Магия и Меч

Во дворец Дионтас вернулся под утро, как раз к завтраку, а точнее к моменту, когда Никки кормил его тело. И сейчас мальчишка уже притащил из кухни поднос с большой тарелкой каши и кружкой горячего молока. От принца не укрылось, что рыжеволосый омега довольно улыбался, вздыхая аромат варева и будто-бы смаковал запах. — Что там? Что-то вкусное? — поинтересовался лиур, зависнув в воздухе около стола. — Ага! Молочная каша с маленькими кусочками изюма и корицей! — мечтательно протянул Никки, облизывая губы, словно на них осталось немного лакомства. — Бе-бе! — Дион скорчил недовольную гримассу, — Изюм! Гадость-то какая! Фу! — Помалкивал бы, — фыркнул Никки, — Ты и вкусов-то не ощущаешь! Откуда тебе знать, вкусный изюм или нет? — Учитель говорит, что это просто гадость невозможная, — авторитетно заявил принц, уверенно кивнув головой. — Твой учитель просто нормального изюма не ел! — отмахнулся Никки, набирая в ложку немного каши, — Изюм, который растёт на юге… — Ничего больше не хочу слышать об этих мерзких ягодах! — заявил брюнет, — и не смей моё тело ими травить! — Выкинуть? — грустно спросил слуга, с едва заметной надеждой в голосе, глядя на тарелку, словно кот на кусочек мяса. — Как хочешь. Можешь сам съесть эту гадость, — безразлично отмахнулся лиур. На его слова взгляд Никки просиял, и рыжеволосый омега набросился на еду. Каша была ещё горячей и на деле оказалась удивительно вкусной и сладкой. И изюм был весьма неплох, разве может немного пересушен. — Кстати, Никки, ты выглядишь каким-то на удивление довольным? Не расскажешь, что случилось? — поинтересовался Дион, — Дело же не только в этой мерзкой каше? — И то верно, — широко улыбнулся рыжеволосый, вытерев губы рукавом, — меня один альфа на свидание позвал. — С чего ты взял, что на свидание? — Дионтас скептически приподнял бровь. — Ну на сеновал за конюшнями обычно по другим причинам не зовут, — разъяснил Никки, глядя на друга так, как обычно папа омега смотрит на своего о-сына, который в упор отрицает, что тому нравится соседский мальчик-альфа. — Ох уж эта ваша простолюдинская романтика! — вздохнул принц, закатывая глаза. — Да ты просто завидуешь! — вспылил рыжеволосый. — Чему тут завидовать-то? Что тебя будет лапать какой-то потный волосатый альфа на соломе, которая провоняла конским навозом?! — Солома там пахнет соломой! Там всегда свежая лежит! — с видом знатока крикнул Никки. — То есть ты признаешь, что твой ухажер потный, вонючий и волосатый как обезьян альфа? — не унимался лиур, едва сдерживая смех. — Мой Мэлло совсем не такой! — заявил Никки, густо покраснев. — Ммм, да ты покраснел, — ехидно хихикая прошептал Дионтас. — Мой Мэлло самый лучший! Вот! Я пошёл! — пробурчал рыжеволосый омега, демонстративно ставя пустую тарелку на поднос. — Иди — иди! Удачи тебе там, на твоём сеновале! — Дион посмотрел на стол, где был оставлен стакан молока, — А на поить меня забыл. Ну и ладно. *** По мрачным коридорам дворца нетвердой походкой двигалась высокая тонкая фигура, освещенная блеклым светом кривой стареющей луны. Холодный свет звёзд словно расшил тонкие лиловые одежды жреца жидким серебром. Его длинные рыжие локоны струились по худой спине буйным огненным водопадом. Взгляд был затуманен и рассеян. Алистар едва мог найти в себе силы сделать следующий шаг: не смотря на жару за пределами замка омегу знобило, а по внутренней стороне бёдер стекла горячая смазка. На пьянящий запах лаванды и терпкого ежевичного вина, который источал омега, начали слетаться альфы. Жрец не задумываясь убил двоих. Кажется, это были люди Нергала. Времени катострофически не хватало. Покои герцога были ещё далеко, а течка была уже в разгаре. Снадобье, усиливающее запах подействовало быстрее, чем должно было. Алистар понимал, что ему вовсе не обязательно было дожидаться течки. Всё таки за годы, проведённые в борделе он научился такому, что мог бы впечатлить даже самого опытного альфу. Но с течкой было надёжнее: едва ли можно найти узлоносца, способного устоять перед пьянящим ароматом омеги и видом безвольного, поддатливого тела. Жрец шёл, стараясь откинуть посторонние мысли прочь. Он выполнял волю своего господина, которая отчасти совпала с волей принца Нергала. В конце концов у богов всегда свои планы, и смертным, кем бы они ни были, не дано их понять. Алистар старался не думать об альфе — все они без исключения были ему неприятны. Молодой омега предпочитал бет. У него у самого когда-то был брат-близнец бета. Но это было давно. И сейчас его брат, должно быть, мёртв по вине альф. Но сейчас Алистар старался не думать об этом. И так в ночи, подобно древним жрецам, что опоенные зельями в разгар течки устраивали оргии дабы заманить ещё больше сильных альф в чертоги их господина Мундала — владыки царства мёртвых. Алистар, прекрасный как пустынный ураган и манящий, словно штормующее море, медленно шёл вдоль пустого коридора, чтобы сделать Савитара верным слугой Мундала и заманить его душу и разум в самые тёмные уголки Бездны. Чтобы сделать его безмолвной куклой в руках его господина и в его собственных руках. Чтобы сделать с ним то, что неизбежно случалось со всеми смертными мужчинами, что овладевали жрецами Мундала. *** Сегодня Савитар возвращался в свои покои в  гордом одиночестве. Мэлло попросил отпустить его на один вечер, сказав, что собирается встретиться с одним омегой. Герцог был за него рад. У него у самого с омегами никогда не складывалось. Омег, с которыми он занимался любовью, герцог мог пересчитать по пальцам правой руки, а продолжительные отношения у него были лишь с одним. Иллиан был сыном герцога Титанийского и был подходящим: молодой, привлекательный и прекрасно понимающий несерьезность их с Савитаром отношений. Иллиану нравилось, что партнёр не пытается ограничить его свободу, а Савитар любил смотреть, как закатное солнце окрашивает светлые волосы омеги в нежно-розовый цвет. Они были вместе год, но о помолвке речи и не шло. Затем, Иллиан признался, что встретил истинного и выходит замуж. Савитар его не держал. А после случилась война и разрыв Альдебаран. После было уже не до омег. Полная потеря обаяния и постоянные лекарства, казалось полностью заглушили желания плоти. Войдя в комнату, герцог сразу заметил неладное. В шаге от дверей были небрежно скинуты шёлковые омежьи одежды глубокого фиолетового цвета. Также обычно заправленая постель была сбита. Савитар подошёл к кровати и быстро окинул тяжёлое одеяло, открывая обноженное, озябшее тело омеги. Юноша был герцогу не знаком. Он был очень красив: стройный, белокожий с длинными, вьющимися волосами цвета меди. По изящным ногам незнакомца незнакомца стекала прозрачно-белая смазка. К своему удивлению при виде этой картины герцог не почувствовал ровным счётом ничего. На миг Савитару показалось, что перед ним Мирроар. Но быстро моргнув, альфа прогнал это навождение. Это омега был похож на Мира не больше, чем луна на солнце. Может, и было у них что-то общее в очертаниях фигуры, узких лицах и длинных волосах… Омега заворочился, глухо застонал и вяло потянулся к альфе. Происходящее было странно, ведь Савитар практически не имел запаха, и тяга этого юноши к нему была иррациональной. Значит, кто-то мог подослать его к герцогу. Но вот кто? И зачем? Рыжеволосый юноша продолжал сдавленно стонать, начиная прищвывно прокачивать бёдрами. Очевидно, он все-таки учуял альфу, и все его действия теперь были нацелены лишь на одно. Савитар не видел решения лучше, чем отнести незнакомца к жрецам, где ему наверняка смогут опознать и оказать ему посильную помощь. Альфа осторожно взял рыжеволосого на руки. Омега незамедлительно прильнул к груди Савитара, обвил руками его шею и издал звук, напоминающий мурлыкание довольной кошки. Герцог попытался идти как можно быстрее, но мешали ноги омеги, которыми тот стал тереться о руку альфы. Савитар тяжело вздохнул, думая, что если сейчас же не доберётся до жрецов, то предется спасать не омегу, а его самого. *** Вечер прошёл просто замечательно. Никки оказался не просто чудесным омегой, а просто мечтой любого альфы. Хозяйственный, заботливый, милый, но все-таки с характером. Казалось, Мэлло был готов слушать его звонкий смех вечно и не прекращая смотреть на то как его веснушчатое личико заливается краской, едва альфа начинал шутить. Уже было за полночь, и пришло время прощаться. Никки широко улыбался и тоже казался довольным свиданием. Но внезапно омежка резко переменился в лице, схватился за живот и потерял сознание. Мэлло едва успел поймать падающего Никки и так и замер с омегой на руках не зная, что делать. Он уже хотел отнести мальчишку к жрецам, как изо рта омеги пошла кровавая слюна с примесью беловатой пены.