Добыча для Ястреба

      Вечером того же дня Катя поздно возвращалась из супермаркета: пришлось сначала ждать, пока привезут свежеиспеченные, мамины любимые круассаны (а родители должны были приехать завтра в полдень, и Катя очень соскучилась по маме — захотелось сделать для нее что-нибудь приятное), а затем стоять в длиннющей очереди. Кассир, как назло, оказалась новенькой и очень медлила, повторно взвешивая каждый пакет с фруктами или овощами; Катя то и дело вздыхала, но повлиять на ситуацию не могла. Забрав наконец свои покупки, школьница отправилась домой.       На улице уже стемнело, и повсюду зажглись фонари. Супермаркет располагался на расстоянии автобусной остановки от Катиного дома, поэтому девушка не спеша шла вдоль дороги, предвкушая, как сядет дома на свой диванчик, поставит рядом чашку черного чая и блюдце со свежим круассаном и с удовольствием погрузится в мир любимой книги — сегодня она купила новый том эпопеи про рыцаря Гассильвана!       Вспоминая приключения отважного выдуманного героя, Катя даже не заметила, как за ней начали тихо шагать две подозрительные фигуры. Едва девушка добралась до родной улицы, как дорогу ей преградила третья фигура — угрожающая, высокая, длинноволосая...       С большой грудью.       — Барышникова? — изумилась Катя, щурясь на одноклассницу в неприятно-желтом свете уличных фонарей.       — Она самая, — процедила сквозь зубы задиристая троечница, отбросив белокурые локоны за плечо в своем знаменитом жесте.       В руке Барышникова держала высокую жестяную банку с непонятной надписью.       Сзади к Кате подошли две плечистые подружки Барышниковой из параллельного класса. У обеих в руках красовались такие же бутылки.       Легкий ветер донес до Кати противный горьковатый запах.       — Барышникова, ты что, пьяна? — Катя поморщилась и попыталась обойти одноклассницу.       Но не тут-то было.       Барышникова снова преградила ей дорогу. Отбросив пустую банку, блондинка внезапно протянула руку и погладила Катю по голове. Катя настолько растерялась, что даже не подумала сопротивляться.       — Знаешь, что я ненавижу больше всего, Кошкина? — вкрадчивым шепотом протянула Барышникова. — Больше всего я ненавижу, когда меня сравнивают с каждой мимо проходящей сучкой.       С этими словами Барышникова вцепилась пальцами в Катины волосы и резко рванула их на себя. Взвигнув от боли, Катя выронила пакет с продуктами и, в свою очередь, вцепилась в руки Барышниковой, пытаясь высвободить чужие пальцы из своих волос.       Барышникова притянула подвывающую от боли Катю к себе за волосы и процедила прямо ей в лицо:       — А знаешь, что новый препод сказал мне перед женским туалетом? Он сказал, что я крашусь как шлюха, и лучше бы я брала пример с тебя. С тебя, Кошкина. А потом отправил меня смывать косметику. Не кажется ли тебе, что ты слишком тупа и уродлива, чтобы я — Я! — брала пример с такой сучки, как ты?       Барышникова со всей силы тряхнула Катю за голову. Сжав зубы, Катя сначала попыталась ногтями расцарапать руки обидчицы, все еще держащие ее волосы, но Барышникова не отреагировала. Вместо этого она тряхнула Катю еще пару раз, да так, что у той на несколько секунд закружилась голова. Вслепую нащупав длинные локоны Барышниковой, Катя от отчаяния дернула за них. Кожа на голове горела огнем; на глазах сами собой выступили непрошеные слезы.       — Ай! — вскрикнула Барышникова и оттолкнула Катю от себя. — Ебаная сучара! Запинайте эту шваль ногами, девчонки!       Две грузные одиннадцатиклассницы двинулись к Кате, но та уже нащупала перцовый баллончик, который всегда носила с собой — то в большой школьной сумке, то, как сейчас, в маленькой сумочке поперек тела. Едва подружки Барышниковой приблизились к Кате еще на шаг, как девушка распылила перечный газ прямо в лица обидчицам.       Девки заорали в один голос и инстинктивно сжались, прижимая руки к воспалившимся глазам и не видя ничего вокруг.       Тут на Катю напали сзади — Барышникова набросилась на нее, как разъяренная кошка, выбила из рук перцовый баллончик и начала душить, вцепившись в Катину шею сильными пальцами с длинными острыми ногтями.       Катя схватила Барышникову за запястья, но оттолкнуть блондинку не получалось, и через мгновение перед Катиными глазами поплыли круги, а по шее заструились тоненькие ручейки крови. Всерьез испугавшись за свою жизнь, Катя изо всех сил лягнула девчонку в голень. От боли Барышникова ослабила хватку на ее шее, и, рванув обидчицу за волосы, Катя сбросила ее со своей спины.       Барышникова по инерции сделала шаг назад, споткнулась о Катин пакет с круассанами и грохнулась навзничь.       Затылок Барышниковой с жутким стуком встретился с асфальтом, и блондинка осталась лежать на земле.       Катя вырвала пакет с мамиными круассанами из-под ног одноклассницы и бросилась бежать.       Только добежав до дома, поднявшись бегом на восьмой этаж, заперев все двери и на всякий случай все окна, Катя привалилась к стенке и попыталась перевести дух, все еще сжимая в одной руке пакет с мятыми продуктами.       Кожа на голове все еще болела, а от холодного воздуха, глотаемого ртом, видимо, начиналось воспаление горла.       Катя бросила многострадальный пакет и подошла к напольному зеркалу. Из зеркала на нее глянула бледная, перепуганная девчонка с растрепанными волосами и следами высохших слез на щеках... а также медленно, но верно наливающимися синяками на шее.       Десятью синяками в форме чужих пальцев.       Так вот почему ей кажется, что болит горло.       Стало обидно. Учитель сказал Барышниковой что-то такое, что ей не понравилось, — но причем здесь Катя? Да и неужели обида Барышниковой настолько велика, что ей захотелось учинить физическую расправу над собственной одноклассницей? Катя никогда с ней раньше не враждовала. Что за ерунда на постном масле?       Катя села на любимый диван, не переодеваясь, и немного посидела, постепенно отходя от произошедшего. В памяти всплыла недавняя картинка: Барышникова лежит на асфальте не двигаясь. Она ведь ударилась головой... Ладно сотрясение — от удара по голове можно ведь и умереть...       Кате стало не по себе. Вызвать скорую? Наверно, смысла нет: Барышникова ведь пришла с подругами, и они все еще там. Да и глупо будет, если она не пострадала, а Катя вызовет ей врачей... И в любом случае они уже наверняка разошлись. А Катя тут только зря переживает...       Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, Катя переоделась, разогрела еду, поела, выпила чай без книжки и круассана и рано легла спать.       Во сне она снова толкала Барышникову, та спотыкалась о пакет, падала на землю... и белокурые локоны тут же мокли в луже растекающейся крови.       Утром Катя проснулась с гудящей головой, красными глазами... и чернющими синяками на шее.       Хорошо, что до школы оставалось еще много времени. Катя успела погладить блузку с высоким воротником и дополнительно замазать синяки бежевым корректором. Надеясь, что корректор не сотрется о воротник, Катя уложила тюбик с маскирующим средством в школьную сумку (вместе с перцовым баллончиком) и отправилась на занятия.       По средам английского не было, но Катя и думать забыла про своего мафиози. В животе поселился тяжелый, холодный ком, а в горле застряла какая-то едкая тошнота.       Барышникова не пришла в школу.       Что, если у нее тяжелая черепно-мозговая травма?..       И виновата в этом Катя... Нет, по логике вещей Катя, конечно, не виновата: она оборонялась от нападения, да и Барышникова споткнулась сама... хоть и после Катиного толчка.       С каждой минутой ком в Катином животе нарастал и тяжелел, а от тревожной тошноты в школьных учебниках вскоре начали расплываться буквы.       «Нет, так дальше продолжаться не может», — решила Катя и на перемене подошла к Дане Воронину.       — Слуш, Сорокин, — наигранно-веселым голосом произнесла девушка, — ты не в курсе, куда делась Барышникова?       — Так ее сегодня и не было, — не понял Даня.       — Я вижу, — нервно отрезала Катя. — Не знаешь, что там у нее случилось?       — Мышкина, с тобой все хорошо? — вопросом на вопрос ответил Воронин, с подозрением глядя на Катю.       — Все хорошо. Так ты в курсе или нет?       — Ну она заболела вроде. А что?       Тут Кате совсем поплохело. Что, если Барышникова теперь умрет?.. Катя села на первый попавшийся свободный стул рядом с партой Дани и закрыла лицо руками.       — Мышкина, ты чего? Тебя, может, в медпункт проводить? — переполошился Воронин. — Ты тоже заболела? Барышникова-то завтра уже прийти собиралась.       — Да? — слабым голосом ответила Катя, чуть встрепенувшись. — Откуда ты знаешь?       — Цветин при мне ей позвонил, когда увидел, что она не пришла.       Катя с облегчением выдохнула. Значит, все хорошо. С сотрясением в больнице, кажется, неделю лежат. А с прочими травмами головы... даже страшно подумать сколько.       — Ладно. Спасибо, Даня. Все нормально, мне просто сегодня чуть-чуть нездоровится.       — Ничего себе «чуть-чуть», — обескураженно пробормотал парень вслед удаляющейся Кате. — Когда это я в последний раз был «Даня», а не «Сорокин»?..       На большой перемене Кате позвонила мама. Возвращение домой откладывалось; какие-то важные люди хотели срочно (и лично) обсудить с Катиными родителями не менее важные научные вопросы. Катя слушала маму вполуха; все ее мысли занимало вчерашнее происшествие.       У Кати никогда в жизни не было врагов. Друзей, впрочем, тоже. Она делила людей на приятелей и просто знакомых. Скорее всего, Барышникова напала на нее вчера просто по пьяни... Но с какой же ненавистью и презрением она цедила свои оскорбления!..       Менять привычный уклад и заводить врагов в одиннадцатом классе Кате не хотелось. И вообще она верила, что любую проблему можно решить... главное — докопаться до сути.       Катя снова подошла к Воронину, на этот раз — за адресом Барышниковой. Парень не стал докучать ей расспросами — просто странно посмотрел и выдал улицу и номер дома.       Дождавшись окончания занятий, Катя обновила «маскировку», поправила воротник блузки и... зашла в кондитерский магазин. После этого девушка уверенно зашагала по новому адресу.       Барышникова жила в простом частном доме — маленьком, одноэтажном, небогатом внешне. Чувствуя, что вся ее уверенность постепенно сходит на нет, Катя заставила себя поднять руку и позвонить в звонок у калитки.       Спустя пару минут калитку открыла сама Барышникова.       И застыла, недоуменно глядя на Катю.       Катя неуверенно прочистила горло.       — Ты не пришла в школу, — произнесла девушка. — Я испугалась, что ты получила серьезную травму.       — И что — приперлась проверить и поглумиться? — нахмурилась Барышникова.       — Нет, — твердо сказала Катя. — Я... принесла мороженое.       — Че? — удивилась Барышникова.       Катя пожала плечами:       — Давай поговорим? Мирно? А то столько лет сосуществовали нормально, а тут на тебе...       Барышникова хмыкнула, но поначалу ничего не сказала. Посмотрела на Катю, на маленький пакетик с просвечивающей банкой клубничного мороженого...       — Заходи уже, — вздохнула блондинка и пропустила Катю в калитку. — Если не боишься, что я тебя укокошу. Зарыть трупец на огороде — плевое дело.       — Мне кажется, ты уже отошла от смертоубийств, — храбро предположила Катя. — К тому же Воронин знает, что я здесь.       — Ты ему рассказала? — оторопела Барышникова.       — Нет. Просто спросила твой адрес. Никому я ничего не рассказывала.       — Ну спасибо, если так, — недоверчиво хмыкнула одноклассница.       Барышникова провела Катю в дом. Внутри ее жилище выглядело так же скромно, как и снаружи: только самая необходимая мебель, блеклые бежевые обои, старые ковры на полу и большие советские светильники на потолке.       — Проходи в кухню. Чай будешь? — поинтересовалась Барышникова.       — Да, — кивнула Катя.       — Тогда будь другом, включи чайник. Я сейчас приду.       «Странная формулировка: будь другом», — подумала Катя и послушно включила газовую плиту. Кухонька была тесной, но два или три человека вполне поместились бы за небольшим обеденным столом. Катя поставила пакет с мороженым на деревянный стул, сомневаясь, стоит ли выкладывать запотевшую пластиковую банку на чисто вытертую скатерть.       — ...иди уже, — буркнула кому-то Барышникова, заходя в кухню.       — Ну и пойду, — ответил беззаботный женский голос. Тут же в помещение заглянула его обладательница — молодая стройная женщина с ультракороткими темно-бордовыми волосами и заостренными чертами лица.       — Привет... — произнесла она с нарочитой паузой.       — Катя, — подсказала Катя.       — Приятно познакомиться, Катя. Инна так редко приводит домой подруг. Ну, мне пора на работу. Веселитесь! — Женщина подмигнула Кате и скрылась из виду. Вскоре отчетливо хлопнула входная дверь.       Барышникова тяжело вздохнула, доставая с полки две чашки, сахарницу и пачку чая.       — Это твоя сестра? — робко поинтересовалась Катя. — Вы с ней совсем не похожи.       Круглолицая, пышная блондинка поморщилась и ничего не ответила.       Катя тоже замолчала.       Барышникова разлила чай в тишине, придвинула к Кате сахарницу и ложку и потянулась к пакету с мороженым.       — Мощный я, конечно, выкинула номер вчера... — хмыкнула Барышникова. — Споткнуться о твой пакет и долбануться башкой. Башка, кстати, до сих пор болит, но уже не так сильно. М-м-м, клубничное, мое любимое. Откуда узнала?       — Ниоткуда, — удивилась Катя. — Просто упаковка красивая... потому и купила.       — Ты такая странная, — вдруг заметила Барышникова. — Я же тебя вчера чуть не убила спьяну. А ты взяла и пришла ко мне домой — «поговорить». Да еще и с мороженым.       Катя пожала плечами:       — А ты, Барышникова, мне вчера сделала очень больно и плохо. Я могла бы и дальше на тебя обижаться... но очевидно же, что сначала больно и плохо стало тебе. А я — это просто... «collateral damage».       Барышникова непонимающе уставилась на Катю.       — То есть... побочное последствие. Случайная жертва, — попыталась объяснить Катя. — Вот я и подумала, что нужно расставить все точки над «i». Я на тебя не обижаюсь. Но еще я хочу, чтоб и ты на меня не обижалась. Что с тобой случилось вчера?       — Да ты прям добрая самаритянка, — удивленно протянула Барышникова, усаживаясь за стол и насыпая в чай сахар. Немного помолчав, она продолжила: — То была моя мама.       — Что? — не поняла Катя.       — То была моя мама, а не сестра, — пояснила Барышникова. — Мы с ней не похожи, потому что я похожа на отца... левого подонка, заделавшего маме ребенка в пятнадцать лет и скрывшегося от полиции... Да, раз мне семнадцать, можешь посчитать, что маме всего тридцать два. Все принимают нас за сестер или подружек.       — Кто тебя воспитывал? — тихо поинтересовалась Катя.       — Бабушка. До тринадцати лет. Потом она умерла. Мне пришлось переехать к матери. С тех пор... — Барышникова замолчала и отвернулась.       Катя молчала тоже. В конце концов Барышникова повернулась обратно к Кате и взглянула ей в глаза. Катя не отвела взгляда. Блондинка вздохнула и продолжила:       — Понимаешь... все мужики — конченые твари. Особенно возрастные. Стоит повести перед ними задницей, затянутой в мини-юбку, или грудью с хоть каким-нибудь декольте — все, они уже смотрят на тебя, как на добычу, как... как собаки. Они даже готовы играть в отношения, если это поможет им уложить тебя в койку. Они будут возить тебя на крутых машинах, покупать тебе шмотки, говорить приятные слова... Рано или поздно ты начнешь с ними спать. А потом на горизонте замаячит новая игрушка в блестящей обертке, новая кукла в топике и мини-юбке. И они выбросят тебя, как мусор, и пойдут покупать шмотки для новой куклы. С ней они еще не спали, она загадочная, интересная... А ты — уже заюзанный, залежалый товар, они попробовали тебя на вкус и пресытились. Уродство, да? Гребаное уродство. Конченые твари. И ведь они все такие. Просто кто-то не скрывает своей гнилой сердцевины, а кто-то пытается играть роль благородного рыцаря.       Катя внутренне не соглашалась с одноклассницей, но не смела прерывать ее откровения — и потому молча пила чай.       — Я так ненавижу тех, кто притворяется пай-мальчиками, — продолжала Барышникова. — Взять хотя бы этого нового препода. Весь такой правильный, строгий, аккуратный... Даже не отпустил ни одной пошлой шуточки по поводу моего мейк-апа или наряда. Еще и выговор сделал. Мол, бери пример с Кошкиной: хорошие девочки в школе не красятся. Блять! Хорошие девочки! Вот ведь кретин! Нахер мне всралось его дебильное мнение! — вдруг рассвирепела блондинка.       Впрочем, как только Барышникова взглянула в лицо Кати, из нее как будто выпустили весь пар.       — Прости, Кошкина. Я же понимаю, что ты тут вообще ни при чем. Просто я была такая злая... и тут ты мимо чешешь. Как пай-девочка, в брючках, в кофточке без выреза, с пакетиком из магазинчика. Ну я и... сорвалась, что ли...       Барышникова виновато посмотрела на Катю из-под длинных, густых ресниц.       — Да ничего, что уж теперь... — пробормотала Катя. — Но я так и не поняла, что именно тебя взбесило. То, что Виталий Сергеевич не повелся на твои ужимки и не начал с тобой флиртовать?       — «Ужимки»... — хмыкнула Барышникова, отпивая чаю. — Не знаю. Может быть. Я как сломанная игрушка. Без цели в жизни. Что-то делаю, куда-то иду, о чем-то говорю — а что, зачем, почему... Без понятия, что именно меня выбесило. Выбесило, и все.       — Мы разберемся, — неожиданно для самой себя пообещала Катя. И так же неожиданно накрыла руку одноклассницы своей рукой. — Не раскисай, Барышникова.       Барышникова изумленно посмотрела на Катину протянутую руку. И усмехнулась:       — Знаешь, мне так херово иногда оттого, что я ебанутая... Но ты еще ебанутее. И мне почему-то от этого даже легче стало.       — Вот и хорошо, — ухмыльнулась Катя в ответ.       Девушки, конечно, не расстались друзьями. Однако на душе у Кати значительно потеплело. Барышникова в порядке и не держит на нее зла... А значит, мир по-прежнему светел — у Кати по-прежнему нет врагов и недругов.       Следующий день в школе прошел как обычно: девчонки позади Кати сплетничали, Барышникова заигрывала с парнями, Воронин занимался организацией очередного мероприятия... Постепенно подошло время последнего урока — английского.       И Катя снова задержалась после урока — не специально, просто не успела вовремя дописать грамматику. Пока она в спешке складывала письменные принадлежности в сумку, учитель-мафиози бесшумно подкрался сзади и протянул руку к воротнику ее блузки. Почувствовав теплое касание чужих пальцев на своей шее, Катя вздрогнула и инстинктивно дернулась в сторону. Самодельный пенал выпал из ее рук и шлепнулся на парту.       — Кто тебя душил? — спросил Виталий Сергеевич, хмурясь.       — Никто, — на автомате выпалила Катя, борясь с желанием потереть шею там, где, как призрак, все еще ощущалось его легкое прикосновение.       — Не ври, — тихо, но твердо произнес учитель.       Катя вздохнула.       — Пообещайте, что ничего не будете делать по этому поводу? — попросила она.       — Этого я не могу обещать.       Катя снова вздохнула. Врать она и правда не умела. Понадеявшись на понимание, она рассказала все, как было:       — Позавчера вы сделали выговор накрашенной Барышниковой... и привели в пример меня. Она рассердилась, вечером напилась... и случайно увидела меня на улице. Мы... поссорились, она начала меня душить. Я толкнула ее — защищаясь!, — а она... упала и сильно ударилась головой. Но все в порядке, — быстро добавила Катя, видя, как учитель собирается что-то сказать. — Она ведь была сегодня в школе.       Виталий Сергеевич все еще хмурился.       — Хочешь сказать, что тебя чуть не придушила Барышникова? А ты ей чуть не пробила голову? А теперь вы как ни в чем не бывало здороваетесь друг с другом в школе? — Учитель явно не поверил Кате.       Катя пожала плечами:       — Ну да. Вчера после школы я ее навестила. Мы попили чай с мороженым и помирились.       Девушка взглянула в глаза учителю. В конце концов, ей нечего было скрывать. Никто не получил действительно серьезных травм, и Катя надеялась, что у Барышниковой не будет проблем из-за этого инцидента.       — Не наказывайте, пожалуйста, Барышникову, — на всякий случай попросила Катя вполголоса. — У нее... ситуация в семье не очень. И она передо мной извинилась. Никто всерьез не пострадал. Я уверена, что такое больше не повторится.       Мрачный взгляд зелено-карих глаз спустился с Катиного лица на ее шею. Очевидно, корректор стерся, раз Виталий Сергеевич заметил синяки.       — Как учитель, я обязан принять меры, — угрюмо сообщил молодой мужчина своей ученице. — Мало того, что Барышникова пьет...       — Не надо, — взмолилась Катя, перебив Виталия Сергеевича. — Я ведь и рассказала вам обо всем только потому, что понадеялась на ваше понимание! Конфликт разрешен, ни к чему ведь поднимать его снова!       Учитель все еще хмурился. Катя попыталась отвлечь его, переведя тему.       — Как ваша рана? — тихо спросила она.       — Потихоньку заживает, — так же тихо произнес Виталий Сергеевич. — Спасибо за беспокойство. Ты, по-видимому, очень добрая девочка.       Катя невольно поморщилась. «Девочка»? Серьезно? Через год она уже будет совершеннолетней! Взрослой! Преисполнившись возмущения, Катя вдруг выпалила то, чего бы никогда не сказала, пребывая в полном спокойствии:       — Вы говорите так, будто вы намного старше!       Виталий Сергеевич пожал плечами:       — Сколько тебе? Семнадцать? Мне тридцать два. Вряд ли я намного младше твоих родителей.       — Моему отцу пятьдесят девять, — пробормотала Катя.       — Сколько? — искренне удивился учитель.       — А маме сорок.       — А. Теперь понятно, почему большая разница в возрасте не кажется тебе большой. — Мужчина внезапно хмыкнул и, отвернувшись от Кати, прошел к учительскому столу.       Девушка покраснела. Неужто ей показалось? Или последняя фраза Виталия Сергеевича правда прозвучала как-то двусмысленно?       — У меня есть для тебя сюрприз, — внезапно произнес учитель. — Иди сюда.       Заинтригованная Катя приблизилась к его столу. Мужчина покопался в портфеле и извлек небольшой темно-фиолетовый листок. Наметанный взгляд рукодельницы мгновенно выхватил знакомый символ на фиолетовом фоне.       Золотая игла, тринадцать раз обвитая тонкой нитью.       У Кати перехватило дыхание.       Мужчина молча наблюдал за выражением ее лица, улыбаясь одним уголком рта.       — Это же... это что, пригласительный на выставку новой продукции? — Катя не верила своим глазам. Как только учитель протянул ей листок, она тут же — с большой осторожностью! — выхватила билет из его руки и нашла взглядом официальные реквизиты: номер и штрих-код. — Но это же закрытая выставка! Где вы раздобыли пригласительный? Они же на вес золота!       — У меня есть пара знакомых на фабрике, — пожал плечами Виталий Сергеевич. — Мне он не нужен, можешь забрать. Говорят, там будут бесплатно раздавать новые металлизированные нити и...       — ...и пробные упаковки акриловых красок! — Катя чуть не взвизгнула от восторга. Она даже не мечтала попасть на закрытую выставку. Ее проводили для фирм-партнеров и VIP-клиентов фабрики «Золотое шитье». А Кате с ее ограниченными финансами до статуса VIP-клиента было ой как далеко.       — Спасибо! — воскликнула Катя. Оторвавшись наконец от рекламных обещаний на драгоценном билете, она взглянула на Виталия Сергеевича — и обнаружила, что тот смотрит на нее с искренним весельем в зелено-карих глазах.       — Я даже не знаю, как вас отблагодарить, — растерялась Катя.       — Забудь, — поморщился учитель.       — И кстати... это же билет для пары. Мне... некого пригласить.       — До выставки еще две недели, — отмахнулся Виталий Сергеевич. — Неужто за две недели никого не найдешь?       Катя стыдливо промолчала. Предполагалось, что по такому билету должны пройти женщина и мужчина. Но кто пойдет с ней на выставку товаров для рукоделия?.. Может, предложить Барышниковой?.. Раз уж свидание с парнем Кате в любом случае не светит...       Тут девушке пришла в голову поистине крамольная мысль. «Сейчас или никогда», — решила Катя и выпалила:       — Виталий Сергеевич... а вы не пойдете со мной?       Учитель-мафиози к этому времени уже сложил свои вещи в портфель и собрался выходить из кабинета. Катин вопрос, однако, ввел его в ступор.       — Я? С чего бы это?       — Ну... мне правда не с кем пойти. — Катя почувствовала, как щеки неумолимо багровеют от ее собственной дерзости.       — Нет, Кошкина. Извини. У меня дела, да и к тому же я абсолютно уверен, что свиданию с тобой обрадуется любой из парней класса. До завтра, Кошкина.       — До свидания, — автоматически пробормотала Катя. И тут же покраснела еще больше. «Свиданию с тобой»... «до свидания».       — Да у тебя никак маразм, старушка, — пробурчала Катя себе под нос, выходя из пустого кабинета в коридор.       Виталия Сергеевича уже и след простыл. Школьники галдели вокруг — первая смена собиралась домой. Катя вздохнула, трепетно поглаживая карман сумки, заботливо застегнутый на всю длину молнии и хранящий драгоценный билет на выставку.       Завтра первым уроком английский.       А сегодня она, можно сказать, пригласила практически незнакомого взрослого мужчину на свидание.       Как она завтра будет смотреть ему в глаза?       Раздраженно потерев все еще багровые щеки, Катя вошла в галдящую пучину из юных лиц и, повинуясь потоку, направилась к выходу из школы.