🎶 Ruelle — Bad Dream 🎶
Дженни ошарашенно смотрела вслед подруге, которая в спешке бросила свою сумку и косметику, а потом едва успела выхватить ценные подарки из рук хищных наблюдательниц этой сцены и, подхватив сумку Ынхи, в растерянности покинула торговый центр. Сама Чон, едва не растянувшись на выходе, бросилась к эскалатору и помчалась по верхнему этажу, расталкивая других посетителей, врезаясь в людей, следующих ей навстречу. Вслед ей слышались ругательства, все тело саднило, будто после поединка, а в голове шумело, собирая обрывки фраз, воспоминаний, отдельных эмоций в единую важную мысль: он жив и он вернулся. Ынджи, оказавшись на улице и пробежав несколько кварталов, затормозила, сбивая коленки в кровь. Объятая ужасом и чудовищным выводом, она позабыла телефон, чтобы связаться с сестрой, но была почти уверена, что та пришла к подобному же заключению. Несколько лет назад она пережила первую влюбленность и, как обычно водится, первое разочарование сердца. Очаровавшись обходительным соседским мальчиком, Ынджи отметала доводы рассудка и уговоры младшей сестры, не замечая очевидность происходящего. Сперва испытывала муки ревности, ведь было похоже, что Минки увлёкся больше Ынхой, а на свою ровесницу, казалось, не обращал никакого внимания. Да только силы Ынджи таяли на глазах, с каждым днём ей было всё трудней удерживать оборону, а однажды дверь дома не открылась как по щёлчку — пришлось доставать ключи. Более того, старшая Чон теряла не только свою ведьминскую мощь, но и физическое здоровье. Родители были встревожены тем, как их дочь чахла на глазах, да помочь ничем не могли: душевное исцеление зависит лишь от самого человека, а магия напрямую связана с чувствами и эмоциями. Однако Ынха не могла сидеть сложа руки, наблюдая увядание сестры. На удивление, её бессилие переросло в небывалую мощь, что обрушилась страшным гневом на коварного Чхве, который накапливал силу Ынджи, впитывая через её слепое забвение, но не смог противостоять чарам Ынхи. Все пропавшие дети, которые пострадали лишь за то, что дразнили Минки, вернулись в свои семьи. Испуганные, с утерянными воспоминаниями, но невредимые. Ведь энергетическому вампиру только и по силам было, что оказать психологическое давление на насмешников. Но украденные навыки не могли стать своими, потому он исчез и не вернулся. До сегодняшнего дня.***
Ынха сжимала в руке бесполезный лист шпината, горько усмехаясь своим детским догадкам. Когда-то она думала, что этот зелёный овощ, приправленный тёмной магией, способен погубить вампира. Но идея, подсказанная ею другим детям, не сработала, но привела к почти невинным жертвам. Чувство вины и досада от незнания съедали её до сегодняшнего дня, не позволяя удерживаться на метле и смотреть в глаза старшей сестры. Ведь всё, что Ынджи знала наверняка, очнувшись после трёхдневной горячки, это то, что младшая сестра заставила исчезнуть её возлюбленного. Наверняка, потому что глумилась над безответной любовью Ынджи. Сначала Ынха не знала, как признаться в содеянном, не была уверенна, что старшая сестра поблагодарит её за спасение, а потом посчитала ненужным оправдываться. Позже решила отвечать тем же злым взглядом. Иногда не здороваться, не проявлять уважение, не приходить на день рождение сестры. Со временем сёстры перестали друг друга чувствовать, их навыки больше не отличались превосходством, как бы они ни старались, а семья больше не собиралась вместе за одним столом. Вдруг Ынха вскрикнула, приложив обе ладони к вискам и опускаясь на корточки. Она думала, что больше никогда не почувствует связь с сестрой, но сейчас отчётливо слышала её призыв в своей голове. А потом поднялась на ноги и снова побежала. — Ты отлично выглядишь. — Твои комплименты такие же паршивые, как и твоя душа, — скривилась Ынджи, удерживая своё равновесие с помощью колонны. — У меня её нет, милая, — усмехнулся Чхве, приближаясь к ней шаг за шагом, — под «отлично выглядишь» я имел в виду твои окровавленные коленки. С удовольствием их облизал бы, — он провёл языком по губам, не сводя взгляд с дрожащий девушки. — У тебя ведь, кажется, другой профиль, — Чон тщетно восстанавливала душевное спокойствие. Всё было также, как шесть лет назад: она снова прогибалась под натиском Минки, но сейчас дело было не во влюбленности. — Ради тебя я готов его сменить, — вампир чувствовал своё превосходство и неминуемый исход их противостояния, которого, кстати, не намечалось, — тем более, моё основное направление тебя не касается. Ты и так в моей власти, — он склонился было к уху девушки, как тут же отлетел назад. — Стой, где стоишь! — Крикнула Ынха, подбегая к сестре и обнимая её за плечи, — ты в порядке? — Я и говорю, что ничего не изменилось, — усмехнулся Минки, снова подступая и обнажая третий ряд зубов, — всё такая же ничтожная Ынджи и такая своевольная Ынха, лезущая не в своё дело. Но подожди — я и до тебя доберусь. — Вовсе нет! — Громко сказала Ынджи, поднимая левую ладонь и заставлять вампира застыть на месте, — её ты точно не тронешь. — Онни… — прошептала Ынха, но старшая Чон дёрнула головой. — Я сама справлюсь, — из её ладони стали виться цветные многочисленные ниточки, которые устремлялись к окаменевшему Чхвэ, — ты больше не властен над моим сердцем, — ниточки стали уплотняться и обвивать тело парня с головы до ног, — тебя больше нет в моих мыслях, — вампир стал мерцать, словно испорченный телевизор, — и ты больше не причинишь зла ни мне, ни моей сестре, потому что…я всё помню. Ынджи замолчала, опуская взгляд вниз. Поражённая Ынха, напротив, не сводила с неё глаз и ожидала продолжения. — Прости меня, — наконец тихо произнесла старшая сестра. — Ты ведь только что вспомнила, — прошептала Ынха и обвила руками шею Ынджи. — Я сейчас расплачусь от такой трогательной сцены, — Минки возвышался над сестрами, паря в воздухе, а в его обеих руках светились магические шары. Сами ведьмы тоже были окружённые световым ореолом, который непрерывно поглощал Минки, обретая сферический объём и увеличиваясь в размере. Ынджи сжала руку сестры и подняла правую ладонь: — Трогательная сцена впереди, Чхвэ Минки. Говорят, в ту ночь был небывалой красоты и длительности фейверк над небом Сеула. Было так ярко, как днём, что случайные прохожие могли заметить двух плачущих девушек в объятиях друг друга. А маленькая часовня, что стала им пристанищем, одновременно знаменовала рассеянный прах вампира и развеянные тревоги прошлого.