***
Двухъярусный торт из взбитого вручную белого крема, орехов и медовых коржей, красовался в центре стола. Венгрии осталось лишь украсить его фиолетовыми кремовыми розочками и завитушками. Свечку она отложила до вечера. В украшении комнаты ей помогли Германия, Италия и даже Пруссия, который сослался на то, что он сделал это только ради торта и потому что «Запад попросил». Но Венгрии нужна была любая помощь. Только за торт она боялась, поэтому спрятала его от греха (и от Пруссии) подальше. День близился к семи часам. Лизхен с легким волнением смотрела на часы — скоро Австрия должен вернуться. Об одном она молила Бога. — Лишь бы не потерялся, он ведь может... Но послышался звук открывающейся двери. Свет во всём доме быстро погас и лишь изредка слышались смешки Пруссии, но Венгрия посильнее зажала ему рот. — Вот же денёк, — голос у Австрии был немного уставший. Он включил свет в прихожей и чуть не подскочил от неожиданности, ибо все четверо хором проскандировали «С Днём Рождения!». Впереди стояла Лизхен в праздничном шелковом платье, нежно улыбаясь Родериху. — Прости, если напугали тебя, — сказал Германия. — Да ладно те, Запад, хех, смотри, он чуть не грохнулся ж. — Кхм, — Австрия пытался скрыть смущение, поправляя очки. — Благодарю вас за поздравление, конечно... Но не стоило, правда. — Ничего страшного, нам не трудно было! — тут уже и Италия вмешался. — Проходите в зал, другие страны тоже скоро придут, ве!***
В просторном зале стоял шум. Многие страны пришли поздравить Австрию, подарков тоже было много. Даже Швейцария пришел и подарил часы ручной работы. — Неужели настоящие? — приподняв одну бровь, спросил Родерих. — Помолчал бы. Для меня оскорбительно слышать, что ты считаешь, что я могу подарить подделку, — было видно, что чувства его были немного задеты. Но быстро вмешалась его сестра. — П-простите, мистер Австрия, — Лихтенштейн протянула тому коробочку с парфюмом. — Н-не такой дорогой подарок, как у братика, но всё же... — Благодарю, Лихтенштейн, я ценю любые подарки, — учтиво кивнул он. Общий шум нарушил Германия. — Попрошу внимания! — громогласный голос заставил всех мгновенно замолчать. Немного смутившись, Людвиг продолжил. — Сейчас попрошу всех уйти с центра комнаты и выключить свет! А Австрию, наоборот, подойти. Когда Родерих встал в середину зала, свет потух, а со стороны кухни послышался нежный голос Венгрии, напевающий поздравительную песню. — С Днём Рождения тебя, — как можно аккуратнее, она ступала вперед, чтобы торт не мог даже шелохнуться. — С Днём Рождения тебя, — Лизхен чувствовала, будто она не шла, а плыла навстречу к нему. — С Днём Рождения, kedves,— и вот, она уже стояла перед ним, смотря прямо глаза. С особой нежностью и более тихо, чтобы эти слова услышали только двое, она пропела последнюю строчку. — С Днём Рождения тебя... Загадывай желание, Австрия. И в это короткое мгновение Лизхен думала о том, как красиво этот огонь отражался в его глазах, что смотрели на нее. И как точно она выбрала цвет свечки. Она столько лет смотрела в эти глаза, что узнала бы их где угодно. Желание было загадано, свеча задута. Свет включился, все захлопали, а они так и стояли в центре, смотря друг другу в глаза. Но уже через мгновение, будто проснувшись, Австрия взялся за поднос, слегка коснувшись рук Венгрии. — Позволь, я помогу... Он достаточно тяжелый. Удивительно, с какой легкостью ты его несла, — торт был поставлен на стол и на него чуть не налетел Романо, но того вовремя схватил и оттащил за рукав Испания. — Ты же знаешь, я хоть и стала более женственной, но не потеряла силу. — Конечно, — кивнул он. Они сели на отдельном диванчике, как бы отделяясь ото всех, и принялись слушать музыку и есть торт. Музыка играла лишь классическая, такой был уговор, да и никто против не был. Кроме Пруссии, но Лизхен разумно исключила его мнение, сказав, что придуманы наушники. — У тебя золотые руки, Венгрия. Торт просто замечательный. — Да ладно уж, я столько их сделала, что любой бы на моем месте уже бы научился, — щеки слегка порозовели и она опустила взгляд на тарелку. Это элементарная вежливость, свойственная Австрии, но в его тоне чувствовалось что-то большее, чем простая похвала. — Возможно, — заиграл вальс, и Родерих поставил тарелку на столик, а сам встал и протянул руку Венгрии. — Не против ли станцевать со мной? Лизхен, не говорят ничего, взяла руку и встала с диванчика. Они направились прямо в центр, поклонились и принялись кружиться. Остальные лишь молча стояли и с изумлением любовались на них. Оба будто порхали над полом. Шелковое изумрудное платье струилось на свету, создавая ощущение еще большей легкости, а костюм Австрии подчеркивал всю его элегантность. — Знаешь, я словно вернулась в прошлое... Помнишь, ты учил меня танцевать, а я оттоптала тебе все ноги. Я готова была разорвать эти туфли, — хихикнула она. — Верно, — Родерих наклонился к ее уху, — но эти уроки не прошли даром. Ты танцуешь лучше любой герцогини того времени, Лизхен. Лизхен... Венгрия очень любила, когда он ее так называл. Это было только их личное. От этого ее уши порозовели. Весь оставшийся вальс они неотрывно смотрели друг на друга. Им не нужно было никаких слов, чтобы понять то, что у каждого творилось на душе. Елизабета чувствовала, как приятное тепло разливалось по всему ее телу, еще более воодушевляя. Она уже без смущения смотрела на своего партнера, как бы говоря ему, что готова так кружиться хоть весь вечер. Но тут музыка закончилась неожиданно для них двоих. Постояв в молчании пару секунд, Венгрия поклонилась. Австрия сделал тоже самое и поцеловал руку Венгрии. Но не отпустил ее. Заиграла полька. Пока другие страны пошли в пляс, Австрия, ничего не говоря, вывел девушку из дома в сад. Ночь была ясной и звездной, манящая своей тишиной и свежестью. Родерих набросил на плечи Венгрии свой пиджак. — Мне немного надоел этот шум, — он отвел взгляд, но тут же немного взволнованно обратился к девушке. — Но не подумай, что мне не понравился праздник, всё правда чудесно. Ты... Молодец. — Приятно слышать, — Лизхен поправила пиджак. — Но я не против. Пусть они веселятся. А в такую погоду можно и прогуляться, правда же? — она улыбнулась.***
Ни Родерих, ни Елизабета не думали отпускать руки. Они ходили по саду, размеренно обсуждая, какое сегодня красивое небо, искали созвездия и даже загадывали желание на падающую звезду. — Родерих, ты веришь, что твои желания сбудутся? Задутая свечка, звезды... Веришь ли? — они остановились. Месяц блекло освещал садик и их лица. — Если очень хорошо верить, то сбудутся. — И неужели сбывались? Мужчина задумчиво посмотрел на девушку. Искренне улыбнувшись, он чуть крепче сжал ее руку. — Уже сбылось. Оно и к лучшему, Лизхен. Такие желания и должны сбываться. Чистые, искренние и от всего сердца. В груди у девушки трепетно забилось сердце. Она смотрела на их сомкнутые руки. — Верно, — чуть слышно сказала она. И, больше ничего не говоря, они продолжили не торопясь гулять по саду. Венгрия задумалась, прокручивая в голове весь сегодняшний день. Она поняла кое-что важное. Сердцем поняла, что тем самым огоньком в глазах Австрии была вовсе не свечка. Это был огонек его любви к ней.