***
Питер бесцеремонно кидает рюкзак и тот скользит по белому кафелю, попадая прямо в составленные на полу бутылки из-под виски. — Е-е-е, и главный приз достаётся Питеру Старку-Роджерсу! — Питер смеётся, когда видит недовольного Стива в фартуке, ставящего на стол какое-то кулинарное произведение искусства. — Ну, что? Могу я хоть дома не называться Паркером, мне нравится эта фамилия, но в документах-то другая. — Ты мог бы уважать труд горничных, которые работают здесь, чтобы все блестело? — Да пап, брось, если бы они работали хорошо, то эти бутылки бы сейчас тут не стояли. — Луиза должна прийти сегодня, и я надеюсь, что ты облегчил ей работу, хоть немного убравшись у себя в комнате. «Луиза, какое же клишированное имя для горничной» — думает Пит. — Угу, — кивает Питер, уплетая за обе щеки миниатюрные мясные рулеты. — Почему ты вдруг готовишь? Супергеройских дел сегодня нет? — Есть, просто, ты знаешь, меня это успокаивает, — Стив снимает фартук, аккуратно складывает его и кладёт на колени, когда присаживается напротив сына. Роджерс наблюдает за тем, как Питер с энтузиазмом поглощает приготовленное им блюдо, и уголки его губ слегка тянутся вверх. Но что-то меняется в его взгляде, он становится привычно задумчивым, холодным, обеспокоенным. Питер замечает это, и, громко сглатывая, внимательно смотрит на отца. — Как в новой школе? — опомнившись говорит он. Питер так часто слышал эту фразу, что она даже не вызывает интереса и энтузиазма, чтобы отвечать. — Все как всегда скучные, глупые, а учителя ещё и услужливые, — неохотно и вяло, с набитым ртом проговаривает Питер. — Но есть одна девушка, Гвен, она хорошая и очень смышлёная. — Это хорошо, — Стив смотрит в окно. — Всё же, мне кажется, в нашем случае было бы безопаснее отправить тебя в частную школу, по крайней мере, пока всё не прояснится. Паркер опускает взгляд, вытирает губы салфеткой и начинает тормошить её, непроизвольно и жутко нервно. У него по телу бежит еле ощутимая дрожь, а на языке так и вертится неприятный разговор. Он неуверенно сглатывает, поводит бровью и, наконец, разорвав салфетку, смотрит на Стива. — Мне не особо хочется учиться с напыщенными идиотами, сорящими родительскими деньгами и сверкающими своими кроссовками за четыреста евро. Роджерс молчит, он с тем же привычным, достаточно внимательным взглядом смотрит на Питера, обводя голубыми глазами его непослушные волосы, уверенно сведённые на переносице брови и идеально выглаженный воротник рубашки. Когда мир, который ты знал и любил, погиб где-то далеко в прошлом времени, тебе хочется найти что-то, что ты можешь узнать и полюбить также. У Стива был Тони. А потом в один вечер в их гостиной появился маленький карапуз, вечно ревущий и зыркающий на мужчин своими большими карими глазами, тогда Стиву показалось, что, возможно, пришло время строить совсем новый собственный мир. — На тебе кеды за пятьсот евро, сынок. — Это другое, — махнув рукой, бурчит Пит. — Я не то чтобы особо желаю заводить много друзей, но… мне хотелось бы хотя бы парочку, знаешь, настоящих, простых, и вряд ли я найду таких в этих частных школах. Роджерс складывает руки в замок, смотря на сына исподлобья, ожидая совсем не этого разговора. Его мальчик совсем не глупый, он знает, как перевести тему. Стив выглядит довольно спокойно. Стив всегда спокоен, когда атакует врага, когда спасает мир, когда Питер получает неуд по какому-то предмету. Стив Роджерс – Капитан Америка: настоящий солдат, герой, воин, само хладнокровие во плоти. Но дома он был всего лишь «пап, мне нужна твоя помощь» и всего лишь «Стив, мать твою, Роджерс, ты в порыве страсти порвал мою лучшую рубашку». Питеру никогда не удавалось увидеть не это домашние спокойствие, а именно то хладнокровие, о котором вещают телеэкраны, страницы комиксов, статьи в интернете, ему было и страшно, и интересно, что же значит «Капитан Америка в бою». — Хорошо, это твоё право, — мужчина встаёт со стула и направляется к выходу из просторной кухни. — У меня всё ещё есть права? Вау! Спасибо, кэп! — Пит салютует Капитану в спину и бежит к холодильнику за шоколадным молоком. Стив останавливается в ожидании лифта и поворачивается к сыну: — Домашний арест, помнишь? — он изгибает бровь, и линяя губ искривляется в полуулыбке. Как только лифт оповещает о своём прибытие довольно раздражающим звуком — улыбка пропадает. — По крайней мере, до того момента, пока всё не встанет на свои места, — после этой фразы он скрывается за дверями лифта. Питер внимательно смотрит на стальные двери, различая в них своё кривое отражение, смотрит до того момента, пока, кажется, не устают глаза. Он трёт переносицу, совсем не потому, что хочет, а скорее потому, что привык, и отсутствие очков, которые он снял полторы недели назад, ещё не стало обыденным. Питеру приходит забавная мысль о том, что его очки — как продолжение его тела, вроде руки или пальцев на ногах, а теперь их нет, но он всё ещё их чувствует, это что-то вроде психосоматики или фантомных болей. Питер вспоминает ссоры отцов в детстве о том, что стоит сделать ему операцию, и он сразу будет видеть, и эти глупые стекляшки станут не нужны. Стив слегка противился, потому что в тот год участились плохие исходы подобных операций. Он доверял Тони, доверял его связям, но что-то его тревожило. В свои двенадцать Пит так наслушался этих разговоров, что решил просто остаться в очках, а операцию согласился сделать только по совершеннолетию. Хорошо, что всё в итоге решилось само собой. — Пф, «в нашем случае», «безопаснее», «частная школа»… отъебитесь, — говорит Питер то ли сам себе, то ли ушедшему Стиву, то ли Тони, вообще не слышавшему этого разговора. Он забирает шоколадное молоко с собой, хватает шоколадный батончик и ещё хочет печенье, но оно очень высоко. Тони туда его прячет, потому что он уверен, что его ворует горничная, ну, или Питер, либо они заодно. Парень оглядывается по сторонам, хотя кроме него и Джарвиса вряд ли тут кто-то есть. Питер тянется за печеньем, но его роста просто не хватает, и он случайным движением задевает стеклянную вазу, подаренную Тони на 25 лет. «Зачем 25-летнему миллиардеру ваза?» — думает Питер, но это не послужит ему оправданием, если антиквариат разобьется. Ваза слегка пошатывается, цепляет коробку с печеньем и падает прямо на Пита. По его позвоночнику в долю секунды проходит странный дрожащий треск, и он в одну секунду перед столкновением с полом останавливает вазу, словив её щиколоткой, как футбольный мяч. В руке, которая была свободна, Питер держит то самое печенье. Он медленно выдыхает и ставит их на стол, но в этот момент ваза не удерживает своего баланса и с треском разлетается по белой плитке. — Блять. — Питер, с вами всё в порядке? — голос только что зашедшей уборщицы напугал парня, и тот отшатнулся назад. — Да, всё в порядке, приберёшь тут все, окей? Спасибо, — Питер быстро пробежал мимо женщины лет сорока пяти, слегка проводя рукой по её плечу. Она работает здесь достаточно давно, иногда она даже была нянькой для маленького Пита, он привык к ней. Женщина взглянула на разгром на кухне и, натянув свои перчатки, молча начала выполнять свою работу.***
Пара минут до звонка, Питер уже привык к своему расписанию, к шумным ребятам, они относились к нему безразлично, он к ним тоже, его желание завести друзей не сильно проявлялось попытками пообщаться со своими сверстниками, он считал, что настоящие знакомства и друзья появляются случайно. Ты никогда не замечаешь, как это происходит, просто в какой-то момент ты понимаешь, что «бац», и человек тебе уже неизмеримо близок, и это не обуславливается вашими общими интересами или количеством проведенного вместе времени. Этот называемый «бац» случался у Пита всего пару раз, но почему-то никогда не длился долго. В основном, его друзья не задерживались потому, что частые смены школ, скрытие настоящей фамилии и имя Тони Старка всегда всё рушили. Либо его друзья забывались, либо хотели от него денег, либо просто оказывались детьми каких-либо мудаков, желающих вынести на обозрение общественности то, что один из его отцов миллиардер и Железный человек, а второй символ и пример для подражания Капитан Америка. После звонка прошло уже достаточно времени, и Пита пронзило странное чувство тревоги. В этот момент в их класс наведался директор. Парень хорошо его запомнил потому, что он был единственным, кто без вопросов и требований согласился на поставленные Тони правила. «Во всех журналах фамилия Паркер, никаких поблажек, и по любым нуждам для школы обращаться по телефону, указанному в визитке». — Дети, у вас не будет истории, остальные предметы тоже отменены, можете позвонить родителям, чтобы вас забрали, либо дожидайтесь школьных автобусов, они будут через полчаса. — В честь чего такой праздник? — мальчик с последней парты, у которого были до жути яркие рыжие волосы, очень вальяжно расположился на своём месте. — Две ученицы погибли, большего вам знать не нужно, — директор удаляется, оставляя за собой шлейф едкого мужского одеколона. Все моментально начинают переговариваться, с лиц многих сошло счастье, а некоторые, как ни в чём не бывало, собирали вещи и удалились из класса. Паркеру всё кажется слишком подозрительным, но ему больше грустно от того, что Тони, скорее всего, снова заставит его сменить школу. Он собирает принадлежности обратно в рюкзак, чтобы после набрать сообщение своему новому водителю. — Тебе не кажется это странным? — спрашивает, слегка нагнувшись к Питеру, подошедшая Гвен. — Читаешь мысли, — говорит Питер. — Пойдём, — она цепко хватает его за край рукава и тянет вон из помещения. Они идут по узким коридорам, которые ведут к запасному выходу из школы. Паркеру действительно интересно, что же могло такого произойти. По дороге ему очень неловко. Гвен рассказывает про погибших учениц, про их родителей, она говорит, что плохо их знала, но они иногда общались. Он рос в такой обстановке, что разговоры о смерти не велись, но она подстерегала на каждом шагу. Он не спал ночами, ожидая каждого из отцов после очередного спасения мира. Ему понадобилось очень много времени для того, чтобы прийти в себя после того как его похитили в восемь лет, чтобы затребовать новые разработки Старка. Но больше всего, когда Питер слышал о смерти, его рвало то, что он просто не в состоянии ничего сделать, не то чтобы помочь Мстителям, как мечтал. Не то чтобы спасти прохожего, он даже сам себя был не состоянии защитить. Гвен выводит Питера на задний двор и нервно подкуривает сигарету. Паркер пялит на неё удивлёнными глазами, девушка резко делает пару затяжек и поднимает взгляд на Питера. — Тебе тоже дать? — она вполне серьёзна. — Э-э-э, – Питер смотрит на неё и почему-то от неловкости кивает. Стейси тянет ему сигарету и передаёт в руки зажигалку. Пока Гвен не смотрит, он очень неловко подкуривает сигарету и начинает кашлять. — Ты ведь не куришь, да? — улыбаясь, протягивает девушка. — Курю. С чего ты взяла, что нет, — Питер делает новую затяжку изо всех сил стараясь не повторить свой кашель. Гвен улыбается и неодобрительно машет головой. — Мой отец работает в полиции, — неожиданно говорит она. — Учителя истории вчера убили, это — главная причина балагана. — Почему нам этого не рассказали? И эти девушки… — Эти девушки были его жертвами. Он насиловал их, а потом шантажировал, но, видимо, девочки не выдержали, решили рассказать всё родителям, вот этот подонок и убил их. Питер опускает сигарету, ожидая, пока та истлеет сама. — Это дискредитирует школу, — почему-то выдаёт Питер, хотя в мыслях у него только то, насколько же ему противно, а ещё страшно, что мир за пределами его дома жестокий и опасный, что это случается каждый день, абсолютно везде, а не только в тех вселенских масштабах, в которых работают его отцы. — Да, — лицо Гвен непривычно бледное, оно почти сливается с её белокурыми волосами. — Мне кажется, что просто кто-то решил отомстить за этих девчонок. — Может, это была случайность. — Этот человек из кишок мистера Дарела выложил слово «насильник», — Питеру под горло подступает рвота, когда в голове всплывает картина подобного, — Не думаю, что это случайность. Паркер выкидывает бычок куда-то в сторону вслед за Гвен. У него кружится голова и подгибаются колени, Пит упирается спиной в железную дверь, и сползает по ней, присаживаясь на корточки. Его не особо шокировало то, что рассказала ему девушка, но Питера уберегали от таких вещей. — Почему ты мне это рассказываешь? — на самом деле искренне удивляясь, поднимает голову Пит. — Нет особого смысла это скрывать, завтра все газеты будут трещать, — Стейси пожимает плечами, слегка вздрогнув, засовывает руки в карманы джинсовки. Её голубые глаза как-то некрасиво пусты, тонкие брови хмурятся, создавая морщинку на лбу, а линия рта искривлена в мимике отвращения. – Мне больше интересен тот монстр, который это сотворил. — Меня, конечно, учили, что убийство — не выход… — Стейси вопросительно смотрит на Пита, – папа, кхм, бывший военный, – как бы отвечая на немой вопрос девушки бурчит Питер. — Но, знаешь, тут ещё можно поставить вопрос, кто из этих двоих больше монстр. Гвен молчит и пялит куда-то в носки своих туфлей с яркой застёжкой. У неё сотни каких-то мыслей, они вихрем кружатся в её сознании, Питер может чувствовать это, наблюдая за её сгорбленными плечами. Питер достаёт телефон из кармана, проверить, не подъехал ли водитель, он видит сообщение от него, которое пришло минут пять назад и ещё два пропущенных от Тони и двенадцать от Стива. — Вот чёрт, мне пора идти, — он подрывается на ноги встречаясь взглядом с растерянной Стейси. — Твои родители? Знаю, нагло, но вы бы не могли меня подбросить? Тут совсем недалеко, но пешком идти не очень круто… школьный автобус не скоро и отец на дежурстве… — Гвен, я бы с радостью, — Пит смотрит на телефон и там сообщение не только от водителя, но и от Стива, вполне возможно, что он тоже приехал за ним. — Но я поеду на мотоцикле, м-м, с другом, он тут недалеко. — Оу, ладно. Питер, не попрощавшись, скрывается за железной дверью заднего выхода школы и бежит через коридоры, попутно набирая по видеосвязи Стива. На экране всплывает уж слишком недовольное лицо блондина. — Питер Энтони Старк-Роджерс, почему ты не брал трубку? И почему ты бежишь, с тобой всё в порядке? — Господи, пап, да, всё нормально, я вот он! — он запыхавшись прыгает в машину, на переднем сиденье которой сидит Роджерс. — Не обязательно было ехать за мной. Роджерс молчит, кидает глухое «пристегнись» и в том же костюме молчания едет всю оставшуюся дорогу домой.