***
«Сколько бы не прошло времени, сколько бы воды не утекло, она всегда будет хранить в себе частицы Джейсена Блоссома.»***
Три слова: какой грёбаный кошмар. Тистлхаус последние четыре дня был её новым домом. Конечно, по сравнению с Торнхиллом — просто хибара, но даже этой хибары было достаточно, чтобы за всё это время Пайпер удалось ни разу не пересечься с матерью или бабулей Роуз (хотя, скорее всего мать ее избегала чисто из принципа, а бабуля всё ещё в своём прогрессирующем Альцгеймере не видела ничего кроме призраков прошлого). Шеф Келлер отвёз её туда сразу после выписки из «Ривердейл Мемориал» и постарался смягчить горькую пилюлю. Как мог, спасибо ему. Их разговор (монолог) был таким чертовски долгим, холодным и неприятным, что Пайпер в один момент всерьёз начала рассматривать прыжок из патрульной машины на полном ходу как весьма приемлемый вариант наконец закончить его. Она плохо помнила слова шерифа, в её памяти сохранились только какие-то неясные обрывки, которые ей никак не удавалось соединить во что-то более менее цельное. Кажется, все в итоге свелось к тому, что их отец (слэш-убийца-сына-слэш-брата) был местным наркобароном, а Шерил подожгла дом, потому что «хотела как раньше» и «хотела всё исправить», взаимоисключающие в этом уравнении. Логики в её словах тоже по прежнему «как раньше», то есть ровно ноль. По словам Келлера, она знала, что Пайпер была там, она разлила горючее по гостиной, лестнице, коридору и чердаку чтобы наверняка. Что, кстати, просто грёбаный пиздец. И главные новости: они всё ещё понятия не имеют кто и за что кокнул миссис Палмер, Мэйси и нарко тройку из леса, ах как жаль, что всем на них плевать после поимки убийцы богатенького мальчика. То есть, конечно, она могла бы тогда рассказать ему о Озборне/Глассмане, но в тот момент Пайпер боялась, что если откроет рот, то её стошнит ужасным больничным завтраком. Короче говоря, это всё было выше её сил. Пайпер со стоном откинулась на подушки и зарылась пальцами в волосы, массируя кожу головы, пытаясь привести в порядок мысли. На самом деле, единственным, чего бы ей хотелось — это зажать голову между коленей и подавить паническую атаку (очередную). Её новая кровать была единственным, что могло примирить Пайпер с… со всем этим. Не такая мягкая, не такая огромная, и, главное, не в Торнхилле (известный также, как счастливое семейное гнездо (змеиное)). На данный момент, Шерил была в окружной тюрьме (потому что сучке уже восемнадцать), и Пайпер не следовало волноваться за сохранность своей жизни (по крайней мере смерть с помощью огнемёта или подобного дерьма ей не грозила… вроде как), но тот факт, что её родная сестра (известное зло) пыталась сжечь её в комфортном (нет) для неё месте немного подорвала уверенность Пайпер в завтрашнем дне (или ночи). Вся. Эта. Чёртова. Психованная. Семейка. Может. Смачно. Отсосать. Конец. Она не прикасалась к своему телефону с тех пор, как он расплавился под действием гребаного огня, пожирающего особняк, она никому не звонила и ни с кем не разговаривала. Очевидно, в какой-то момент ей нужно будет вернуться в школу и столкнуться… со всем этим. Шансов на то, что будет лучше, чем после смерти Джея, не было никаких. Теперь, когда стало известно, что это был их отец, а Шерил пыталась сжечь её… рассчитывать на появление хоть какой-нибудь социальной жизни в школе не приходилось. Кроме того, её ноутбук и супер-таинственная-коробка-Джея тоже почили в огне. И просто… Это конец, не так ли? Если, там наверху, высшие силы всё-таки существуют, то какого хрена всё содержимое банки «жизненные неурядицы» досталось ей?***
«Хорошие люди не всегда поступают правильно, плохие люди не всегда неправы в своих суждениях.»***
Пайпер не знала сколько у них осталось денег, наверное меньше прежнего, но это любом случае было намного выше среднего и все ещё намного больше того, что имели её друзья. Или вшивая Бетти-глаза-оленя-в-свете-фар-Купер. Ей нужны были новые вещи. Много новых вещей. В шкафу, в её новой комнате, хранилось кое-что, но она из этого выросла еще в седьмом классе, и, единственным, что она могла натянуть, были розовые спортивные носки и одеяло. Она позвонила в серебряный колокольчик, стоявший на её тумбочке, служивший призывом для Сюзанны — староновой горничной. — Мисс? Сюзанна выглядела именно так, как люди представляют себя человека с этим именем: высокая, тонкая женщина средних лет, с гладким пучком и вежливой улыбкой. Ну и, конечно, передником и мягкой кисточкой для уборки пыли — это уже для слова «горничная». — Пожалуйста, позови мою мать. Пайпер старалась говорить вежливо, хотя единственное чего ей хотелось — чтобы кто-нибудь уже научился читать её гребаные мысли и просто оставил в покое. — Боюсь, она никого не принимает, — с лица женщины сошли все краски. Должно быть, Пенелопа было довольно убедительна. — В таком случае, хорошо, что это я буду принимать её. — Ни голос, ни лицо Пайпер не дрогнули. Это была Пеппер: холодная, безразлична, жестокая — Пеппер. Сюзанна не ответила. Только вежливо кивнула и осторожно прикрыла за собой дверь. Пайпер боролась с желанием закричать. Она положила подушку себе на колени и упала в неё лицом. Просто блять, пожалуйста. Дверь снова открылась. Без стука, без спроса, резко и широко. Кто бы это мог быть, вот загадка. — Что тебе нужно? — спросила Пенилопа. Это значило «какого гребнаго хрена ты решила, что твои проблемы достойны того, чтобы нарушить мой покой?». — Деньги. — Сожалею об этом. — У меня нет одежды. Даже зубной щётки. — До сих пор тебя это не особенно волновало. — Ты — моя мать, это должно волновать тебя. Это ты должна обо мне заботится. — Ты уже не ребёнок. — Спорю, ты решила это как только взяла меня на руки. — Ты ни разу не была у меня на руках, — глаза матери остались холодными, губы не сложились в ехидную ухмылку, лоб не наморщился — она действительно верила в то, что говорила. Она сказала это так, будто нелюбовь к младшей дочери — очевидное явление. Хотя, в понимании Пенилопы Блоссом — это определённо было так. Ты ударила меня, и это ощущалось, как поцелуй. Пайпер порывисто вздохнула, стараясь скрыть… Всё. Эмоции — это стыдно, они никогда не бывают уместными, это — слабость. Она никогда не говорила, что это правильно, или хоть сколько-нибудь здорово, но в этой семье, или того, что от неё осталось, было заведено так: ты унижена и обессилена, тебя ударили под дых — ты всё ещё стоишь с прямой спиной и непроницаемым лицом, сложив губы в снисходительной улыбке, потому что иначе тебя очевидно попытаются сжечь заживо. Вместо всего на свете, что Пайпер могла бы сделать, она последовала старой проверенной временем схеме — закатила глаза и скрестила руки на груди. — … Действительно. Глупо с моей стороны было предполагать, что я могу даже думать о том, чтобы быть достойной такой же заботы, что и Джейсен, да? — Пайпер легкомысленно махнула рукой. — Не говори так о своем брате — Я не сказала о нём ни одного плохого слова, — на короткое мгновение её голос стал тверже вибраниума. — По крайней мере сейчас. И, в любом случае, Джей мёртв — ему все равно. Она пожала плечами, отворачиваясь к окну. Её гребаный брат мертв и матери действительно пора бы уже перестать претворяться, что это не так. Пенелопа крутила кольцо с крупным камнем, теперь уже, на правой руке, и явно о чем-то размышляла. У них всегда были натянутые отношения. На самом деле, это был их самый длинный разговор за последние семь лет. Родители всегда уделяли дочерям намного меньше внимания, чем сыну, но даже тогда Шерил в тени брата тоже перепадало немного… Чего бы то ни было. Пайпер всегда была за бортом семейной жизни, всегда оставалась дома на время пафосных вечеринок, всегда шла последней во время осеннего сбора Блоссомов, всегда игнорируемая. Всегда под угрозой сгореть заживо. Это всегда шло одно за другим, без перерыва, скатываясь в огромный снежный ком, который в конце концов скатился с горы и разбился об их головы миллионом неразрешенных проблем.***
— Мы пойдём к ней, да? Фэнгс поднял брови и в ожидании уставился на своих друзей. Свит угрюмо молчал, развалившись на старом диване — обычное его состояние, Тони смотрела в пустоту. — Или дадим ей немного пространства, — она пришла в себя, резко отстранившись от тревожных мыслей. — Ты не думаешь, что ей нужно немного побыть одной? — В последний раз, когда Пер была одна, её сестра решила поиграть в Испанскую Инквизицию, — фыркнул Фэнгс, складывая руки на груди. — Во-первых: вау, восхищена твоими глубокими академическскими познаниями, во-вторых: у неё сейчас есть над чем подумать и эт… Свит резко встал, хлопнув ладонью по колену, прервав аргументы Тони. — Ты куда? — она запрокинула голову, вглядываясь в его огромную фигуру. — За бургерами, — сказал он с таким лицом, будто говорил самую очевидную вещь в мире. — Пер без огурцов, да? — спросил Свит Пи и не дожидаясь ответа вышел, хлопнув хлипкой дверью трейлера. — Ну… Полагаю, это ответ, — Фэнгс ухмыльнулся, с превосходство смотря Тони в глаза, за что она запустила в него старой банкой пива. — Эй!***
«Чтобы прекратить страдания — достаточно понять, что не плевать на происходящее только тебе.»***
Мать дала ей номер кредитки. Неохотно, с таким лицом, будто ей в горло напихали тухлого винограда, но… срать на неё и да здравствуют онлайн покупки на «AMAZON»! Онлайн шоппинг — это почти как йога — способ почувствовать, что твоя жизнь под твоим контролем. Тратить деньги, конечно, ужасный механизм преодоления, никто не отрицает, но, пожалуйста, это все ещё гораздо лучше, чем сознательно идти в секретный бойцовский клуб не имея почти никаких навыков и позволять огромным пьяным мужикам избивать себя чуть ли не до потери сознания. Да, онлайн покупки. Останемся здесь. Пайпер нашла свой старый ноутбук, который по какой-то причине остался в этом доме и… Да, онлайн покупки. Возможно она случайно купила двухметрового плюшевого фламинго, но окей, да, разве её можно в этом винить? Очевидно, что это предмет первой необходимости. Три часа. Ровно столько потребовалось Пайпер, чтобы понять: розового фламинго в суд не наденешь. Это значило ещё семь ужасных слов: «официальный стиль с толикой презрения в глазах». Серьёзно, от Шерил одни проблемы. Если бы она не сошла с ума и не попыталась сжечь её (пожалуйста, давайте перемотаем назад и запишем её к хорошему***
— Что значит «её выписали»?! Её голос сорвался. Он сглотнул, но все же рискнул ответить. — Это значит, что она дома, — сказал он, уворачивясь от летящей в его голову чёрной кружки. — Нет, это значит, что сука ещё жива! В его голову полетела ещё одна кружка. И, на этот раз, он не увернулся.