По паре слов

Фосфофиллит понимает, что сходит с ума. А может и нет. В конце концов… Любая из них в какой-нибудь момент надламывается. Даже самые прочные — вроде Борт. В какой-то момент любая из них надламывается, но Фосфофиллит почему-то нет. Тело трескалось, пудра смывалась, она терялась, сходила с ума… Но не ломалась. До своей первой зимы. Там не то что надломилась — пополам развалилась, вот только не телом-скелетом своим, а тем, что внутри иногда шевелилось, как когда она решила помочь Киновари. Она бы подумала, что это душа, вот только у минералов нет души, души — это те, что приходят и забирают их. Кажется, забывала Фосфофиллит что-то, но что — не вспоминалось никак. Мысли бабочками разлетались, путались высокой травой в агатовых ногах, пылью оседали на тяжести металлических рук. Вот и вертелось на языке нелепое — люди, кажется… Ее первая зима — и рассыпалась она, да что-то внутри заныло. Фосфофиллит бы рассказала кому, но… Антрактицит велела молчать. И ей ли спорить с ней? Золото запаяло сколы, платина собрала кусочки. Вот она — новая Фосфофиллит. Уже поломанная, да мозаикой собранная. Так смотрите, смотрите все! Она ещё покажет. Теперь — покажет. Если с ума окончательно не сойдёт.