Alive

Бэкхён потушил свет в детской, оставив гореть лишь небольшой светильничек в виде Санта Клауса, который перекинул через плечо огромный красный мешок с подарками и широко улыбался. Омега тихо прикрыл за собой дверь, дожидаясь тихого щелчка, осведомляющей о том, что та действительно крепко закрылась. Странно, но каждое утро комната оказывалась открытой настежь, хотя Хёчан продолжал спать в той же позе, в какой мальчик ложился каждый вечер. Сегодня Бэкхён решил сам почитать сыну на ночь, потому что на супруга без слёз не взглянешь. Мужчина взял на дом большую часть работы, чтобы всячески помогать омеге с сыном, но ответственности и нагрузки от этого не убавилось. Скорее, свалилось ещё больше, чем было прежде. Хёчан больше любил засыпать под выдуманные истории своего отца, поэтому и требовал Чанёля, а Бэкхён утром к нему придёт. Ничего страшного — папа не обидится. Ох, знал бы их сын, что все эти выдуманные истории не что иное, как счастливые моменты из жизни четы Пак. Омега действительно не затаивал обид. Даже самых малейших. Ему нравилось наблюдать, как отец и сын бегают по двору тёплым майским вечером и пасуют друг другу футбольный мяч. А по выходным они вместе уходили на баскетбольную площадку. Бэкхён прятал широкую улыбку в бутылочке с водой, пока следил за маленьким четырёхлетним сыном и его высоким отцом, держащего в руках баскетбольный мяч. Чанёлю бы не с бумажками возиться, а в спортсмены идти. Высокий, сильный, целеустремлённый — с таким, как за каменной стеной. Спорт без подобного экземпляра не является спортом. Омега улыбался, когда Чанёль, вместо того, чтобы забросить мяч в кольцо, передал его сыну и поднял на руки, даря возможность «забить». А ещё омеге нравилось наблюдать, как эти двое помогают ему собирать необходимые продукты для предстоящего пикника. Супруг доставал из холодильника всё, что было нужно, и подавал омежке, который, стоя на стуле, аккуратно, как папа учил, укладывал еду на дно большой плетёной корзины, а после накрывал белым полотенцем и довольно всплёскивал маленькими ручками. Семья Пак часто выбиралась куда-нибудь из дома. Это могли быть пикники, прогулки на велосипедах — правда, Бэкхён всегда ехал позади, наслаждаясь свежим воздухом и громкими криками Хёчана, который быстро крутил педали четырёхколёсного велосипеда пухленькими ножками и ехал за Чанёлем со словами: «Догоню!». Однажды Паку удалось вырваться из рабочих оков и свозить своих омежек в «Диснейленд». Бэкхён до сих помнил, как малыш повис на шее обоих родителей, подобно маленькой обезьянке, громко и поочерёдно целуя их щёки. Но что Чанёль, что Бэкхён, никогда не баловали своего сына. Хёчан, как только ему исполнилось два года, рос в чётком режиме, который ни в коем случае никто никогда не нарушал. Стоило омежке сделать что — то по — своему, нарушить правило, которое нарушать не стоило, и все запланированные походы куда — либо отменялись главой семьи. Никто из супругов не перегибал палку, просто оба не хотели, чтобы их ребёнок вырос избалованным и неблагодарным. Одним словом — эгоистом. Маленький Хёчан был желанным, хоть и неожиданным, и после родов Бэкхён совершенно не мог выпустить его из рук. Иногда они укладывали малыша в своей спальне между собой, слушая милое детское кряхтение. Бэкхён любовался мягкими чертами маленького личика — крохотный аккуратный носик — пуговка, округлый подбородочек — к слову, совсем как у Чанёля и глазки — капельки, с опущенными вниз уголочками — абсолютно такие же, как у Бэкхёна. Чанёль же наблюдал за супругом, оглаживая костяшки хрупких пальцев, и полными лёгкими вдыхал молочный запах, исходящий от их малыша. Паку нравилось брать Хёчана на руки и укачивать, искоса поглядывая на придремнувшего Бэкхёна, который расположился в кресле — качалке. Чанёль укладывал ребёнка в кроватку, а сам присаживался подле супруга и накрывал его пледом до самой шеи. Тревожить и без того хрупкий сон альфа не желал, поэтому сидел в детской ровно столько, сколько спал его омега. *_* *_* *_* *_* *_* *_* *_* — А можно мы вот это купим? А вот это? А это? — Чанёль забрал из рук сына все предложенные им коробочки и обернулся к супругу, что деловито держал в одной руке ангела, а в другой звезду. Наверное, снова рассуждал, что будет лучше смотреть на рождественской ёлке. — Родной, — обратился альфа к Бэкхёну и продолжил лишь тогда, когда муж соизволил оторвать взгляд от игрушек и перевести на него, — как думаешь, какие фонарики стоит купить? Хёчан предложил три варианта, но проблема в том, что он хочет всё. Выбор всегда за старшим омегой. Бэкхён прищурился и прикусил губу, рассматривая все три предложенные гирлянды. — Папа, — сложив в просящем жесте ладошки, позвал Хёчан, — давай все три купим? — Зачем тебе так много? — удивлённо спросил Бэкхён и посмотрел на сына, что одной рукой сейчас вцепился в край его куртки, а второй держался за большую ладонь отца. — К нам же дядя Сехун и дядя Хань придут. А ещё Дохён. Им подарим, — ответил омежка и пожал плечиками, выжидая окончательного решения папы. — Ну, так что? — улыбнулся Пак, — берём? — Берём, — ответил омега и закинул все три упаковки в тележку, что всё это время вёз сам, контролируя её содержимое, — эй, Чанёль, — недовольно позвал он супруга, — а это что такое? Зачем ты снова взял бенгальские огни? — Малыш, ну какое же может быть Рождество без бенгальских огней? — вопросом на вопрос ответил мужчина, осторожно укладывая в тележку коробку с новыми бокалами. Старые, сегодня утром разбил Хёчан, неосторожно потянув на себя коробку с красивым изумрудным отливом. Малыш так сильно перепугался, что около получаса не мог нормально выговорить ни слова. Его пальчики крупно дрожали и зарывались в шёлк волос папы, пока Бэкхён прижимал к себе маленькое дрожащее от горьких слёз тельце. Омега оглаживал хрупкую спинку и успокаивающе шептал: «Всё, всё, всё. Папа не ругается. Отец не ругается. Всё хорошо. Не плачь, сынок». — Дорогой, а ты что уже забыл, как в прошлом году Дохён и Хёчан прожгли, да что там, практически сожгли, диван в нашей гостиной? Белоснежный диван, который я купил всего полмесяца назад, — без толики упрёка спросил Бэкхён, держа в руке сразу четыре упаковки с огнями. — Бэк, но они же сказали, что больше так не будут. Тем более всё вышло случайно, и теперь у нас в гостиной стоит диван ещё лучше прежнего, — миролюбиво сказал Чанёль и положил в тележку две коробочки вместо четырёх, — давай хотя бы так. Ладно? — Вы определённо два сапога пара, — деланно обиженно прошипел Бэкхён, толкая ногой тележку вперёд, — вот я одного не понимаю. Хёчан — омега. Он должен быть хрупким и покладистым, — парень задумчиво посмотрел на радостно подпрыгивающего сына, который с умным взглядом просматривал все упаковки, что попадали в его ручки, — но ты посмотри на него. По вечерам он ждёт тебя с твоими «придуманными» историями. Гоняет с тобой мяч, играет в баскетбол, собирает продукты на пикник. Даже когда мы ездили в «Диснейленд» вы перестреляли друг друга на поле боя, пока я сидел в засаде и ждал, кого из вас двоих хотя бы разок подстрелить. И сейчас. Хёчан прекрасно знает, как и ты, между прочим, что сможет меня уговорить, вот и хватает всё, что первым попадается под руку. Ещё этот чёртов диван. Никогда не забуду, как он за твоими ногами прятался. Обычно дети за папами прячутся, а у нас всё сплошь и наоборот. — Ты ревнуешь что ли? — улыбнулся альфа, обнимая супруга за плечи и целуя в щёку, — вот же ведь дурной совсем. — Это не так! — воскликнул омега, воззариваясь на Чанёля, — просто всё не так, как у обычных семей. — А кто сказал, что у нас обычная семья? — подмигнул мужчина, с широкой улыбкой наблюдая за сыном. — Папа, смотри, — омежка обеими ручками держал увесистый торшер и протягивал Бэкхёну, — отец, давай купим? — Малыш, зачем нам ещё одна лампа в доме? Тебе что, темно? — усмехнулся мужчина, забирая тяжесть из детских ручек. — Нет, — смешно помотал головой в стороны Хёчан и шёпотом, не понимая, что его могут прекрасно слышать, проговорил, — мы его папе на Рождество подарим. Бэкхён прыснул в кулачок и сделал вид, что очень сильно занят рассматриванием переливчатого дождика, что мог бы выгодно смотреться на их невысокой ёлочке. Чанёль улыбнулся сыну и заговорщицки прошептал: — Хорошо, только папе ничего не говори. Пусть это будет сюрприз, — он поцеловал сына в щеку и, взяв маленькую ладошку своей большой, пошёл вперёд. — Артисты, — хохотнул омега, продолжая толкать тележку дальше. _ — Хорошо, будем ждать, — с улыбкой ответил Бэкхён, придерживая телефон плечом, а руками завязывая маленький фартучек на Хёчане, который с горем пополам вскарабкался на высокий стул, чудом не свалившись вниз, чтобы помочь папе с приготовлением салата, — да, Лу, до встречи. Бэкхён завершил вызов и отложил мобильник в сторону. — Кто звонил? — спросил вошедший в дом Чанёль. Альфа скинул поленья подле камина и занялся розжигом. — Хань, — ответил омега, доставая из холодильника необходимые для салата продукты, — сказал, что Дохён уже битый час выбирает подарок для любимого дяди Чанёля и никак не может определиться, что же ему подарить. Что — не скажу, — сразу предупредил Бэкхён и хохотнул, когда Пак театрально вздохнул мол, как же так? — Ну, что, сынок, — хлопнув в ладоши, обратился Бэкхён к омежке, который покорно сложил на столе ручки и ждал дальнейших распоряжений папы, — какой салат будем делать? — Оливье! — торжественно воскликнул малыш, сразу тыкая пальчиком в один из ингредиентов, — сначала нужно взять картошку и положить в воду. — Так, а потом? — спросил Бэкхён, укладывая вымытый овощ в кастрюльку. — А потом поставить и сварить, — хлопнул в ладошки мальчик. — Точно, — улыбнулся омега и поцеловал сына в макушку. — Может вам помочь? Что делать, шеф? — усмехнулся альфа, обнимая супруга за талию. — Можешь пока очистить лук от шелухи и нарезать, а мы с Хёчаном пока справимся с ветчиной и огурцами, — ответил омега, пальчиками отцепляя со своей талии мужские руки, — с объятиями пока повременим, господин Пак. Альфа широко улыбнулся и схватил небольшую луковицу, очищая её и мелко нарезая. Бэкхён промыл под тёплой водой четыре яйца и поставил их вариться на плиту. — Ну, что Хёчан, как успехи? — омега встал позади сына и, взяв в одну руку маленькую ладошку с зажатой в ней морковкой, а другой ухватился за вторую, помогая омежке очищать нежную кожицу. — Теперь я дам тебе огурчики, а ты осторожно их порежешь. Маленьким ножиком, — предупреждающе сказал Бэкхён, заметив, как Хёчан взглянул на большой нож в руках отца. Омежка поджал губки, но покорно кивнул, доставая из баночки первый огурчик, — Чанёль, следи за тем, чтобы он не порезался. Ему всего четыре, в конце концов. Дом постепенно стал наполняться теплом, исходящим от растопленного камина, и громким заразительным смехом маленького омежки, которого за его причуды щекотал Чанёль. Бэкхён наблюдал за мужем с сыном и счастливо улыбался, аккуратно смешивая все ингредиенты. Рождество — его любимый праздник. Именно в этот период они, наконец, собираются все вместе. Никакой работы. Никакого детского сада. Только они и их друзья. Сехун, Хань и Дохён приезжали к ним каждое Рождество. Времени на совместные посиделки не было, именно поэтому этот праздник дарил всем прекрасную возможность вдоволь наговориться, насмеяться, обсудить ту или иную тему и с чистым сердцем разъехаться по домам. — Малыш, — из глубины гостиной крикнул Пак, — а какие гирлянды вешать будем? Бэкхён отставил готовый салат подальше от края, а то их шустрый малыш и с салатницей быстро расправится, и направился в гостиную, где в самом центре стоял Чанёль с двумя гирляндами в руках и одной на шее. — Смотри, у нас есть снежинки, месяцы и просто цветные фонарики, как у Хёчана в комнате, — мужчина внимательно посмотрел на супруга, дожидаясь ответа. Омега сложил руки на груди и указательным пальчиком коснулся нижней губы, прищуривая красивые глаза. — Я думаю, что месяцы будут органично смотреться. Особенно, если учитывать твои увлечения астрологией в последнее время, — вынес вердикт омега, — сынок, ты как думаешь? — обратился он к омежке, который усердно распаковывал того самого ангела, купленного Бэкхёном в торговом центре. — Я думаю, что папа всегда прав, — кивнул головой Хёчан и послал папе воздушный поцелуй. — Хитрюга какой, — усмехнулся Пак и сложил ненужные фонарики обратно в коробку, — родной, она не тяжёлая, сможешь отнести обратно в кладовую? Или хочешь я сам? А ты распутаешь гирлянды, — тут же предложил альфа, протягивая фонарики мужу. — Всё хорошо, я отнесу и вернусь Так уж и быть — помогу тебе в этом нелёгком деле, — ответил Бэкхён, подхватывая коробку и выходя из гостиной. — Чан, — тихо позвал Чанёль, поглядывая в сторону выхода, — ты точно всё запомнил? — Отец, — выпятил нижнюю губу малыш, — ты так плохо обо мне думаешь? Я всё запомнил. От первого и до последнего словечка. Честно — честно. — Умница, — улыбнулся Пак и поманил сына к себе, — помогай. _ — Бэк, а бокалы где? — Хань просмотрел все полочки и шкафчики, так и не находя того, что было необходимо. — Они в самом последнем шкафчике, с левой стороны, — отозвался Бэкхён. Омега подхватил салатницу, бутылку шампанского и ушёл в гостиную, где единогласно решили собраться друзья. — Тебе помочь? — коснулся слуха приятный бас, а сильные руки легли на тонкую талию. — Я и сам могу коробку с бокалами принести, — спокойно ответил Хань, разворачиваясь в родных объятиях, — тебе что, скучно стало? — Почему сразу скучно? Захотел тебе помочь, вот и пришёл, — невозмутимо ответил мужчина, заправляя за маленькое аккуратное ушко светлый волнистый локон. — Хань, ну прости, — прошептал альфа, держа в ладонях красивое лицо и оглаживая большими пальцами мягкую белоснежную кожу, — я не хотел говорить тебе… того, что сказал сегодня днём. — Не хотел, но сказал, — выдохнул Хань, упрямо не поднимая глаз, — вот именно, О Сехун, ты всё время говоришь то, чего не хочешь. Зато теперь я точно знаю, что конкретно ты обо мне думаешь. — Хань, — мужчина притянул омегу к себе и прижал его голову к своему плечу, пальцами оглаживая загривок, — я очень жалею о том, что наговорил тебе. Прости меня, пожалуйста. — Просто пусть это останется на твоей совести, Сэ, — выдохнул омега и попытался отвернуться обратно, — пусти. — Не отпущу, пока не скажешь, что простил, — упрямо заявил альфа, продолжая удерживать стройное тело в своих руках. — Отпусти, я прошу тебя, — прошипел Хань, кидая мимолётный взгляд за плечо мужчины, — мы в гостях у наших друзей. Дома поговорим. — Я не собираюсь сидеть за столом и постоянно подпрыгивать из-за дурацкого чувства вины, Лу, — Сехун провёл рукой по волосам омеги, пропуская локоны сквозь длинные пальцы. Его глаза изучающе пробежались по точёным чертам лица супруга и опустились на линию красивых мягких губ, — ты знаешь, как этот твой шрам сводит меня с ума? — Сехун, я тебя очень прошу, — вновь тихо проговорил Хань, аккуратно от себя убирая руки мужа, — иди в гостиную. Помоги Чанёлю. Омега взял в руки коробку с бокалами и проскользнул под локтём альфы. Он уже не видел, как супруг, крепко сжав челюсть, чудом сдержался, чтобы не стукнуть кулаком по столешнице. _ — О, Господи, когда ты уже забудешь эту историю? — закатил глаза Бэкхён и сделал глоток апельсинового сока, — мне кажется, что ты её каждое Рождество вспоминаешь. Ни в любой другой день, а именно в этот праздник. А ты чего смеёшься? — ткнул он локтём Чанёля под ребро. Мужчина закрыл лицо ладонями и откинулся на спинку дивана, заходясь в приступах истерики, — вот же ведь… только дай повод посмеяться. — До сих пор не могу понять, как тебя тогда угораздило, — как ни в чём не бывало, сказал Хань и перевёл взгляд на настенные часы, — скоро куранты бить начнут. Готовьтесь, ребята. Бэк, откачивай, давай своего, а то он посинел даже. — Дурак, — буркнул Бэкхён и подал мужу стакан со своим соком, — пей. Хватит ржать, — Чанёль принял напиток и сделал несколько глотков, понемногу приходя в норму. — Успокоился? — саркастически спросил омега, наблюдая за тем, как супруг стирает в уголках глаз слёзы, — и в кого ты такой? — Хёчан, Дохён, — позвал Хань, — бегите сюда. Дети перестали щёлкать каналы телевизора и, поставив тот, который сейчас был нужен, отложили пульт на край стола и побежали к родителям за стол. Тишину нарушил негромкий хлопок, и по бокалам рекой стало разливаться игристое шампанское. Чанёль подал Хёчану и Дохёну стаканы с соком и поднял свой бокал. — Ну что ж, минус ещё один год, друзья мои, а мы по–прежнему вместе. Не хочу быть многословным, поэтому просто пожелаю каждому из нас ещё больше счастья, здоровья нашим детям, больше выгодных сделок и подписанных контрактов. В общем, за нас! — мужчина улыбнулся уголками губ и посмотрел на супруга. — Почему снова я? — прошипел Бэкхён, — знаешь ведь, что не люблю говорить тосты, — омега вздохнул и посмотрел на друзей, — я поддержу всё то, что было сказано Чанёлем и пожелаю всем нам семейного благополучия. Чтобы не было пустых ссор и размолвок на ровном месте. За нас! — Бэкхён перевёл взгляд на Сехуна, стоящего напротив них с Паком, и незаметно подмигнул альфе. — Слушаю ваши тосты и чувствую себя так, словно мне все сорок пять, — грустно хохотнул мужчина, вертя бокал между пальцев и наблюдая за тем, как пузырьки с бешеной скоростью поднимаются вверх, — в разных странах этот праздник встречают по — своему. Иногда выкидывают старые вещи. Я хочу пожелать в Новом году выбросить все старые мысли, боль, обиды и войти в будущий год с новыми и светлыми мечтами, которые будут окрылять, и вдохновлять на поступки и действия. Сехун повернул голову и посмотрел прямо в глаза своего мужа, который тут же отвёл взгляд в сторону. Хань неуверенно сжал губы и негромко проговорил: — Говорят, что наша жизнь так коротка, что не стоит растрачивать её на обиды. Давайте же выпьем, чтобы в следующем Новом году у нас было мало поводов — обижаться. И пусть все заботы и обиды останутся в старом году и никогда не напоминают о себе, — омега, подобно всем, поднял свой бокал. Вслед за голосом Ханя стих и голос президента. Куранты начали свой бой. — Давайте, давайте, начинается! Раз, — громко стали считать друзья, включая детей, — два! Три! Четыре! Пять! Шесть! Семь! Восемь! Девять! Десять! — раздался звон хрусталя и громкий детский смех, смешанный со звонким «Ура!». На экране телевизора вновь заплясали мультипликационные герои, а голоса в доме стали только громче. — Я думаю, — громко сказал Чанёль, закидывая в рот кусочек мяса, — в этом году вручение подарков начнём с четы О. Возражения есть? — Нет возражений, нет, только не кричи так, пожалуйста, — хохотнул Бэкхён, получая влажный поцелуй в щёку. — Я тоже хочу поцелуй, — Хёчан спрыгнул со своего стула и протянул ручки к Чанёлю, который, не задумываясь, поднял малыша и посадил к себе на колени, — папа, ты целуй, — ребёнок смешно ткнул маленьким пальчиком в правую щёчку и потянулся к Бэкхёну, тотчас получая желаемое. — А ты потом. Всё равно ночью придёшь, — обратился Хёчан к Паку, который виновато взглянул на супруга. Тот отмахнулся и легко улыбнулся, показывая, что всё в порядке. — Кхм, — привлёк всеобщее внимание Сехун, стоя перед супругом, что по–прежнему не поднимал на него глаз, — Хань, посмотри на меня, пожалуйста. Омега облизнул губы и, наконец, прямо посмотрел на супруга. Он впервые увидел своего супруга настолько растерянным и печальным. Обида съедала изнутри, но смотреть на такого Сехуна было просто невозможно. — Хань, я знаю, что виноват. Очень виноват. Никогда бы не подумал, что смогу настолько сильно обидеть тебя одним только словом. Ещё и в твой любимый праздник. Прости меня, — Сехун завёл руку за спину и достал три билета к… — родной, я знаю, как ты хотел съездить на праздничные выходные туда, где тепло и солнечно. Даже несмотря на твою любовь к зиме и… — альфа слегка покачнулся, когда Хань, подобно маленькому урагану, бросился ему на шею, обдавая кожу жарким дыханием. — Всё, хватит. Всё хорошо, Сехун, — прошептал омега, крепко сжимая мужчину в своих объятиях, хрупкими ладошками проводя по сильной спине, — я не злюсь. Правда, не злюсь. Люблю тебя, — тёплый нежный поцелуй в крепкую шею. Мужчина улыбнулся и прижал омегу ещё ближе, сдавливая стройное тело в своих руках. — Ну, слава Богу, — выдохнул Бэкхён и, стукнув своим бокалом по бокалу Пака, сделал глоток игристого напитка, — Хань, ты сам–то что приготовил? Щёки омеги порозовели, и он отвёл глаза в сторону. — Дома узнает, — супруги сели обратно на диван, и Хань вновь прижался к крепкому телу мужа, увлекая за собой Дохёна. — Я так понял, что вы закончили, — подвёл итог Чанёль. — Прости, дружище, но, кажется, обмен подарками произойдёт исключительно дома, — усмехнулся Сехун, перебирая волосы Ханя, — подарок для Хёна тоже остался дома. — Понял. Бэк, начнёшь? — омега согласно кивнул и с хитринкой посмотрел на маленького Хёчана, который, не обращая ни малейшего внимания на происходящее вокруг него, за обе щёчки уплетал приготовленную Чанёлем курицу. — Малыш, — позвал Бэкхён сына, — это тебе, мой сладкий, — омега протянул Хёчану большой, практически с него ростом, цветастый пакет, ожидая, когда омежка примет его, — с Рождеством! Чанёль поддерживающе зааплодировал и внимательно следил за реакцией маленького, что спрыгнул с его колен на пол и деловито открывал свой подарок. — Папа! — воскликнул Хёчан, отбрасывая пакет в сторону и вцепляясь пальчиками в подарок Бэкхёна, — папа! Это же то, что я хотел. Спасибо огромное — преогромное! Ты самый — самый лучший папочка на свете! Бэкхён широко улыбнулся и крепко обнял сына в ответ, громко целуя малыша в пухленькую щёчку. — Отец, — тут же с надеждой посмотрел омежка на Чанёля, — а ты? — Тут такое дело, — Пак неловко почесал затылок и протянул Хёчану свой подарок, — вот, это от меня. Малыш взял пакет из рук альфы и удивлённо открыл рот. — Их две! Папочка, смотри, у меня теперь две машины! Спасибо, — Чанёль улыбнулся и потрепал омежку по волосам, вызывая у того волну непередаваемой радости, — теперь будем ещё и машинками вместе управлять! Хёчан сложил подарки обратно в пакеты и поставил их рядом друг с другом около ёлки, стоящей неподалёку от друзей. — Папочка, а это вот тебе, — омега прыснул от смеха, когда Хёчан общими с Паком усилиями затащил ему на колени тот самый торшер, — ты же хотел новый, вот мы и купили. — Спасибо, — Бэкхён снова поцеловал сына в щёчку, но сейчас обделённым не оказался и Чанёль. — Ну, — замялся омега и смущённо посмотрел на мужа, — я потом свой подарок вручу. — Хорошо, — потёр ручки малыш и воззрился на отца, — готов? — Готов к чему? — всё так же улыбаясь, спросил Бэкхён. Чанёль лишь кивнул сыну и встал со своего места, скрываясь за стенкой и возвращаясь уже с гитарой. Бэкхён непонимающе посмотрел на мужа и Хёчана, а потом перевёл взгляд на Ханя. Тот лишь пожал плечами и улыбнулся, когда малыш неловко забрался на высокий стул, стоявший рядом со стулом отца. К слову, сам Пак в своей обычной манере подкручивал колки, изредка проводя пальцами по струнам, проверяя звук. — Готов? — теперь уже Чанёль спросил своего сына. Получив утвердительный кивок, мужчина провёл пальцами по струнам, начиная играть. Бэкхён сразу узнал эту композицию. Только сейчас она звучала иначе. Уже не тем грудным голосом, как в первый раз — после церемонии или в ту самую их первую ночь. Складывалось впечатление, что в этот миг песня звучала голосами их обоих. Приобрела нежные, практически прозрачные, нотки. Тёплое чувство мёдом растеклось по душе, принося невыносимое ощущение счастья и непередаваемой любви. Потому что вместо Чанёля сегодня пел их сын. — «Каждый день я благодарен тому, что у меня есть ты. Ты — дар, посланный мне Богом». Мальчик обеими ручками держался за сидение стула и медленно покачивался из стороны в сторону. Маленькие ножки качались в воздухе, а красивые глазки не открывались от папы, что с чувством гордости смотрел то на него, то на Чанёля. — «Потом мне снова может стать неловко, Но сегодня я хочу рассказать тебе, Так что слушай». Бэкхён в очередной раз влажным взглядом встретился с глазами Чанёля и легко улыбнулся, понимая, что вот оно — истинное счастье. Любить и быть любимым. Дарить всего себя и получать гораздо больше. Но куда уж было больше? — «То, как ты плачешь, то, как ты смеёшься, Как много это может значить для меня? То, что я хочу сказать, слова, которые я не выпускаю, Я признаюсь тебе во всём, просто слушай. Я спою для тебя, я спою для тебя. Просто слушай, я спою для тебя». Детский голос смолк. За ним постепенно стихли аккорды. Омега на ватных ногах поднялся со своего места и подошёл к самым дорогим в его жизни людям. — Как? — хрипло спросил Бэкхён, смотря Чанёлю в глаза, не замечая града слёз, — как ты это сделал? — Мы же тебя любим, — ответил Пак, костяшкой указательного пальца стирая мокрые дорожки. — Папочка, почему ты плачешь? Тебе не понравилось? — спросил Хёчан, обвивая ручками локоть Бэкхёна. — Ну что ты, маленький мой, — омега взял сына на руки и поцеловал в маленький носик, — ты большущий молодец. Бэкхён уткнулся в грудь супруга, мысленно благодаря своих родителей, родителей Чанёля, друзей и всех Богов за то, что его счастьем являются именно эти двое. Как же он их любит. — Так, а ну хватит сырость разводить, — решил разрядить атмосферу Сехун, — у нас тут шампанское стынет. *_* *_* *_* *_* *_* *_* *_* Нежная шёлковая ткань приятно холодит молочную кожу Бэкхёна, когда он откидывается на подушки с подачи супруга. Чанёль в свою очередь нависает над омегой и обдаёт горячим дыханием красивые очерченные губы. — Ничего не говори, — прошептал Бэкхён и громко вскрикнул, чувствуя, как Пак, сжав в тонкую линию губы, резко толкнулся в жаркое лоно, замирая в нём, кажется, на целую вечность. Чанёль касается полными губами порозовевшей скулы и кончиком языка ведёт по тонкой шее, стремительно достигая яремной впадинки и засасывая нежную кожу, одновременно с этим делая первый толчок, выбивая из омеги громкий стон. — Как ты до этого додумался? Я же теперь тебя из нашей постели до скончания веков не выпущу, — прохрипел альфа, толкаясь в податливое тело. Омега потянул альфу за волосы и пылко впился в его губы, отдаваясь с большей страстью. — Я… — сбивчиво начал Бэкхён, но елозящее по простыне вверх — вниз хрупкое тело сбивало с ясных мыслей, — я не знал, что тебе подарить. Кажется, это было неплохим вариантом. Чанёль замер внутри омеги и жарко выдохнул ему в плечо, слегка прикусывая нежную кожу. Большие ладони мягко проехались по талии и легли на молочные ягодицы. Бэкхён отчётливо почувствовал вибрацию в себе и судорожно выдохнул, с наслаждением слушая тихое рычание над ухом. Шероховатые пальцы накрыли головку аккуратного члена омеги, доводя супруга до оргазма и заставляя его считать звёзды перед глазами. — Чанёль… — просипел парень и окончательно растёкся бесформенной лужицей по широкой кровати, накрытый горячим мужским телом. Грудь альфы судорожно поднималась и опускалась, понемногу приходя в норму. Пак провёл ладонью до омежьему бедру, кончиками пальцев ощущая ажурную ткань персикового чулка с небольшим голубым бантиком у основания. Мужчина оторвался от омежьей шеи и съехал вниз, чтобы оставить на коленке ласковый поцелуй. После переместился на икру и прикусил косточку щиколотки, вырывая из омеги судорожный вдох. — Пожалуй, это самый трогательный подарок, который ты когда — либо мне преподносил, — прошептал альфа, целуя плечо Бэкхёна и ложась рядом, утягивая омегу на себя. Парень закинул на супруга ногу и устроил голову на его плече, — ну, не считая рождения Хёчана. — Да уж, подарочек так подарочек наш Хёчан, — улыбнулся в темноту омега, гуляя пальчиками по обнажённой груди, — наш маленький лучик. — Знаешь, — прошептал Чанёль, перебирая светлые волосы мужа, — всё — таки он больше похож на тебя. Несмотря на то, что растёт непоседливым и активным ребёнком, он — это ты. Я в каждом его действии вижу только тебя. Посмотри, как малыш тянется к тебе, когда ты на кухне. Всегда хочет помочь в чём — то. До сих пор в толк взять не могу, как маленький четырёхлетний ребёнок так аккуратно обращается с ножом? Пусть и под присмотром. Он так точно собирает продукты в корзину, когда мы выходим на пикник. Так делаешь только ты. Да, он много времени проводит со мной, но ты не представляешь даже, что со мной Чан находится ровно столько, сколько и с тобой. Просто сферы у нас разные, — альфа поцеловал Бэкхёна в макушку и вздохнул. — Я столько раз мысленно благодарил тебя именно за такую мою жизнь, но в действительности так мало тебе об этом говорил, — как — то совсем сокрушённо произнёс Чанёль, крепче прижимая к себе омегу и оглаживая бархатную кожу острых плеч, — спасибо, малыш. Спасибо за всё то время, что мы провели вместе и ещё проведём. Ты был рождён для того, чтобы светить. Светить для меня. А теперь и наш сын. Маленькая твоя копия. — Начнём с того, что в Хёчане, как это ни странно, схожести больше с тобой, нежели со мной. Твой нос, — пальчиком омега провёл по мужскому носу, перемещаясь на губы, — твоя форма губ и такой же округлый подбородок. Омега внимательно посмотрел на мужа. — От меня у него только волосы и глаза. Ну и сущность, — улыбнулся Бэкхён и чмокнул Пака в подбородок. — Не имеет значения. Он всё же больше похож на тебя, — Чанёль мгновение помолчал, а после добавил, — спасибо вам обоим за то, что позволяете мне чувствовать себя живым. И тихое одновременно сказанное: — Люблю тебя. — Люблю тебя.

Вокруг меня кружит твой голос — Единственный свет, сияющий внизу. Живу снова. Ты — моё пламя.