло напротив. — Присаживайся, что ли. Или я обозналась и ты не Квон Чжи Ён? Он удивительно интересен собой. Нескромно разглядываешь его, хмыкающего и старательно изображающего на женственно-змеином лице злобный оскал, худого и болезненного, пока он усаживается на предложенное место. — Нет, вы не обознались, — он особенно подчеркивает это «вы», кладет ногу на ногу, демонстрируя тебе меховые лоферы от Gucci и заодно тонкие лодыжки с выпирающими костями. Пресс-секретарь Со тем временем покидает помещение, решив, видимо, дать вам возможность обсудить ближайшие карьерные перспективы наедине. — А вы, извините?... — Ты не против, если мы перейдем на менее формальную модель общения? А то на цветистые выражения потратим времени больше, чем на работу, — интересуешься внаглую, принимая ту же позу, что и парень. — Зовут меня Клара Ким, если удобнее, можешь называть Клэр. Визитку можешь взять на столе, там мой рабочий мобильный номер и почта, по всем вопросам — сам знаешь. Нам с тобой нужно продуктивно потрудиться во время твоего тура по Азии, Европе и США. Я буду твоим менеджером и пресс-секретарем. Пожалуйста, позаботься обо мне, сонбэ, — упс. Кажется, вышло несколько чересчур ядовито. Чжи Ён вертит в руках твою визитку, лаконичную и изящную. Читает информацию на ней — как будто ему реально интересно, как выглядит твоя почта и номер телефона. — И не путай меня, пожалуйста, с девочками «подай-принеси». Я не за водичкой бегать сюда пришла, а разруливать твои, Чжи Ён, проблемы, — замечаешь с ухмылкой, стараясь не сталкиваться с ним взглядом. Не потому что не выдержишь, а потому что не хочешь спровоцировать взрыв. — Вопросы? — Да, пожалуй, — протягивает он, щурясь. Не может понять, как с тобой быть и что делать. Обожаешь эту растерянность. — Нуна, я сюда зашел за расписанием и билетами. Нуна и за этот…хм, аспект отвечает? Или у моего менеджера теперь тоже есть свой менеджер, и свои девочки, как нуна очень хорошо выразилась, «подай-принеси»? В таком случае, кто теперь выполняет эту черновую работу? — Удивишься, но заказать билеты — пятисекундное дело, с которым можно справиться и без девочек, — ты встаешь и достаешь из сумки конверт с документами. Протягиваешь его Чжи Ёну, который еще умудряется залезть туда, достать бумажки и просмотреть их. Закатываешь глаза — этот жест не остается незамеченным. — И да, Чжи Ён-оппа, я тебя все же помладше буду. А то ведь могу и обидеться на «нуну». — Сказал как на первый взгляд оценил, — цедит сквозь зубы «оппа». Мило улыбаешься в ответ — что же, удивительно приятный молодой человек. Уж точно будет попроще, чем предыдущий твой клиент. И не таких орешков раскалывали. — Рада, что выгляжу в твоих глазах как степенная дама за тридцать, — парируешь с легким сарказмом. — Напиши свой рабочий и личный номера телефонов, я скину тебе сообщения с личного номера. На рабочий телефон я отвечаю ровно до одиннадцати вечера, после этого только на личные звонки. Это не значит, что мне не нужно звонить в случае ЧП, окей? — О-кей. Впервые пишу номер телефона девушке, которая будет трахать меня, а не я ее, — Чжи Ён протягивает тебе свою визитку с личным номером. — Если захочешь поменяться местами — звони после одиннадцати. Сам знаешь теперь, на какой номер, — ты улыбаешься самой гаденькой из всех своих улыбок. Квон, не подающий виду, но все же несколько ошарашенный, встает со своего места, явно намереваясь свалить куда подальше. Что ж, дистанцию тебе наладить удалось — неплохое начало. Чувствуешь, как он прожигает тебя взглядом. Сейчас — на каблуках — ты немного выше его. Намеренно выпрямляешь спину, чтобы подчеркнуть своё преимущество. Это простая психологическая уловка. Мужчины ведь смешные существа, одержимые своими габаритами, ростом, размером члена. Они не могут пережить того, что женщина превосходит их физически или интеллектуально. И ты ждешь — ждёшь, когда Квон отступит, опустит раскосый взгляд и кивнет тебе. Ждёшь, когда он выйдет из офиса, чтобы напомнить ему вдогонку про завтрашний утренний рейс. Ваш зрительный контакт не прерывается несколько секунд. Внезапно его нахмуренный лоб расслабляется, Чжи Ён поводит плечами и подходит к тебе ближе, задирая кверху острый подбородок, как бы подчеркивая, что класть он хотел на разницу в росте. Наблюдаешь, как он сокращает дистанцию между вами на непозволительный минимум, но назад не отступаешь — это означало бы поражение в вашей маленькой психологической шахматной партии. — О, я позвоню. Непременно позвоню, — по-кошачьи, как-то слишком спокойно тянет он. — Что ж, поработаем. Завтра, восемь двадцать, рейс KE707. Не опаздывай, Кей-Кей, окей? — Чжи Ён вдруг улыбается (как-то неожиданно, что ли) и выходит из офиса, шаркая своими видимо очень неудобными лоферами по паркету.