И упадёт небо

Пусть ничто в мире тебя не сковывает, кроме той истины, которую ты несёшь внутри.

Всё течёт, так что кто-то обязательно сполна нахлебается. И не факт, что своего. Мисс Грин, которая являлась моим работодателем, наконец-то вышла с больничного, но, собрав нас всех в редакции, её лицо не выражало никакой радости. Зато неизвестный мужчина, стоящий рядом с ней, просто светился, натянув улыбку до ушей. Выглядел он лет на тридцать, имел щетину, которую именовал бородой, и пахло от него дорогим, но ужасно вонючим одеколоном. Как оказалось, мисс Грин продала журнал этому типу, и теперь он напрямую являлся нашим начальником. — С этого дня, — как-то чересчур сладко пропел новый владелец, — всё изменится, и изменится в лучшую сторону! — он начал во всех красках описывать то светлое будущее, которое ожидает журнал и, собственно, нас. Другие мои сотрудницы пребывали в восторге как и от великих планов, так и от самого холостого хозяина. Меня же эти изменения пугали. Когда пламенная речь мистера Уильямса иссякла, я натянула курточку и выбежала на улицу. Поймав такси, за которое я теперь в состояние заплатить, поехала к Дэвиду, который где-то умудрился подцепить инфекцию и теперь валялся в постели с температурой тридцать девять. А я же пообещала принести кое-какие лекарства. В конце концов я ведь… не просто друг. — Открыто, — послышалось за дверью, когда я нажала на звонок. Пройдя в квартиру, я разулась и прошла в спальню, где и почивал парень. — Привет, — улыбнувшись, я заправила прядь волос за ухо и поставила на тумбочку баночки с сиропами и разнообразными таблетками. — Спасибо, что пришла, но, правда, не стоило приезжать. У тебя же сегодня вроде как праздник? — он чихнул, после чего закашлялся. — Перестань, — строго сказала я и присела рядом с ним, — не говори глупости. Ты мой… — я вздохнула, немного замявшись. Всё-таки непривычно так именовать Дэвида, — …парень. — И всё же не стоило. Я покачала головой. Всё, конечно, хорошо, но разве нельзя просто молча принять заботу и перестать говорить о том, что нечего было тратить на него своё время. Вот не люблю я этого. — Поставлю чайник, а ты пока прими это, — я протянула маленькую бутылочку воды, которую прикупила по дороге, и пластинку с круглыми жёлтыми таблетками. Кухня у него куда больше моей, с хорошим ремонтом. А всё дело в том, что эта квартира досталась ему от родителей, то есть он жил здесь с самого детства. И родители его не умерли, просто переехали в другой штат, а сынишке оставили жилплощадь, что вполне логично. Мне же пришлось рассчитывать на те финансы, которые смогли накопить мои мама и папа. Хватило всего лишь на маленькую скромную квартирку, зато она была моей. А на что-то большее я и не надеялась, родителям-то нужно ещё поднимать мою младшую сестру, ей всего девять лет. — Чай с лимоном, пей, — я отдала Дэвиду красивую фарфоровую чашку, сама же опустилась в кресло, прихватив какую-то книгу с полки. Глянув на обложку, я хмыкнула. — Не знала, что ты читаешь Шарлотту Бронте. Он улыбнулся и пожал плечами. Просидев с Дэвидом несколько часов, пока он не уснул, я глянула на часы. Половина одиннадцатого. Завтра к девяти я должна быть на работе, а если я сейчас поеду домой, то потрачу на дорогу примерно полчаса, да и от моего дома до газеты дальше, чем от дома Дэвида. Поэтому, немного посомневавшись, я всё-таки решила переночевать у парня. Просто лягу на диване в гостиной, не привыкать же. Да и если Дэвиду вдруг станет хуже, я окажусь рядом и смогу помочь, вызвать скорую. Выйдя из спальни, я постаралась как можно тише прикрыть дверь. Вот только, когда я подняла голову, чуть не вскрикнула, увидев перед собой Кастиэля. Но, тихо пискнув, я прикрыла рот рукой, сдерживая себя. Если он появится так неожиданно ещё хотя бы несколько раз, то точно получу разрыв сердца. — Что ты делаешь здесь? — шикнула я, пытаясь подавить злость и раздражение. Ангел, запудривший мне мозги ночным разговором там, на кухне, когда я была пьяной, соизволил появиться только на следующее утро и запутать меня ещё больше. Ну вот зачем, с какой целью нужно было нести бред про судьбу, сложный выбор и всю остальную лабуду? Чтобы дать мне понять, что счастливой я не стану? Он, наверное, решил пользоваться принципом «хорошего понемножку» и объяснить мне, что по-другому быть и не может. Теперь, внимание, вопрос: должна ли я злиться на Кастиэля? По-моему, да. — Ты совсем? Это не моя квартира! Здесь спит больной человек и я не хочу, чтобы он проснулся и увидел тебя! — чуть ли не топая ногами, продолжала возмущаться я. — Нужно поговорить, — хмуро ответил Ангел, даже не сбавив тон. Ну точно разбудит Дэвида. — Обязательно сейчас? Он кивнул. — Ладно, — я вздохнула и сложила руки на груди, — пошли в гостиную. Только тихо! Не дай бог ты что-то уронишь! Тихо проследовав за мной, Кастиэль встал рядом. Сам хотел поговорить, а теперь стоит, молчит и прожигает во мне дырку взглядом. — Мне, конечно, нравится, когда ты молчишь и не несёшь всякую чушь, но не сейчас. — Ты злишься, — спокойно сказал он. — Это то, что ты хотел обсудить? Если да, то не трать зря моё время. В конце концов ты сам виноват, только я смогла почувствовать, как жизнь налаживается, — я скосила на Кастиэля взгляд, — и не благодаря тебе, не думай. Как снова хлебнула грязи. — Ты неправа. — В каком смысле? — Ты спросила, а я ответил так, как оно есть, — он вздохнул, уже в привычном жесте слегка склонив голову набок. — И в твоей жизни, Берта, ещё ничего неясно. Я опустила голову, начиная понимать, что всё-таки Кастиэль прав. Я накинулась на него со своими, скажем, жалобами, стала нести какую-то чепуху, которая наверняка была ему неинтересна, а потом ещё и разозлилась, услышав всё так, как оно есть. Глупая. Просто глупая девочка, решившая найти виноватого в своём невезении. Даже стыдно. — Прости, — пролепетала я совсем тихо. — Моё поведение было… — я никак не могла подобрать подходящее слово, поэтому просто замолчала, потупив взгляд. — Люди всегда пытаются найти что-то плохое там, где его нет, — спокойно ответил он. — Просто жизнь такая тонкая и хрупкая. Внезапные перемены могут разбить ее вдребезги, — я встала у окна, уставившись на небо. Бледная Луна едва ли была видна за громоздкими тучами, которые казались неимоверно тяжелыми. — И мы боимся этого. — Бояться глупо. — Может оно и так, но ведь все боятся. Ты, наверное, тоже. — Ангелам несвойственно что-то чувствовать, тем более страх. — Да, — я кивнула. — Вы имеете силы, которые в разы превосходят человеческие, у вас нет родных и близких, вам не нужно думать о том, где раздобыть крышу над головой и еду. И вы не любите, — я хмыкнула и повернулась лицом к Ангелу, который стоял всё на том же месте, не двигаясь. — Но ведь и такая жизнь не приносит радости, потому что её просто невозможно ощутить. — Чувства затмевают разум, а нам это не нужно. Мы созданы для того, чтобы служить Отцу Господу нашему. Я ощутила удушающий приступ злости, но теперь из-за того, что Кастиэль говорил о чувствах и эмоциях, совершенно не зная, что это такое. Он не испытывал ни обиды, ни растерянности, ни счастья. Ему и не позволяют этого делать, так что злилась я ещё и на его узколобых начальников. — Хочешь сказать, ничего не чувствуешь? — хмуро спросила я. Утвердительный кивок. — У тебя же есть друзья. И ты, наверное, очень предан им? Кастиэль, вздохнув, согласился, однако не понял к чему я веду. — Дружбы ведь не может быть, если ты ничего не чувствуешь по отношению к людям. Потому что сложно тесно общаться с раздражающими личностями. Да даже тогда ты чувствуешь что-то. Согласись, Кастиэль, ты испытываешь эмоции, — я ухмыльнулась. — Возможно. И мне это не нравится. — Почему же? Он опустил голову вниз, потом посмотрел куда-то вправо и, вздохнув в который раз, всё-таки решил ответить: — Ты знаешь, что происходит в мире? Я отрицательно помотала головой, а он осторожно присел на край дивана. — Люцифер вырвался на свободу, и начался Апокалипсис. Перед Винчестерами встала необходимость принять сложное решение. Я же убил несколько своих братьев, и не знаю, как быть дальше. Мне кажется, что я делаю всё не так, что каждое моё действие неверно и чревато множеством неприятных последствий. — Мир до сих пор не развалился, значит, пока ты делаешь всё правильно, — я опустилась рядом с ним. — Вот только меняя этот самый мир, не забывай и о себе. — Не понимаю. — Чего хочешь ты сам, прямо сейчас? — я аккуратно придвинулась к нему. Оказывается, его жизнь куда хуже моей, тяжелей. Не хотелось бы оказаться на месте Кастиэля, вот честно. — Не знаю, — он, сложил руки в замок, поставил их на колени и положил на них подбородок. Мне отчего-то стало так жаль Ангела, что даже захотелось как-то пожалеть его, накормить вкусным ужином, крепко-крепко обнять и уложить спать. Пускай я и не смогу сделать многого, но всё-таки кое-что в моих силах. Поэтому, придвинувшись к нему вплотную, я обняла его за шею, положив голову ему на плечо. Кастиэль оказался тёплым, однако от него не веяло чем-то… человеческим. Он напоминал статую, самую настоящую.