Теряет голову

      Йонас считал, что всегда необходимо действовать, а не «ждать от моря погоды», предаваясь мечтанию о несбыточном. Долгое время ему удавалось соблюдать этот принцип, пока не наткнулся на «стену».              «Стена» была довольно невзрачна, с вечно растянутыми горловинами темных свитеров и жесткими черными волосами, собранными в нелепый хвост. А еще у его «стены» были мешковатые джинсы с вечными пятнами мела на заднице и отвратительное зрение, из-за которого тот без очков не видел дальше собственного носа.              Возможно именно поэтому «стена» и не заметила, как один из его учеников, житель последних парт, смотрит на него безотрывно. День за днем, каждую лекцию, которую «стена» вела, которую заменяла, и даже в школьных коридорах серый взгляд преследовал нового учителя.              У его «стены» есть имя. Короткое и звучное, которое при всей своей простоте вызвало у Йонаса много проблем. Помимо того, что это имя пробралось во сны восемнадцатилетнего подростка, так еще и содержало букву «Р», с которой этот подросток не дружил с самого детства. Он провел много часов перед зеркалом, пытаясь выговорить имя того, кто впервые действительно запал в душу. И впервые у Йонаса ничего не получилось. Поэтому «стена» на долгое время осталась просто господином Гофманом, учителем истории.                            История мало интересовала парня, как и другие предметы. Он знал, что после выпуска его ждет место в хорошем университете, после он снова вернется в солнечный Мангейм, под теплое крыло дядюшки, хозяина большой корпорации, поэтому, зачем ему было напрягаться в столь нудном месте, как школа? Однако все изменилось с началом последнего для Йонаса учебного года.              Когда им сообщили о новом учителе истории, Йонас пропустил это. Он просто не пришел в первый день, как и во второй. Спустя месяц, едва переступив порог школы, он оказался «на ковре» у директора. Бледный глава школы с нескольким преподавателями напряженно смотрели то на Йонаса, то на человека в нелепом свитере с тройкой оленей и темных джинсах.       Он представился господином Рольфом Гофманом, новым учителем истории. Господин учитель смотрелся невероятно глупо на фоне своих коллег в вычурных костюмах, однако он был первым, кто сделал выговор Йонасу и сказал, что теперь нерадивому ученику придется посещать факультативы, чтобы догнать своих одноклассников.       Пусть и, по сути, это был его первый выговор за все восемнадцать лет жизни, Йонаса интересовало нечто иное.       «Октябрь на дворе. Ему не жарко в свитере?»       После еще высказались другие учителя, но больше для того, чтобы не упасть в грязь лицом перед новым коллегой: репутация семьи Йонаса позволяла с горем пополам из-за вечных прогулов, но закрывать семестр без хвостов. Они ожидали, что студент сейчас развернется и уйдет, как бывало обычно, но нет. Он некоторое время стоял перед новым учителем, а после хриплым, из-за долгого молчания, голосом, спросил, где и когда будет проходить факультатив.              Позже Йонас думал, что это была самая глупая его идея. Помимо того, что все удивились, узнав, что тот будет ходить на дополнительных занятия (особенно Штефан, который любил пошутить о недалекости своего друга), так еще и факультативы по истории были невероятно нудными. Однако они давали больше времени, чтобы понаблюдать за новым учителем.              Первое, что заметил Йонас — это длинные пальцы с крупными костяшками, которые будто изламывались, крепко держа мел. В голову нещадно лезли мысли о том, как эти пальцы будут сжиматься во время оргазма.              Потом нерадивый ученик отметил хрупкость. Йонас нечаянно столкнулся с учителем, когда спешно сбегал с глупого классного часа. Бумаги, которые тот нес в руках, не разлетелись, как в малобюджетном сериале для девочек-подростков и одиноких дам, но, тем не менее, Йонас был вынужден выслушать нравоучения. Однако, он, даже их не слышав, залип на тонкие ключицы, что трогательно слишком сильно тянуло потрогать их губами выглядывали из ворота растянутого свитера с нелепым принтом. Йонас был выше и шире в плечах любого из своих сверстников и многих взрослых, господин Гофман — тоньше и меньше любой старшеклассницы. И это сводило с ума. Он отправил ученика обратно в класс, но Йонас мог думать лишь о том, как смотрелся бы учитель вжатым в стену и с ногой между разведенных хрупких бедер.              Третьим оказался запах. Йонас почувствовал его, когда учитель сел рядом на одном из дополнительных занятий. Дешевый шампунь, мел и какая-то отдушка для одежды лишь немного заглушала запах человеческого желанного тела, от чего ученик сжимал кулаки, впиваясь короткими ногтями в ладонь, пытаясь не завались учителя на парту здесь же.              Это все настолько сильно пропитало разум, что Йонас обессиленно сжимал зубами уголок наволочки, сдерживая стоны от резких движений рукой по раздутому херу. Это сводило с ума.              Штефан сказал бы, что Йонас влюбился вмазался по самые яйца. Йонас точно без раздумий врезал бы в смазливое лицо друга, но тот молчал, сам постепенно вмазываясь по самые яйца.              Штефан был бабником. Бабло, известная семья, смазливое лицо и просто ахуеть какой милый обходительный характер делали свое дело и от него текли абсолютно все. Йонас сам бы на него запал, но отлично знал какая его друг лицемерная сука. Он не лучше.              Штефан всегда выбирал смазливых, как он сам, девок, на парней его не тянуло, с взглядом потерянной утки потому что они были, блять, тупые, как та самая утка, еще тупее, чем Йонас, а еще на тех, кто давал на первом свидании прямо в кабинке туалета. Домой он никого не водил.              Штефан ненавидел быть один, но вот уже две недели он ходит лишь с Йонасом, а в их комнате в общаге школы появляется строго после занятий.              Йонас интересуется. Ему правда интересно, почему друг начал изменять своим привычкам, но тот лишь молчит, а потом взрывается истерикой и уходит, хлопнув дверью, и Йонасу становиться все равно. Он снова погружается в мечты о тонком теле и длинных пальцах, что будут сжимать его плечи в экстазе.              Штефан ненавидит, когда кто-то умнее него. Поэтому он ходит на дополнительные лишь по искусству и немецкому, которые у него получаются просто идеально. Поэтому когда Штефан приходит на дополнительное занятие по истории, Йонас охренивает. Тот садиться рядом на последнюю парту и впивается хмурым взглядом куда-то вперед. Историю он ненавидит, но пришел. А еще он смотрит. Нет, не просто, а смотрит со злостью, обидой и непониманием. Но не на доску или учителя, и когда Йонас прослеживает за взглядом друга, то все понимает и охреневает еще больше. Ему даже стало страшно. Страшно за разум друга.              Штефан действительно вмазался.              Доминику Йонас не любил. Девушка была из тех, кого называют «в каждой бочке затычка». Ее было слишком много на уроках, на переменах, в спорах. Везде она вставляла свое мнение, которое сука было верным. Она не ходила на дополнительные занятия они ей нахрен не нужны, но стабильно занимала самые высокие позиции в рейтингах школы. Иногда казалось, что ей действительно не хватает крепкого хера, на который она может сесть, из-за этого и влезает везде без мыла. Хоть и Йонас вообще не представлял, кто ее может хотеть. В его представлении, она даже во время секса будет раздавать советы что и куда засовывать.              По мимо этого, Доминика не была красивой, в обычном понимании. И совсем не во вкусе Штефана, как думал Йонас.              Но сейчас тот сидел, и откровенно залипал в грязно-рыжие волосы, которые, казалось, уже неделю не видели расчески хотя это было не так, Йонас сам видел, как каждый день на большой перемене она пытается привести их в порядок.              После объяснения темы, учитель раздал всем задание и сел рядом с Доминикой. Они что-то обсуждали и иногда тихо смеялись.              Это не было впервые. Доминике нахрен не нужны дополнительные занятия, но она хорошо поладила с историком и, когда у них была намечена самостоятельная работа, приходила поболтать с учителем.              Им было комфортно вдвоем и историк выглядел расслабленным, необычно улыбчивым. Тогда Йонас откровенно залипал. Только теперь не один.              А еще в его голове появились мысли не только о сексе, а еще о том, что неплохо было бы пригласить учителя в кафе.                            Йонас вышел последним, с трудом отлипнув от пальцев, сжимающих ручку, представляя, как смотрелись бы эти пальцы на его члене. Ахуенно бы смотрелись.              Он шел по школе, погруженный в свои мысли, как услышал голоса. Они доносились из-за поворота, ведущего к выходу. В принципе, Йонасу было пофигу на чьи-то секретные разговоры, но он услышал дико знакомый голос.              — Это очень мило с твоей стороны.–звонкий голос неприятно резал слух. — И мне даже льстит, но… Хватит вести себя, как дебил. Я уже все сказала.              — Но Доминика, — казалось, Штефан врубил свое обаяние на полную. Только вот девушке перед ним было откровенно поебать. — Я просто приглашаю тебя в кафе и…              — А я не хочу идти с тобой в кафе. Придумай что-нибудь лучше.              Послышались шаркающие шаги. Йонас хмыкнул: Доминика иногда пыталась одеваться женственно, но разношенные кроссовки под платье — это пиздец как стремно.              На улицу они уже вышли вместе и, едва пересекли желтую линию, вместе же и закурили.              — Ты проебался, в курсе? — наконец подал голос Йонас, выпуская в небо пахучий дым — Штефан курил какое-то ароматизированное дерьмо, а у Йонаса в кармане лишь пустая пачка.              — Завали ебало.              Штефана никогда не отшивали. Его самолюбие сейчас разъебано до кровавых ошметков.              Конечно, блять. Ей похуй на твоего сранного Алхимика, куда ты все время таскал своих баб. Они, конечно, ссались кипятком от восторга, что ты притащил их туда и даже оплатил им салатик, который стоит, как пять зарплат Рольфа. А ей похуй. Она уже богаче, чем все мы вместе взятые: папаша же постарался. Придумай, сука, что-нибудь лучше. И над твоими тупыми шутками она лишь постебется, дебил. Она же не утка.              Однако, свои мысли он не озвучил, даже немного обидевшись.              Штефан и сегодня никуда не свалил, залипнув на электронных афишах города. Йонаса это уже начинало раздражать: тихой дрочки в душевой не хватало. Хотелось расслабиться, полностью погрузиться в мечты о тонком теле и длинных пальцах. Возможно, даже посмотреть какое-нибудь порно. Но так тупо палиться перед другом он не хотел, поэтому перебивался быстрым самоудовлетворением под шум воды.              Через пару дней Штефан наконец свалил, не предупредив. Йонас подумал, что парень одумался, и все вернулось в прежнее русло, но хуй там. Он вернулся ровно в 23.30, как прилежный школьник, который провожал такую же прилежную школьницу до дома. Едва в голове прострельнула эта мысль, Йонас чуть не взвыл: нет, сука, не одумался.              Он едва успел спустить в сжатый кулак, представляя, что вбивает затраханного учителя в запертую дверь, что разделяет кабинет и лаборантскую, как распахнулась дверь в комнату общежития, от чего парень чуть не оторвал себе член.              — Штефан, ты ебанулся?              Тот что-то пробурчал и, раздеваясь на ходу, прошел в душ.              Йонас, тяжело вздохнув, затолкал ноутбук с открытой порнухой дальше под кровать.              Оказалось, Штефан и правда затащил Доминику на свидание. В театр, блять.              — Ты точно ебнулся. Какой театр?              — Ей понравилась идея. — тот пожал плечами. — Тем более, мы ходили на Ladie'sNight.              Йонас немного завис, судорожно пытаясь понять, про что говорит его друг.              — То есть… — начал осторожно он. — Ты позвал Доминику на свидание в театр на постановку о том, как мужики стрип-клуб открывали? И она оценила?              — Еще бы. Оказывается, она никогда не была в театре — не понимала, а это ей очень даже зашло.              — И в благодарность, она… Что сделала? Кабинки в театре не очень удобные. Отсосала хоть?              — В благодарность она не расскажет своим четверым страшим братьям, о том, что я ей предлагал минет в театре.              Йонас громко рассмеялся. Штефан кинул в него бутылку с пивом, а тот был не против.