***
— Вы, наверное, хорошо повеселились, наблюдая за нами, — сказала Маринетт, принимая из рук мастера чашку чая. В ее голосе не было никакого упрека, только грусть, обреченность, тоска. — Пусть я и дал вам талисманы, не мне предстояло решать, как и когда вы снимете маски, — спокойным тоном ответил старик. — Да и ты сама, когда отказывалась от серег, просила не раскрывать твою личность Коту Нуару. Маринетт опустила голову: спорить было бессмысленно. — Но ты ведь все равно любишь его, — хитро прищурившись, Тикки опустилась ей на плечо. — Как Адриана, а теперь и как Кота. — Он любит не меня, а Ледибаг. — Это он тебе так сказал? — перелетев на другое плечо, спросила пятнистая квами. — Нет… — покачала головой Маринетт. — Я… сама это поняла. — Разве по одному фрагменту можно понять красоту всей картины? — негромко спросил мастер Фу, отхлебнув чай. — Он сказал, что любит меня, только после того, как раскрыл мою личность, — возразила Маринетт. — А ты сама говорила Адриану, что любишь его? — задала очередной вопрос Тикки. Маринетт промолчала. Ей нечего было на это ответить. Боясь отказа или — еще хуже — согласия из жалости, она долгие годы держала свои чувства в себе. Но она писала об этом Коту, и Адриан все узнал, когда ему открылась ее личность. А потом признался ей в любви.***
Стены давили. Всегда уютная квартира без Маринетт казалась еще более пустой и холодной, чем особняк Габриеля Агреста. Воздуха не хватало. Куда бы ни упал взгляд — всюду натыкался на ее отсутствие. Шкатулка с украшениями больше не лежала на туалетном столике. С тумбочки исчезла книга об истории моды. В прихожей осталась только мужская обувь. Адриану казалось, что он сходит с ума. Он сорок пять раз прочитал оставленное Принцессой письмо, пытаясь найти в ее словах какой-нибудь другой смысл, увидеть скрытое между строк… черт возьми, даже как буквы меняются местами, лишь бы это означало, что Маринетт не ушла. Адриан надеялся, что сейчас спит. Что это лишь очередной кошмар, просто слишком реалистичный, что он сейчас проснется и Маринетт будет рядом. Но он не просыпался. Ни когда до синяков исщипал левую руку, ни когда подставил голову под струю холодной воды. Ни когда перечитывал ее письмо в шестьдесят восьмой раз. Она ушла. Узнала, что он Кот Нуар. Поняла, что ему ее личность известна. Решила, что любит он не ее, а образ Ледибаг, который все это время бережно хранил в памяти… и ушла. Адриану хотелось броситься за ней, догнать, объясниться, но ноги не слушались, все тело сковывало от мысли, что Маринетт больше не хочет его видеть. Даже Плагг молчал, не зная, как его поддержать. А ведь если бы Адриан послушался и раньше рассказал все Принцессе, возможно, сейчас она все еще была бы с ним. В кармане звякнул о новом входящем сообщении телефон. Адриан резко выхватил его, чуть не уронив на пол, ожидая увидеть сообщение от Маринетт, что все это глупая шутка, что она передумала и скоро вернется назад… но это было лишь уведомление брокера о выплате купонов по облигациям, и ему захотелось выкинуть этот чертов смартфон в окно. Но пальцы сами собой потянулись к списку контактов — с затаенной надеждой услышать ее голос и получить хотя бы шанс объясниться он поднес телефон к уху. «Аппарат абонента выключен» ясно дало понять, что его звонка Маринетт не ждет. Наверняка она отключила и другой телефон, тот кнопочный раритет, с которого Леди писала Коту сообщения. Адриан не стал проверять и звонить. Понимал, что это бессмысленно — слушать его она все равно не захочет. Но раз уж он не мог повернуть время вспять, чтобы рассказать Маринетт правду до того, как стало поздно, стоило написать об этом хотя бы сейчас. С сим-карты Кота на номер Леди. Он писал без всякой надежды на то, что Маринетт прочтет и поймет. Писал то, что должен был рассказать, но так долго не мог решиться. Он обращался к ней как Ледибаг. Признался, как ему ужасно больно было, когда она ушла с поста героини, но как потом он постепенно влюбился в свою Принцессу, с которой смог забыть всю эту боль. Как боялся открыться ей и от того вновь потерял. «Сначала Маринетт была заменой тебе, моя Леди. Но заменить Ее мне уже не сможет никто», — напечатал он и дрожащей рукой отправил ей сообщение. Но оповещение о доставке не пришло даже через тридцать минут. Значит, и этот телефон Маринетт действительно отключила. Стиснув зубы, Адриан швырнул смартфон на кровать, чуть было не задев рукой парящего вокруг него обеспокоенного Плагга. Второй раз в жизни он видел своего квами, безразличного практически ко всему, кроме сыра, настолько взволнованным. Первый был несколько лет назад, когда ушла Ледибаг. Сейчас все повторялось, но теперь рядом с Адрианом не было Маринетт, которая залечила бы его разбитое сердце. Но сейчас он хотя бы знал, кого ему нужно искать. Да, в своем письме она просила дать ей спокойно уйти. Даже отключила телефоны, чтобы Адриан не мог ей дозвониться. Да, страх, что она не станет его слушать, сковывал все тело, словно цепями. Но Адриану была нужна Маринетт. Без нее он сойдет с ума, не выдержит одиночества. Он догонит, найдет, попробует объясниться… — Трансформируй меня, — сипло прошептал он, обращаясь в Кота Нуара, чтобы по коммуникатору отследить местонахождение сбежавшей Принцессы. Вот только розовой буквы «М» на экране не появилось.***
Ее не было в пекарне, в доме семьи Сезер, в квартире Ляифов — нигде, ни у кого из друзей и даже просто знакомых. Кот Нуар, не обращая внимания на начавшийся дождь, оббежал весь Париж, заглядывал во все окна, но Маринетт будто провалилась сквозь землю. Он проверял коммуникатор каждые пару минут, но так и не увидел розовую «М» на экране. Не могла же она бесследно исчезнуть! Хотя к исчезновениям у Леди определенно всегда был талант. Радар коммуникатора мог найти любого человека на расстоянии ста километров: с лихвой хватало на весь Париж с окрестностями и еще несколько городов, включая Версаль, Дрё и Шартр. И если жезл не сломался, то всему этому было лишь одно объяснение: Принцессы в Париже больше не было. Возможно, она ехала на поезде в Марсель. Быть может, летела на самолете в Италию к бабушке или в США к Алье. Китай, Австралия, Бразилия… черт возьми, она могла уйти в любом направлении и спрятаться от него в любой точке земли! Неужели он настолько ужасен, что Маринетт так легко бросила все и пустилась бежать? Неужели ей проще уехать на край света, чем принять его как Кота Нуара и поверить в то, что он любит ее? Неужели он больше… ее не увидит? Ноги подкосились, жезл выскользнул из руки, Нуар рухнул на мокрую от дождя крышу. Кот понятия не имел, где ее искать и что теперь делать. Он готов был мчаться за ней куда угодно, но не знал даже, в какую сторону нужно бежать. Сказала ли Маринетт о том, куда уезжает, родителям? А скажут ли они ему? Сколько времени у него уйдет, чтобы облететь весь земной шар?.. Нуар зажмурил глаза так крепко, что перед ними мелькнули искры. Она ведь просто уехала, да? Не может же быть, что с ней что-то случилось и коммуникатор бесполезен не потому, что Маринетт далеко, а потому что ее больше… нет? Нет-нет-нет. Это не так. Пожалуйста, пусть окажется, что она цела и невредима, пусть прячется где угодно, лишь бы все было в порядке и у Кота оставалась надежда однажды ее найти. Он не справится с одиночеством. Не сможет без ее голоса, запаха, черного волоса в чашке со своим кофе и без ее коленок, которые казались удобнее любой подушки. Он слишком привязался к ней. Маринетт стала неотъемлемой частью его жизни, частью его самого, она заполняла все его мысли, ради нее билось сердце, в любой толпе ее с легкостью находили его глаза. Ее улыбка дарила Адриану заряд бодрости на весь день. Без Маринетт он ощущал себя бракованной пустой оболочкой. Адриан любил ее и не требовал ничего взамен. Лишь бы она была рядом и не отказывалась принять его чувства. Он готов был сделать ее самой счастливой девушкой в мире, лишь бы знать, что хотя бы самую малость сам нужен ей. А она так легко ушла, второй раз безжалостно вычеркнув его из жизни! Не дав объясниться, не удостоив даже прощального взгляда. Любить жестокую Принцессу оказалось ужасающе больно. Черт возьми, лучше бы Адриан никогда не познакомился с ней, никогда не узнал, каким ласковым может быть ее шепот, как тепло может быть в ее объятиях, как забавно она дует щеки, как соблазнительно закусывает губы и задумчиво хмурит лоб. Распластавшись, Кот все лежал и лежал на холодной черепице под проливным дождем, потому что не мог вернуться домой, зная, что там нет Маринетт. Мелькнувшая в голове фраза «дом там, где сердце» показалась Нуару чертовски издевательской. Маринетт ушла, забрав его сердце с собой и оставив с зияющей дырой внутри. И сколько бы Кот ни царапал, ни стучал себя в грудь, унять эту боль не получалось. Казалось, если бы у него вырвали руку, ногу, все конечности сразу, то не было бы так больно, как сейчас. Он не был уверен, что даже «Катаклизм» смог бы избавить его от мучений. Проверил бы — вот только боялся, что не поможет. И он бы без раздумий сказал «Да» Бражнику, если бы тот не подал в отставку и пообещал бы сейчас подарить хотя бы минутное забвение. — Эх, старик-энтомолог, такой шанс упускаешь, — прошептал Нуар каплям дождя, которые стучали о черепицу так сильно, что заглушали все прочие звуки. — Знаешь, твоя девушка не достойна того, чтобы из-за нее ты поддавался врагу. — О, акума, ты действительно прилетела по мою душу, — вздохнул Кот, а холодные капли вдруг перестали падать ему на лицо. — Пожалуйста, не говори, что ты тронулся умом, раз принимаешь меня за Бражника. — Я тронулся умом, — сказал он, открывая глаза. — Потому что у меня начались галлюцинации. — И что же ты видишь? — Ледибаг, — сглотнул Нуар, вновь зажмурившись, — держащую надо мной зонтик. Он был прав. Обтягивающий костюм еще лучше сидел на повзрослевшей Леди. А голубые глаза под пятнистой маской казались еще прекраснее, потому что теперь Кот знал, что это глаза Маринетт. Вот только видеть эту иллюзию оказалось еще больнее, чем искать ее и не найти. Потому что он и так уже сломан, а осколки разбитого ею сердца рассыпались еще в более мелкую пыль. — Я настоящая, Адриан, — сказала Ледибаг, свободной рукой погладив его по волосам. — Прости меня, пожалуйста. На крыше воцарилось молчание. Лишь дождь колотил о зонт, трубы дымохода и черепицу, да где-то вдалеке сигналили клаксоны стоявших в пробке автомобилей. Нуар собирался с мыслями. Леди терпеливо ждала. — За что… ты извиняешься? — с трудом выдавил Кот из себя. Слова застревали в горле страхом, что она снова исчезнет, если он скажет что-то не то. — Я не должна была уходить, не поговорив с тобой, — виновато ответила Ледибаг. — Ни тогда, ни сейчас. — Если ты пришла, чтобы попрощаться, то не стоило, — прошептал Нуар, сдержав за зубами «Потому что это меня убьет». — Я… не уйду… — шмыгнув, заверила Леди. В ее голосе чувствовалось раскаяние, и это дарило Нуару надежду, но… мог ли он еще раз поверить ей? — Ты уже обещала мне когда-то, что всегда будешь рядом со мной. Но все равно ушла. — Прости меня, Котенок, — ее голос дрожал. Пара капель, слишком мелких и теплых для этого дождя, упала ему на лицо. — Пожалуйста, прости. Я слишком привыкла считать, что ты меня никогда не полюбишь… — Что не дала мне даже шанса доказать, что это не так? — сухим, абсолютно безэмоциональным тоном спросил Нуар. — Ты не говорил, что я тебе нравлюсь, до того, как узнал мою личность. — Ты сама ни разу не сказала, что я нравлюсь тебе. — А ты мог бы признаться во всем, когда выяснил, кто я. — Ты могла бы поговорить прежде, чем оставлять эту чертову записку! — выкрикнул Кот, со всей силы ударив кулаком по черепице. — Я пыталась! Утром… Но ты ушел от этого разговора. — И поэтому ты предпочла снова молча исчезнуть, — резюмировал Нуар, тяжело вздохнув. — Прости… — А еще ты так и не сказала, зачем ты здесь, — произнес он, открыв глаза и стерев слезинку с ее щеки. — Я прочитала твое сообщение, — громко всхлипнув, ответила Ледибаг. — Включила телефон, чтобы перечитать нашу переписку и найти в ней хотя бы намек на то, что тебе нравилась Маринетт… и получила его. Поняла, что я слишком поторопилась с выводами, забрала серьги у мастера Фу, чтобы быстрее добраться до дома… Тебя там не было, я хотела подождать, потому что начинался дождь, но ты все не возвращался и не возвращался… И вот я здесь. Принесла тебе… зонтик. — Знаешь, Принцесса, промокшему насквозь зонт уже ничем не поможет, — фыркнул Нуар, сев и забрав зонт у нее из рук. Тот захлопнулся прямо над его ушастой макушкой. — Кажется, что-то такое уже было, — грустно усмехнулся Кот, открывая зонт. Вместо зияющей раны в его груди начинало биться в надежде сердце, небрежно собранное из осколков и способное в любой момент рассыпаться вновь. — Со мной в тот день, когда я в тебя влюбилась, — Ледибаг закусила губу, а затем, посмотрев ему прямо в глаза, сказала: — Я люблю тебя, Адриан. И хочу всегда быть рядом с тобой. Ее слова звучали так искренне, что ему ужасно сильно хотелось поверить. — Я люблю тебя, Маринетт, — взяв ее руку в свою, Нуар поцеловал обтянутые красной тканью костяшки пальцев. — Еще больше, чем любил тебя, моя Леди. Он знал, что любовь убьет его, если она снова исчезнет. Но в третий раз он ее уже ни за что не отпустит.***
Они вернулись домой вдвоем уже после того, как закончился дождь. После того, как в поцелуях искусали губы друг друга. После того, как выбились из сил, играя в догони-и-обними по скользким мокрым крышам ночного Парижа. После того, как Кот Нуар разбудил жителей четырех кварталов радостным криком, когда Ледибаг в доказательство того, что больше никуда не уйдет, смущенно намекнула, что не против связать себя с ним узами брака. Они о многом успели поговорить за эти часы, но Маринетт еще предстояло научиться верить в то, что Адриан искренне ее любит, а ему самому — в то, что она всегда будет рядом с ним. Уже дома Маринетт познакомила Адриана с Тикки и погладила Плагга, жаловавшегося на то, как тяжело ему было прятаться, когда он летал на кухню за сыром. Они чувствовали усталость, но спать не хотелось, потому что оба желали как можно дольше продлить этот день, когда между ними не осталось секретов. Пусть даже за окошком брезжил рассвет. Помогая Маринетт разбирать чемоданы, Адриан вдруг опомнился и хотел было позвонить Натали, чтобы отпроситься сегодня с работы. С трудом сдерживая улыбку, Маринетт напомнила, что сегодня у него выходной. Он же даже не думал сдерживать широченную ухмылку, когда интересовался у покрасневшей Принцессы, зачем ей понадобилось забирать с собой его любимые ночные трусы. — Я кидала все, что попадалось под руку, — насупившись, прошептала она. — Сам виноват, что разбрасываешь, где попало, вместо того, чтобы на место убрать. — Они лежали в шкафу. — Глупый Кот, я тебя сейчас самого в шкаф затолкаю! — произнесла Маринетт, намереваясь легонько толкнуть Адриана в плечо, но тот перехватил ее за руку и, притянув, крепко обнял. — Думаю, мы вполне мурместимся там вдвоем, — промурчал Адриан, потеревшись носом о ее щеку. — Принцесса, — резко отстранившись, сказал он, — у тебя в рюкзаке что-то шевелится. — Не смешно, — Маринетт покачала головой, но все же посмотрела на свой старый рюкзак. Перевела взгляд на дремавших на диванной подушке квами, переглянулась с Адрианом и снова уставилась на рюкзак. — Месье Хамстер! — обрадованно воскликнули оба, когда наружу выполз неуклюжий комочек. — Мадам Хамми, Пушистик, — Адриан и Маринетт не могли поверить своим глазам, когда вслед за ним из рюкзака появились еще два беглеца. А за ними выползло еще пять милых пушистых комков. — Не понимаю, как они там оказались, — ошарашенно произнесла Маринетт, помогая Адриану ловить разбегающихся по комнате грызунов. — А мы заглядывали в твой рюкзак, когда их искали? — Адриан задумчиво почесал затылок. — Даже нет, не так. Ты смотрела в свой рюкзак, когда собирала вещи? — Не помню, — неловко хихикнула Маринетт, бережно опуская мадам Хамми на подстилку рядом с Пушистиком. — Кажется, нам нужна клетка побольше. Или две. — Только запирать их научитесь, — проворчал проснувшийся от их беготни Плагг. — А то оставите дверь нараспашку, а я виноват. — А не ты ли хвастался час назад, что подарил трем грызунам свободу? — зевнула Тикки и ловко увернулась от попытки Плагга закрыть ей лапками рот. — Что подкармливал их, когда они жили под полом в кладовой? Адриан твердо решил, что отныне его квами будет отвечать за сохранность всех хомячков. Маринетт коварно ухмыльнулась, представляя дизайн мини-кигуруми под хомячка, в котором бы Плагг мог спать вместе с ними в клетке. А черный квами, как оказалось, вполне способен бледнеть.