Запретная страсть

Жар. Нестерпимый жар, что разливается по всему телу, заставляя кожу гореть. Огонь бурлящий в венах — это первое, что Вивьен чувствует, приходя в себя, в своей смятой постели. Воспоминания о произошедшем приходят к ней вспышками, и Охотница хмурит брови, касаясь своего бока. К ее удивлению, рана, нанесенная ей Марселем обработана и медленно заживает, и Вивьен застывает, понимая, что это мог сделать лишь один человек. Человек? Девушка шумно выдыхает, мысленно поправляя себя. Не человек, вампир. Если быть точной — Первородный, а еще точнее — плененный ей Элайджа Майклсон, который судя по всему уже давно не томится в подвале, скованный пропитанными вербеной путами. Вивьен судорожно барахтается, пытаясь встать с постели, ищет глазами хоть какое-то оружие, но прежде чем ей удается это сделать, она слышит скрип открывающейся двери, и к ее ужасу на пороге появляется вампир, на котором из одежды по-прежнему лишь темные брюки, держащий в руках поднос с дымящейся чашкой. Охотница расширяет глаза, подтягивая к себе колени, на что Элайджу только усмехается, отставляя в сторону поднос, и поднимая вверх ладони. — Все в порядке, Вивьен, — медленно говорит он, не сводя с девушки пристального взгляда, — поверь, если бы я хотел убить тебя, то давно бы уже сделал это. — Почему? — судорожно выдыхает та, и видя непонимание на глазах Первородного хрипло продолжает, — это ведь ты уложил меня, обработал рану… Ты… Спас, а не убил… Почему? — Очевидно, что без тебя мне из этого дома не выйти, — пожимает плечами Майклсон, — было бы глупо остаться здесь навсегда. Охотница окидывает его неуверенным взором, кусая губки, не находя, что сказать в ответ, но в этот момент Элайджа продолжает. — К тому же, мне понравились твои пытки, — щурится он, окидывая Охотницу откровенным взглядом, и та сразу понимает, что он имеет ввиду, когда глаза вампира замирают на ее груди, которую едва скрывает сбившаяся простынь. Вивьен судорожно тянет мятую ткань на себя и ее щеки заливаются румянцем, когда она зло тянет: — Прекрати на меня пялится! — Это очень странная форма выражения благодарности, — отмечает Майклсон, нисколько не смущаясь и делает шаг вперед, подхватывая поднос. — Что это? — недоверчиво оглядывает стоящую на нем кружку Охотница. — Травяной чай, — спокойно отвечает Элайджа, — ничего другого я у тебя не нашел. Если бы не моя кровь… — Ты заставил меня выпить свою кровь?! Девичий голос звенит от ярости, и Вивьен вновь пытается подняться, тянет руку к лежащему на столе клинку, на что Майклсон никак не реагирует, до тех пор пока девушка не понимает все тщетность своих усилий. — Ты бы умерла, если бы я этого не сделал, — наконец говорит он. — Ты осквернил меня! — шипит Охотница, на что теряющий терпение Элайджа зло отзывается: — Я тебя спас. И можешь не переживать, твое тело почти не отреагировало мою кровь. Рана затягивается очень медленно. Обычному человеку хватило бы одной дозы, а мне пришлось поить тебя трижды. — Трижды?! — Возможно, этого бы не потребовалось, будь у тебя дома хоть какая-то еда, — сводит брови вампир, — тебе говорили, что ты на редкость неблагодарная девушка, Вивьен? Лицо Охотницы заливается краской от насмешливого тона пленника, который протягивает ей чай. — Как ты освободился? — шепчет девушка, осторожно принимая дымящуюся кружку. — Ты была не слишком внимательна связывая меня, — отвечает Элайджа, и с дьявольской улыбкой добавляет, — видимо очень спешила в ванную. У тебя там было неотложное дело. Я слышал. Лицо Вивьен становится не просто алым. Стыд, что накрывает ее удушливой волной от понимания того, что Майклсон знает, чем она занималась после их поцелуя, настолько силен, что она забывает о жаре в боку, о том, что в ней кровь вампира, да и вообще обо всем. — Ты… ты… — Не волнуйся, — невозмутимо произносит Элайджа, любуясь сгорающей от смущения девушкой, — когда твоя рана полностью заживет, мы можем продолжить. Если тебе понравилось. А судя по всему это именно так, Вивьен. Голос Первородного становится совсем низким, и Охотнице кажется, что она забывает, как дышать, загипнотизированная тяжелым взглядом глубоких темных глаз, а воздух в ее спальне густеет настолько, что его можно резать ножом. — Что же, думаю, мы вполне можем обсудить это и немного позже, — нарушает напряженную тишину Элайджа, отступая на шаг, — а сейчас тебе нужно поспать. Не дожидаясь ее ответа, вампир скрывается на порогом, а Вивьен еще долго не может прийти в себя, чувствуя, как ее лицо горит огнем от стыда. Заснуть у нее так и не получается.