Запретная страсть

Огонь обжигает кожу, в глаза бьет луч яркого света, и Элайджа приходит в себя, резко раскрывая глаза. Привычным движением он норовит вскочить на ноги, уничтожить, оттолкнуть источник боли, но в следующий миг оказывается, что не в силах пошевелить и пальцем. Тело будто деревянное, совсем не подчиняется, и Первородный стискивает зубы, предпринимая попытку за попыткой преодолеть сковывающую его силу, прежде чем слышит насмешливый девичий голос. — Не стоит тратить энергию, дорогой. Камилла смотрит на него с улыбкой, но злорадство, что искрится в зеленых глазах совсем не соответствует теплому выражению лица. Да и характеру белокурой барменши в целом. Сквозь нежные черты возлюбленной брата, поступают другие — знакомые, пугающие. — Эстер? — Ты всегда был самым умным из моих сыновей, Элайджа. Первородный ничего не отвечает, кривится, с трудом скрывая отвращение, и быстро осматривает гостиную. Братья лежат рядом — мертвенно бледные, не подающие признаков жизни. Клаус связан по рукам и ногам, как и Кол, и находящиеся с ними рядом на ритуальном столе знакомо отливающие белым колья из дуба не оставляют и тени сомнения в том, что именно она задумала. И что у нее получилось. Магия держит крепко, и Элайджа понимает, что не сможет ей помешать — не спасти ни себя, ни братьев. Даже хрупкая девушка справится с тем, чтобы пронзить сердце скованному магией вампиру, а их мать никогда не была слабой. Воспоминание о Вивьен приходит само собой, и Майклсон сильнее сжимает губы, чтобы не закричать. Он сам заманил ее в ловушку. Эстер явно не оставит предавшую ее помощницу в живых и в третий раз воскреснуть Охотнице уже не удастся. И он вновь не сможет ее защитить. Теперь произошедшее всего пару часов назад кажется ему нереальным сном, подарком. Страстная, нежная, сводящая с ума одним только взглядом серебристых глаз, гибкая в его руках, податливая, любимая… Элайджа прикрывает глаза, чтобы вновь увидеть ее, но в этот миг слышит несвязный шепот Кола. — Что… что, черт возьми, происходит? Она слетела с катушек? Злится на Клауса так сильно, что решила убить нас всех? Элайджа смотрит на брата, который в негодовании и ярости явно не осознает происходящего, опасности, что им грозит, и медленно качает головой. — Не слетела? — непонимающе сводит брови Кол. — Не Камилла, — цедит старший Майклсон, не сводя полного ненависти взгляда с лица матери, которая откровенно наслаждается их муками, — это не Камилла. — А кто? — Я же говорила, что ты — самый умный, мальчик мой… Эстер резко оборачивается, одаривая Элайджу полным любви взглядом, а на лице Кола отражается сначала неверие, потом отвращение и наконец — ярость. — Это игра уже перестает быть интересной, — выплевывает он, кривя губы, — что же нужно сделать, чтобы ты наконец сдохла? Полная самодовольства улыбка в миг сползает с лица ведьмы сменяясь злобным оскалом. — Грубость не красит тебя, мальчик мой, — шипит она, щуря зеленые глаза, которые буквально искрятся магией, — но ты прав, игра и в правду затянулась. Пора ее заканчивать. — Тогда может быть примете нового игрока? Голос Вивьен, которая вихрем появляется в гостиной полон вызова, и Элайджа прикусывает губу, чтобы подавить улыбку. Его маленькая, храбрая Охотница в этот момент хороша, как никогда — новая сущность ей к лицу, и Первородный чувствует, как его накрывает теплая волна. И мысли о возможной гибели уходят, уступая место решимости бороться до конца, потому что ему есть что терять и потому что он не один. Эстер, заметив свою бывшую союзницу, замирает, и на ее лице ошеломленном лице вырисовывает ненависть, но Элайджа замечает и то, что ведьма изо всех сил пытается скрыть. Страх. И он становится лишь сильнее, когда рядом с Вивьен становится незнакомая темноволосая девушка. — Я тоже не прочь сыграть. — А ты еще кто? — шипит Эстер, отступая на шаг назад. — Та, что убьет тебя, — спокойно отвечает та. — Ты заняла не то тело, — добавляет Вивьен и резко подается вперед. Эстер пытается остановить ее чарами, оглушить, но ее магия отскакивает от Охотницы, не причиняя вреда, и вскоре тонкая ладонь новообращенной сжимает шею ведьмы, прижимая ее к стене. — Как это возможно? — хрипит Эстер. — Ты воскресила меня, — отвечает ей Вивьен, не отводя взгляда, — и убила. Но у меня был амулет с кровью вампира. Она и твоя магия вместе сотворили нечто совершенно особенное. Особенное существо, сильнее даже твоих сыновей. Ты рада? — Мразь, — мертвенно побледнев выплевывает ведьма, отчаянно пытаясь вырваться, — грязное отродье! — Может быть, — кивает ей Охотница, криво улыбаясь, — но я порождение твоих рук и меня тебе не одолеть. Давина, прошу. Темноволосая девушка делает шаг вперед, укутывая Эстер в искрящийся кокон магии, который скрывает их обоих, пока Вивьен вихрем оказывается рядом с Элайджей, касаясь кончиками пальцев его лица. — Ты в порядке? — шепчет она, склоняясь к Первородному. — Похоже, спасать меня входит у тебя в привычку, — усмехается тот в ответ, не сводя с девушки прищуренных глаз, — я определенно перед тобой в долгу. — Твоя кровь слишком хороша, чтобы я позволила убить тебя, — дует губки Вивьен, перенимая его тон. — У меня есть и другие таланты, — вскидывает бровь Элайджа, — я бы показал, если бы не был обездвижен заклятьем. — Думаю, у нас еще будет время, — тянет Охотница, и наклоняется, чтобы его поцеловать. И она не сразу понимает, когда Первородный перехватывает инициативу, обхватывая ее лицо ладонями. — Все закончилось? — выдыхает Вивьен, когда они на миг отрываются друг от друга, на что Элайджа улыбается, очерчивая большим пальцев контур ее губ. — Все только начинается.