Говорить

Корбан Яксли не привык ждать — его время расписано по минутам, но Андромеда опаздывает ещё со школы. И он, можно сказать, даже привык: отводит в расписании на встречу с ней больше времени, заранее заказывает себе в номер огневиски и топит в нём раздражение. Ждать он не умеет — это ему не нравится; но он пьёт и не уходит. Андромеда обычно задерживается на полчаса, больше не извиняется, хотя если бы Яксли спросил, у неё нашлась бы уйма отговорок о болезни дочери или о завале на работе. Так было ещё в Хогвартсе, у Яксли давно уж нет никакого желания слушать её ложь. — От тебя воняет твоим грязнокровкой, — он брезгливо морщится, когда она приходит; её окутывает запах дождя, промозглой сырости и чего-то палёного. Она устало закатывает глаза и скидывает плащ на стол, уже не возмущаясь и не крича, чтобы он не смел так называть её Теда. Знает, что это бесполезно. Яксли смахивает брызги, которые летят ему на лицо, когда она качает головой, встряхивая насквозь мокрыми волосами. — И как же? — спрашивает она. Яксли морщится, почти кривится, она тихо хмыкает. — Какой это запах, Яксли? — Дешёвый одеколон, но твой Тед явно считает, что пахнет дорого: лаванда, мята, мускус. Меня тошнит, — тянет он, делая еще глоток из стакана. Андромеда не отвечает, только заводит руки за спину, чтобы расстегнуть мантию. Только когда ткань наконец сползает с её плеч, Яксли встаёт из кресла и подходит к ней со спины. Он кладет ладони ей на предплечья и начинает медленно спускать рукава с её рук. Андромеда откидывает голову ему на грудь и силится заглянуть в лицо; глаза у нее холодные и внимательные. — А меня тошнит от тебя, Яксли, — почти шипит она и кривит губы. Яксли чуть улыбается, почти не глядя на неё, и, согнувшись к ее шее, оставляет на коже невесомый поцелуй. Андромеда вздрагивает. — Но ты здесь. Она не отвечает.