Au tour du monde

— Ты хочешь чтобы я что? Квон вскакивает с дивана, чуть было не опрокинув стакан с безкофеиновой бурдой с аккуратного чайного столика, и начинает наматывать круги по комнате. Тыльной стороной ладони проводит по лбу, вискам, затылку — еще не привык к новой длине и то и дело подсознательно тянется к волосам. Признак того, что Чжи Ён нервничает. Этих невербальных сигналов не так много, но ты научилась их считывать. — Чтобы ты прошел лечение, — повторяешь эту фразу еще раз, уже увереннее и спокойнее. Закуривает. Выдыхает дым с первой, короткой затяжки в потолок и садится на место, устраивая одну ногу на колене другой, демонстрируя тебе аккуратную ухоженную стопу. Так по-западному. Повтори он такую позу в Корее — пожалуй, нарвался бы на обвинения в неуважении. — Лечение от чего я должен, по-твоему, проходить? — ловит твой опасливый взгляд, дергает плечами. — Здесь можно курить в номерах. — От наркотической зависимости. Одолжи зажигалку, будь добр, — наклоняешься чуть вперед, пока он выуживает из кармана пиджака Zippo. — У меня нет наркотической зависимости, — поджигает твою тонкую ментоловую. — У тебя была передозировка, — затягиваешься. — Да, и что? Это значит, что я наркоман? — Вообще-то да, Чжи Ён-ши, — осторожно поправляешь его стакан с маккиато, грозящий вылиться на белоснежный пушистый ковер номера Квона. — Это значит, что ты наркоман. — Это была случайность. — Эта случайность могла стоить тебе жизни — или хуже, карьеры. — Обожаю твою расстановку приоритетов. — Обожаю твоё умение спрыгивать с темы, — с улыбкой парируешь доводы парня, но сейчас ты серьезна как никогда. Откидываешься спиной на подушки кресла и прикрываешь глаза, наслаждаясь терпким привкусом табака во рту. Ты куришь редко, скорее ради ощущений, чем по привычке. — Чжи Ён, не то чтобы мне самой было очень приятно это обсуждать, но… Нужно признать, что ты зависим, и начать бороться с этим. — Послушай, Кей, — он снова проводит рукой по волосам и заглядывает тебе в глаза с наивной искренностью школьника, — я ошибся с дозой. Обычно в таких таблетках меньше… ну, вещества. — Ты считаешь это оправданием? — Нет, я считаю это смягчающим мою вину обстоятельством. — Смягчающим твою вину обстоятельством стала бы твоя попытка сообщить мне о том, что тебе подбросили наркотики. Или хотя бы попытка выбросить эту штуку в мусорное ведро. — Слушай, я хотел выкинуть этот пузырек. — Но не выкинул. — Я хотел выкинуть. — Не выкинул, Чжи Ён-ши! — Я почти выкинул! — Что только подтверждает мою теорию о зависимости. — Все было, мать твою, не так просто, — выкрикивает Чжи Ён. — Ок? Я не буду оправдываться. Все обошлось, в конце концов. — О да, — прыскаешь смешком, смахивая пепел в аккуратную мраморную пепельницу на столике, — не ты ли вчера упомянул о прелестной маленькой сплетне, в курсе которой даже твоя мама? — Это твоя лажа — не моя. — Что, прости? — Я могу заниматься чем хочу в свободное от работы время, менеджер Ким, — отстраненно выдает Квон, но ты видишь, как в его зрачках вспыхивает недобрый огонёк. — Последствия — не моя забота, а ваша. И если они есть, значит, вы плохо делаете свою работу. — Где была бы сейчас твоя задница, если бы не я? — Это ваша работа. — Это твоя жизнь. — Ты не запихнешь меня в психушку, Кей. — А зачем? У меня такое чувство, что я уже в ней, едва оказываюсь рядом с вами, босс, — ядовито протягиваешь, а потом встаешь с кресла и смахиваешь с джинсов несуществующие пылинки. — Сегодня в три часа у вас съемка с Патриком Демаршелье для июньского номера Vogue. Буду ждать в машине в два. Удачного дня. Откровенно злишься на Квона — хотя и не хочешь демонстраций, слишком громко захлопываешь дверь его номера. Успеваешь пожалеть об этом — еще до того, как вслед тебе прилетает «Кей, блять!». Ты вообще не сторонница крика, шума и разборок. Понятия не имеешь, что происходит с тобой в последние пару суток: определенно, ночка в Ше Мун здорово подорвала твоё психическое здоровье. Чжи Ён вообще влияет на тебя не самым лучшим образом. Еще никогда до этого ты не чувствовала себя настолько… по уши в дерьме. Да, были ситуации и покруче — вроде разборок твоих протеже с полицией, пьяных драк, разбитых носов, обысков в аэропортах, но впервые от тебя на полном серьезе зависела человеческая жизнь. Ты и не думала, что агентство Квона полностью умоет руки, оставив тебя фактически наедине с проблемой. Все эти бесконечные телефонные разговоры, о(б)суждения, паника менеджеров YG — ты выслушала их с твердостью, но доводы Ян Хён Сока крутились в основном вокруг вероятности того, что информация просочится в прессу. А проблема собственно передозировки почему-то бесит только тебя, совершенно постороннего для Квона человека. Даже если отбросить в сторону какие-то личные факторы, которые могли привести к тому, что директору компании абсолютно хер положить на свою главную звезду, и вспомнить про коммерческий интерес — если Чжи Ён откинется, лавочку «G-Dragon» придется прикрыть. Если, конечно, у Ян Хён Сока-шши не припрятано в кладовке пара-тройка клонов парня на такой случай. Именно поэтому ты решилась на саботаж и предложила Квону выход — пусть больно бьющий по самолюбию, но выход. Не поленилась и подняла за утро все свои связи, нашла толкового специалиста и клинику, который занимался когда-то Деми Ловато, прошерстила все источники, которые только удалось найти, чтобы быть уверенной в полной анонимности и безопасности такого решения для Квона. В конце концов, только слепой не поймет, что проблема реально есть. Такой ритм жизни, который предпочитает Чжи Ён — из привычки ли, из большой ли любви — точно не доведет до добра ни его, ни тебя. И рано или поздно он все равно не выдержит и сорвется снова. И вопрос будет стоять ребром — какой дрянью напичкают его в следующий раз и окажется ли рядом кто-то толковый, чтобы оказать помощь. Ты не святая и знала, на что шла. Это мир медиа и шоубизнеса — он весь соткан из противоречий и эмоциональных качелей. Сегодня ты на пике, а завтра никто о тебе и не вспомнит. Тебя не смутило положение вещей, когда ты подписывала срочный контракт и договор о неразглашении, но ты и правда не ждала, что все будет настолько… дерьмово. Тебя кинули, и сейчас понимаешь это особенно явно. Не предоставили даже толковой службы безопасности — вы с Чжи Ёном на пару оказываетесь в окружении новых охранников в каждой новой стране, и это тоже представляет серьезный дискомфорт. Попросту сунули молодую девчонку в клетку со львом в надежде, что она справится со всем разом — и с маниакальными фанатками, и с подбором одежды для его величества звезды, и с культурно-развлекательной программой, и с наркотиками, и с совершенно чужими посторонними проблемами. Вот здорово-то. Понимаешь, насколько безбожно устала за этот бешеный месяц. Конечно, пиарщики для того и нужны, чтобы исправлять чужие ошибки, но ведь куда проще их изначально не допускать. Где был отдел аудита, когда случился овербукинг в Японии? Где был Со Тан, когда Dispatch опубликовал статью о якобы гомосексуальных связях Чжи Ёна прямо перед запланированным вами благотворительном мероприятии в Сингапуре? Где был Ян Хён Сок, когда Квон рыдал от страха на полу общественного туалета в результате некомпетентности службы охраны и собственной заебанности? Где, блять, все они сейчас, когда твой единственный вынужденный союзник — сам Чжи Ён — подставляет тебя, сам того не понимая? И почему, блять, из-за этого обиднее всего? Понимаешь, что без поддержки Квона, пожалуй, скопытилась бы еще раньше. Ведь он шел тебе навстречу — откровенно шел. Соглашался на все твои предложения, говорил на брифингах именно то, что просила ты, надевал то, что выбирала для него ты. Не устраивал скандалов, не набухивался до усрачки, не обращался с тобой как с третьесортным дерьмом. Квон, мать его, Чжи Ён, несмотря на все свои капризы, просто впахивал как проклятый и выкладывался на полную, чтобы люди, пришедшие на его концерт, получали удовольствие. Пока не сорвался. И ты понимаешь, что в глубине души чувствуешь херову вину. Недоработала. Недоглядела. Оставила его одного, чтобы подмазаться к пиарщику Vetements. И за пару часов до этого отшила. Долбанный-обдолбанный флеш-рояль. Ответственность с Квона это не снимает, но тем не менее. Утыкаешься лицом в махровое полотенце в ванной. Встряхиваешь головой и достаешь внушительную косметичку с полки: хватит этого бесполезного паникерства. Патрик Демаршелье сам себя не очарует.

***

Квон ждёт, пока двери лифта окончательно закроются, опускает на лицо капюшон бомбера и поправляет лямку рюкзака на спине. Ну конечно же, непримиримая мадам-я-всегда-знаю-как-лучше даже и не собиралась нарушать свои обещания — когда он, непривычно пунктуальный, постучал в дверь соседнего номера, ответом ему была тишина. А ведь на часах всего-то 14.02… Раньше они всегда спускались вместе. Квон заходил за ней, стучал в дверь, брал сумку с документами и вещами, если она была тяжелая. До этого дня. Маленькая суфражистка. Охранники встречают его в холле первого этажа. Он не очень-то дружелюбен с ними, хотя иногда просит прикурить — тяжеловато шутить с ребятами втрое больше тебя самого. Будь его, квонова воля, в жизни бы не таскался с этим балластом из мышц и кастетов. Но — такие уж правила игры, и Квону остается только едва заметно кривить рот, пока три внушительных чернокожих парня конвоируют его до дверей гелендвагена. Блять, уселась впереди с водителем. Роется в «напоминаниях», методично ставя галочки в нужных пунтках. Долбает маникюром по экрану, а кажется, что по мозгам. Он лезет на заднее сидение — девица обращает на него ровно столько внимания, сколько уделила бы мухе на лобовом стекле. О-о-о, кажется, мы возвращаемся туда, откуда пришли — офис YG, отдел пресс-мероприятий, его тощая задница на ее «рабочем» столе. Женщины, блять. Хотя этот его риторический мысленный возглас тоже довольно условен. У каждой леди, которую ему, грешному, довелось встретить на жизненном пути, обязательно случался какой-то свой, особенный прибабах. Квон Да Ми, например, гребанная истеричка во всем, что касается ее веса. Мама повернута на чистоте и религиозных праздниках. Нана… Ха, Нана обожала понты. И дорогие, и дешевые. Обожает. Конечно же, обожает, не умерла же она, в конце концов. Продолжает жить свою долбанную-обдолбанную жизнь где-то далеко (он надеется) от него и дурит очередного идиота. А вот госпожа Клэр Ким — двуличная, как паяцы на итальянском карнавале. И упаси господь ему догадаться, какая из двух Кей настоящая: вот эта размалеванная девица, выглядящая на несколько лет старше своего возраста, или вчерашняя усталая девчонка в джинсах, с грязной головой и потекшей тушью. Он, Чжи Ён, решительно предпочитает вторую. Поэтому Квон приходит к выводу, что женщина — это «позвоночное вообще». Вроде, какой-то общий признак у них всех и есть, но каждая по-своему отбитая. И не то чтобы это было плохо. — Мсье, остановите на углу, пожалуйста, — внезапно просит Ким, и он отрывает глаза от айфона. — Зайду за кофе. Вам взять, сонбэ? Дануебтвоюмать, Клэр, я же спиной, блять, чувствую, я же знаю, что ты ненавидишь эту долбанную национальную субординацию, ты же сама мне об этом сообщала каждый чертов день. И что это теперь за танцы с бубном? — Возьми, Клара-я, — он смакует на языке это неформальное обращение чуть дольше, чем следует, и пихает ей в ладонь пятиевровую банкноту. — Как обычно. И пусть добавят клубничный сироп. — У меня есть деньги, — шипит Ким, чуть ли не швыряя ему бумажку в лицо, но вовремя сдерживается и отвешивает легкий поклон — пожалуй, с такой ненавистью этого еще никто не делал. — И захвати сэндвич с ветчиной, менеджер Ким! — Чжи Ён орёт ей вслед прямо из окна машины, пока Кей несется к Starbucks, вжав голову в плечи, и разве что не дымится от возмущения. Хочешь поиграть в игру «начальник-подчиненный»? Ну, давай поиграем. Посмотрим, сколько ты продержишься с тем Квон Чжи Ёном, которого знают все остальные.