Теряет голову

      За месяц до Рождества Йонаса знатно коротнуло. У них был какой-то дебильный праздник: что-то по типу дня школы и всем пришлось напялить костюмы. Всем. Даже Рольфу.              Сгорите в аду, все, кто придумал эти блятсякие подтяжки и ебанный галстук. Потому что дрочить на учителя в кабинке школьного туалета это же вообще пиздец.              Йонас едва не скулил, вбиваясь в крепко сжатый кулак. Мог бы он подождать до дома? Нет блять не мог. Ему даже смазка не понадобилась, которая осталась дома конечно, нахуя ему смазка в школе, ведь он потек как сука в гон, едва представив, что на учителе остались лишь подтяжки и галстук.              Как Йонас наматывает его на руку и оттягивает, чтобы Рольф задыхался от него и его члена, который сейчас находится в его полностью растраханной заднице.              Он вырывает чертовы подтяжки с мясом и сводит тонкие запястья за спиной, заставляя выгнуться и чтобы ничего не прикрывало торчащий член с полными яйцами, ведь учитель принимает его сверху, профессионально подмахивая тощей задницей и Йонас видит, как разъебанная дырка охотно принимает его хер.              И он позорно спускает в унитаз.                            Йонас спокойно возвращается в класс, но натыкается на хитрый взгляд Штефана.              — Выглядишь так, будто тебя только что качественно выебли. — сказал он на вопрос друга «Какого хуя ты вылупился?».              Йонас огрызнулся, но сам отметил, что не против, если Рольф бы его выебал. В подтяжках и галстуке.                            Это все больше походило на какую-то болезнь. Неизлечимую и крайне заразную. Потому что казалось, что ебанулись в округе все.              Штефан, который сначала пытался бросить курить, истерил, а потом с какого-то хрена притащил к ним в комнату Доминику.              Доминика, которая ебанулась в край, и притаскивалась к ним теперь каждую пятницу, а потом они со Штефаном куда-то сваливали.              И снова Штефан, который вваливался в комнату уже в 00.00 и сверкал, как начищенный пятак. Хотя они даже не трахались.              Йонас тоже ебанулся. Все то время, что был в комнате один, он тратил на безостановочное дрочево. Ему даже порнуха уже не нужна.                            Но больше всех точно ебанулся Штефан — это Йонас понял за две недели до Рождества, когда друг предложил ему поучаствовать в празднике.              — Я не хочу там один торчать. А с твоей постной рожей веселее будет. — так звучал основной аргумент смазливого блондинчика.              Йонас ничего не ответил: он снова залип. Господин учитель по своей неаккуратности обжег язык горячим чаем и теперь пытался его остудить. Высунув блядский влажный язык, на котором головка члена смотрелась бы идеально. А еще, Йонас уверен, он был шершавым и теплым и если толкнуться в горло, проехаться головкой по ребристому небу, то вообще можно улететь в Рай.              Между ног свело возбуждением и осело внизу живота, заставляя бедра покрыться нервной дрожью. Если бы он не передернул утром, то сейчас точно была бы проблема.              Йонас грязно выругался, посоветовав Штефану завалить ебало и засунуть свое Рождество в задницу. Вместе с Доминикой. Это точно ее идея.              Штефан обиделся.                            Через пару дней Йонасу пришлось извиниться и даже согласиться поучаствовать в организации праздника.              И не потому что почувствовал себя виноватым. Просто обиженный Штефан — это пиздец, а обиженный Штефан, с которым вы живете вместе — это тотальный пиздец.              А еще у Йонаса возник план.                            Это действительно была идея чертовой девчонки, поэтому Йонас и Штефан бегали по всему городу, как два обдолбанных наркомана за дозой.              Потому что она постоянно все забывала.              Раньше Йонас послал бы ее куда подальше в первый же день.              Но он уже был наркоманом. А его доза, которую он испробовал лишь во снах, тоже занимается организацией Рождества.              Свой план Йонас продумывал в голове уже много раз, все больше находя пробелов и все меньше моральных порогов.              Попросту, все сводилось к одному              завалить и затрахать              Он был болен.                            Праздник выдался неплохим, даже по меркам Йонаса.              А еще Штефан как-то умудрился пронести текилу и шнапс. Вместе с Доминикой.              Она нравится Йонасу все больше и больше.              Также оказалось, что Рольф, после концерта решил отдохнуть в одном из кабинетов, что сильно облегчало задачу.              Когда Йонас зашел, не постучавши, тот переодевался из узкого костюма в более привычные джинсы и свитер.              Йонас застал его почти голым.              И у него начало срывать крышу.              Закрыть дверь, чтобы им никто не помешал. Чтобы ему никто не помешал.              — Йонас, стой!              Узкая ладонь уперлась в ткань темной рубашки. Йонас рассматривал учителя сверху-вниз. Тонкие ключицы сейчас казались острее, и он поднял руку, коснувшись их подушечками пальцев. Рольф сглотнул, между сухих губ показался кончик языка, смачивая. Йонаса повело.              Он дернул рукой вверх, отыскивая худое горло, запрокидывая голову учителя назад. Тот хрипит, но парень уже не обращает внимания: его сейчас больше привлекают твердые соски. И похуй, что это от холода и Рольф совсем не хочет его. Йонас об этом не думает.              Он подхватывает историка под тощие ягодицы, усаживая на ближайшую парту. Тот даже не сопротивляется, вися в жадных руках безвольной куклой.              Йонас уже успел облапать. Забраться влажными ладонями в расстегнутые джинсы и сжать мягкий член. У него самого стоит так, что больно. Раздутый хер трется о ткань белья и сжат узкими брюками. Он вжался бедрами в задницу, облепленную грубой тканью, и потерся. Это просто о-ху-е-но.              — И что, изнасилуешь меня? — раздался сверху скучающий голос, когда Йонас уже приспустил свое белье.              Он, все еще сжимая мягкий член учителя, поднял голову. И его просто разъебало.              До кровавых ран и торчащих из плоти костей.              В дребезги.              Рольф смотрел с отвращением. Йонас стоял между разведенных ног, как и хотел, но его тянуло блевать.              От самого себя.              Что он, блять, делает?              Ты же так хотел этого.              Бери.              Трахни его наконец.              Ты утолишь жажду              И твоя болезнь уйдет.              Придет новая.              Уже глубже.              Сильнее.              Вмазываясь, въебываясь в самое сердце.              И выдирая его.              Будет поздно.              Уже.              Йонас судорожно вдохнул, отшатываясь.              — Я… — его голос охрип, но его прервали.              — Иди. И я никому не скажу.              Брюки он застегнул уже в коридоре.                            Штефана найти парень не смог, поэтому просто отправил ему сообщение, что сваливает домой. Ответа не было.              Уже в гардеробе она заметил их. Штефан и Доминика сосались, едва ли не насилуя друг друга языками в рот. Рука друга соскользнула с талии, прошлась по бедру и скользнула под подол черного платья, но ее перехватили и вернули обратно.              Йонас усмехнулся. Почему-то это показалось красивым.                            На следующий день Штефан вернулся в Кельн, а Йонас в Ганновер.              Весь месяц, что Йонас провел дома, он думал и пытался понять одну вещь. Где он проебался?              Рольф был не против. Иначе, почему не сопротивлялся? Тогда какого хрена его отшили?              Ночью Йонас представлял, как бы все переиграл.              Он бы не хватал за горло, нет. Поцеловал.              А потом опустился на колени и взял в рот. Это было бы приятно и Йонасу: учитель обрезанный и это действительно заводило.              Да, конечно. Надо сначала возбудить, а не сразу пихаться между булок.              Он не станет настаивать, а лишь доведет до исступления, чтобы Рольф сам захотел его член.              Чтобы тот был в нем.              И двигался.              Йонас, в который раз спускает в руку и понимает, где проебался.              С трудом, но он сумел достать номер телефона учителя. И начал закидывать того откровенно похабными сообщениями.              На сотое Рольф ответил.              Еще раз и я пишу заявление в полицию.       РВГ              Что за «раз» Йонас не понял, но откровенно зассал и больше ничего не писал.                            Штефан тоже проебался. И кто из них больше — тот еще вопрос.              Об этом узнали все еще в первый день занятий. На большой перемене, перед историей охблять Доминика увела Штефана в угол кабинета к шкафам с книгами и они о чем-то там шептались.              Йонасу это было не интересно. Он пытался сообразить, что теперь делать с Рольфом. С его болезнью.              Как не проебаться снова.              Все случилось, когда Рольф шагнул в класс.              Со стороны шкафов послышался какой-то шум и Йонас, с трудом отрывая взгляд от худой фигуры в оранжевом свитере, обернулся. Вовремя, чтобы заметить, как Штефан въебывается лицом в шкаф. Не сам, а с помощью хрупкой руки, что находиться у него в волосах.              Доминика еще что-то шипит ему на ухо и уходит из кабинета, пролетая мимо охреневшего учителя.              Йонас тоже охуел.                            Они сидели в медпункте уже с полчаса, и только сейчас пухлая медсестра сказала, что они могут идти. Домой, естественно. На уроках Штефану сейчас появляться нельзя, а до общежития он сам не дойдет.              Все это время Штефан молчал, не отвечал на вопросы. Йонас пожал плечами и пошел за вещами.              В коридоре, где было непривычно тихо, он встретил Рольфа.              Охблять.              Он снова чувствует              как вмазывается              въебывается              — Рольф, я… — сука голос снова хрипит, как у наркомана. Он и есть наркоман.              Торчок.              — Господин Гофман. — оборвали его ледяным тоном.              Йонас чувствует, как ледяная вода заливает рот и уши. Он с трудом слышит, как учитель интересуется самочувствием Штефана. Парень что-то блеет о том, что все ок и они отмазались. Мол, Штефан дебил а это правда и ебанулся с лестницы.              Он снова залип.              На тонкие губы, к которым хочется прижаться и целоватьцеловатьцеловать.              Но он все проебал.                            На улице, за желтой линией, они снова закурили. На этот раз сигареты Йонаса.              — Кто она? — он все понял. Не утка же.              — Сабина. — голос у Штефана тоже был хриплым. Еще один наркоман. – Мы учились вместе. Ну, когда я еще в Кельне жил. И…              — И ты не можешь держать свой член в штанах. Я знаю. Ты даже не утка, ты мудак.              Штефан впервые ничего не ответил.              Следующие два дня Доминика не появлялась в школе. Потом директор сообщил, чтоее работа выиграла какой-то там конкурс и теперь та до конца учебного года будет тусоваться в Uni Mannheim.              Штефан озверел. Он кидался на всех, и в особенности на Йонаса. Тот терпеть не умел и уже окончательно разбил нос другу.              Йонас впервые за свою жизнь почувствовал, что значит выражение «все идет по пизде».              Рольф господин Гофман избегал его и игнорировал даже на дополнительных занятиях, любые попытки остаться наедине пресекал. Йонас даже узнал его домашний адрес и уже собрался поговорить с ним там, но              Еще раз и я пишу заявление в полицию.       РВГ              он передумывал каждый раз.              Это был конец.              Но, как оказалось, конец лишь для Йонаса. В один момент Штефан ебанулся в край собрал манатки и рванул в Мангейм.              Йонас ахуел, когда остался в одиночестве на все выходные.              Он снова дрочил и мечтал, мечтал и дрочил.              А потом Штефан вернулся. Угрюмый, но хоть не бросается на всех.              На все вопросы у него был один ответ.              — Завали ебало.              Йонас и завалил, а Штефан теперь разрывался между школой и Мангеймом, проводя там все выходные, и каждый раз возвращался с хуевым настроением. Йонас же забил.              Он больше не искал встреч, не пытался заговорить.              То, что проебал он, уже не вернуть.              Но снова не сдержался.                            Это произошло после всех экзаменов и вручения документов об окончании школы.              Он снова зашел в пустой кабинет и закрыл за собой дверь. Чтобы им не помешали. Йонас надеялся на это.              Рольф напряженно следил за ним, пока уже бывший ученик не остановился перед ним. Теперь их разделял лишь стол, за которым все еще сидел учитель.              — Йонас, это того не стоит…              — Рольф. — оборвал тот. — Я знаю, где проебался и… Действительно хочу это исправить. Просто скажи мне, как я могу это сделать.              Историк поднялся и, обойдя стол, остановился перед Йонасом. Тот видел, как у мужчины тряслись руки, когда он сел на парту и развел стройные ноги.              Йонас снова поплыл.              — Давай. — голос Рольфа дрожал. — Только у меня ни смазки, ни презерватива нет. Ты ведь взял?              Йонас едва не задохнулся.              Ледяная вода схлынула, оставляя после себя занемевшие нервы и обострившиеся чувства. Казалось, будто жил все это время в каком-то вакууме.              Но теперь он чувствовал.              Подошел к замершему учителю и положил руку на грудь. Где билось.              Так часто.              Второй рукой поднял учителя за подбородок — аккуратно, едва касаясь — глаза были широко распахнуты и              испуганы.              Йонас склонился и коснулся его губ.              В мозгу что-то взорвалось и горячими осколками разорванного мяса и мозгов опустилось              в сердце              согревая.              Он слышал, как Рольф судорожно вдохнул через нос, сжимая его коленями.              У Йонаса встал, но ему было похуй. Ведь ему ответили.              Они целовались медленно, без страсти, но когда историк сжал его плечо, Йонас тихо застонал.              Это было охуенно. Это то, чего он хотел.              Рольф отстранился, тяжело дыша. Он раскраснелся и стыдливо прятал сверкающие глаза. Йонаса подначивало опустить руку вниз и нащупать его член. Интересно, он встал?              — Йонас… — голос дрожал. — Прости, я не могу дать тебе то, чего ты хочешь. Просто… Не могу. Прости.              Парень склонил голову к плечу, над чем-то задумываясь. Он растерянно рассматривал лицо учителя, провел пальцем по острым скулам и, склонившись, зашептал:              — Я вернусь за тобой. Через пару лет. Ты только сиди на своей охуенной заднице ровно и никуда не дергай. Договорились?              И вышел, оставляя учителя заливаться краской.                     Это было дохуя лет назад. Йонас не вернулся ни через год, ни через два, ни позже. Он даже до Мангейма не добрался, осевши в пригороде Дюссельдорфа, а потом вообще перебрался в Кельн.              У него сейчас нет нихуя и это даже много.              От прошлой жизни у него остались лишь парочка номеров бывших одноклассников, телефон, с разъебанной камерой и такие же разъебанные воспоминания.              Сейчас он старше и знает гораздо больше. Сейчас он сделал бы все по-другому.              Но теперь уже точно похуй.              Было. До этой ночной смены в баре, где Йонас работает официантом.              Он видит тонкие узловатые пальцы, что заливают в себя очередной бокал, жесткие темные волосы, переливающиеся в хреновом свете тусклых ламп и узкую спину в нелепом свитере морковного цвета.              И Йонас снова теряет голову.