Говорить

Альфард залпом выпивает Феликс Фелицис и идёт к сестре: Ориона не оказывается дома, Кричер впускает его без ворчания, Вальбурга крепко обнимает за шею и прижимается губами к щеке. — Если бы ты знал, как я скучала. Альфард этого не знает, но тоску и боль, теснящие его собственную грудную клетку, чувствует отчётливо. Если бы не зелье удачи, сестра бы оттолкнула его, отошла бы, спутав в волосах трясущиеся пальцы, а потом бы вскинула голову и посмотрела прямо в глаза решительно и устало. — То был последний раз. Но вместо этого она целует его и отрывисто шепчет правдивое «я не знала, как быть без тебя», а не шипит сотню лживых фраз о том, что ей все равно. Альфард знает — она его любит. А он любит её — так повелось давно, ещё в юности. И Альфард никогда не мог сопротивляться беснующемуся чувству в груди, даже пока оно не разъедало его легкие ядом и не выжигало кровь из вен. Вальбурга могла: она отстранялась, качала головой, прогоняла, уходила, запирала дверь заклятием. А потом рыдала — Альфард знал — навзрыд, до хрипа, до сорванного горла. На утро, когда они ещё жили в доме отца, он помогал ей готовить зелье для восстановления голоса — он всегда был хорош в зельеварении — и целовал. Она смеялась. — Орион может вернуться, — хохочет Вальбурга, откидываясь на кровати. Альфард нависает над ней и улыбается уголком губ. — Он не вернётся, — и это действительно правда. — Мне сегодня везёт. Вальбурга тихо хмыкает — Альфард чувствует дрожь под кожей; ему кажется, что она догадалась о причине его удачи. — Как и в последнее время, — усмехается она, но, не дав ему по-настоящему испугаться, впивается в губы поцелуем. Весь мир сужается до неё: она оказывается на нём и, толкнув его на разлетающиеся подушки, склоняется к нему, её волосы лезут ему в лицо, ногти впиваются под кожу, оставляя кровоточащие царапины, губы скользят по плечу, ноги обхватывают его талию. Альфард приходит в себя, лишь когда Вальбурга падает на кровать рядом с ним, тяжело дыша, и её часто вздымающаяся грудь касается его плеча. Несколько минут они лежат молча, и он думает, что скоро его везение закончится. — Ты ведь знаешь, что нельзя так часто пить Феликс Фелицис, Ал, — словно в подтверждение его мыслей, шепчет Вальбурга, медленно садясь, и даже не смотрит на него. Альфард подается к ней, касается пальцами её идеально ровной спины, прижимается губами к лопатке, вдыхает знакомый с детства аромат спадающих с плеч волос. — Это может негативно сказаться на твоём здоровье. — Я не собираюсь долго жить, Вэл, — слабо улыбается он. Вальбурга не оборачивается, но он знает — она раздражённо закатывает глаза и тяжело вздыхает, как бывало в детстве, если её оставляли за старшую, а он не слушался. — Теперь я знаю, в кого Сириус такой… — выдыхает она и прижимается спиной к его груди. — Не смей, слышишь? Не смей так часто пить это дементорово зелье. Я хочу, чтобы ты жил долго. Ты нужен мне. Она ловит его взгляд, чуть повернув к нему голову, и требовательно смотрит в глаза, ожидая положительного ответа. Альфард кивает.  — Хорошо. На следующей неделе он приходит к сестре; Ориона не оказывается дома, Вальбурга с хохотом выворачивается из его объятий, качает головой с фальшивой легкой улыбкой.  — То был последний раз. Действительно последний, Ал. Хватит. Уходя, Альфард пьёт зелье удачи в её прихожей под осуждающий взгляд Кричера. И не уходит.