Говорить

Рудольфус редко навещал Рабастана в Лютном. Обычно они виделись лишь на выходных. Рабастан приходил к брату в субботу утром на чашечку чая, а в воскресенье утром помогал ему добраться до дома, хотя сам с трудом стоял на ногах. Иногда, если он чувствовал себя особенно паршиво, Рабастан оставался в своей старой комнате — там ничего не изменилось после его отъезда, но он все равно чувствовал себя неуютно и хотел сбежать. И он сбегал, даже если его покачивало из стороны в сторону. Тогда Рудольфус приходил к нему вечером; и они пили вино, надеясь, что с утра смогут встать на работу. Ближе к двенадцати брат уходил, сетуя, что выпил слишком много. — Надеюсь, Белла тебя не убьет, — шутил Рабастан. Рудольфус усмехался и с хохотом исчезал в зелёном пламени камина. Рабастан не думал, что это нормально, но в его отношения с Беллой никогда не лез. Не его дело, да и не хотелось. По будням братья виделись очень редко, разве что пересекались в министерстве или отмечали семейные праздникам — день рождения отца они провели за бутылкой огневиски на квартире Рабастана, и без битых бокалов не обошлось. Поэтому Рабастан удивился, когда во вторник ближе к двенадцати Рудольфус зашёл к нему как-то раз. От него несло тяжелыми женскими духами, а вся шея была покрыта засосами. — У тебя есть мазь? — спросил Рудольфус с порога. Рабастан усмехнулся, он пил, поэтому воспринимал реальность сквозь призму алкоголя — брат выглядел презабавно. — Я полагаю, тебя так не Белла, да?.. — спросил он, указав пальцем брату на его шею. Рудольфус недовольно поморщился. — А кто? — Так у тебя есть мазь? — Откуда? У меня же нет жены. Рабастан засмеялся, опершись рукой о стену, но Рудольфус его шутку не оценил. Он быстрыми широкими шагами прошёл в комнату и принялся осматривать полки, на которых Рабастан хранил заживляющие средства. И что-то даже нашёл. Рабастан лениво следил за его поисками от двери, чуть сощурив глаза. — Так с кем ты был? — спросил он. Брат не ответил. — Да ладно, тебе что нельзя сказать? — Рабастан усмехнулся. — Неужто с Милордом? Его же имя тоже нельзя произносить. — Глупая шутка, — прокомментировал Рудольфус, вставая перед зеркалом; выдавил из тюбика несколько капель себе на руку и, оттянув воротник мантии вниз, начал смазывать синяки. — Темный Лорд не пользуется духами. — Это уж точно, — Рабастан поймал легкую улыбку брата в зеркале. Больше он ничего спрашивать не стал — захочет, расскажет сам. Рабастан не любил допросы, в которых нельзя было применять Круциатус. Они были бесполезны. — Тебе налить виски? — Было бы неплохо. Но мне надо вернуться домой, я и так задержался. — Белла замучает? — Если бы… Помнишь, месяц назад мне пришлось делать ремонт в южном крыле дома? — спросил Рудольфус усталым голосом. В ответ Рабастан заржал и, пошатнувшись, опустился на пол, вытянув ноги. — Тогда тебе стоит принять душ, иначе придётся ремонтировать весь дом. И тут никакая мазь не поможет. Рудольфус тяжело вздохнул; синяки на его шее постепенно бледнели и исчезали. — Она хоть того стоит? — спросил Рабастан, преграждая ему путь в ванную поднятыми поперек дверного проёма ногами. Брат улыбнулся — впервые за этот вечер не тускло и вымученно. — Иначе меня бы здесь не было, — сказал он.