Говорить

Барти Крауч на дух не выносил Вальбургу Блэк. Она была заносчива, высокомерна, избалованна; все вокруг считали её очаровательной. Каждый раз, оказываясь с ней в одном помещении, Барти думал лишь о том, с каким удовольствием применил бы к ней Круциатус. Он в красках представлял, как разбивает её бордово-красные губы в кровь, намотав волосы себе на руку. Не мудрено, что однажды они переспали. А потом она хрипло расхохоталась и сказала, что это ничего не значит. Это никогда ничего не значило. И — не поэтому — Барти продолжал желать ей смерти. Вальбурге Блэк все доставалось легко: баллы на уроках, превосходные оценки на экзаменах, деньги, должности, любовники. Она никогда не прикладывала к чему-то существенных усилий. Уж Барти знал: он учился с ней не только в Хогвартсе, но и на курсах мракоборцев, с которых она сбегала в паб, утягивая за собой однокурсников. Все экзамены она сдала на отлично; Барти — безусловно — тоже, но он проводил часы за подготовкой, а фотография пьяной Вальбурги украсила страницы «Ежедневного Пророка» прямо в утро экзамена. «Ещё бы она не сдала, — думал Барти со злостью. — У неё роман с главой отдела магического правопорядка». Но он знал, что дело было отнюдь не в этом — ей попросту всегда везло. На выпускном они переспали: он не хотел приходить, а Вальбурга пила больше всех. Она утянула его танцевать, шепча, что нельзя быть таким занудой вечно. И Барти думал о том, что разобьёт ей лицо, если она его не отпустит. Он переставал думать об этом, даже когда целовал Вальбургу среди мётел в подсобке. Убирая её засосы с шеи поутру, Барти надеялся, что больше никогда её не увидит. И какое-то время они действительно не встречались: он работал в министерстве, она путешествовала, вроде как уехала к кузине во Францию. А спустя два года он узнал, что она поступила на работу в отделе международного сотрудничества; они оказались в лифте вместе. И она даже сделала вид, что рада его видеть, Барти ей не поверил. И они не переспали. А он не применил непростительное и не попал в Азкабан, хотя от её духов еще долго болела голова. Барти был бы рад, если бы Вальбурга никогда не возвращалась из Франции. Но в целом ему было не до неё — он пытался пробиться в жизни. Вальбурге Блэк всегда везло, словно бы она пила Феликс Фелицис каждый день. Барти работал в министерстве на два года больше неё, но её взлет по карьерной лестнице был намного стремительней. Через семь лет она возглавила свой отдел. И Барти думал, что он её задушит голыми руками, хотя теперь уже на её шее остались синяки. — Это довольно странное поздравление, не находишь? — она смеялась. Когда его сын сбежал из дома, она тоже смеялась, закрывая перед ним дверь, хотя он не слышал в её смехе веселья. Запрокидывала голову, сжимала пальцами его руку и хохотала. Барти знал, что когда-нибудь сотрёт её усмешку с лица — это стало его целью. И ему это удалось. — Дело не будет рассмотрено. У Вальбурги была все та же кроваво-бордовая помада на губах, от резких духов болела голова, в волосах отчетливо виднелась седина. Им обоим было пятьдесят шесть лет; Барти думал, что она постарела сильнее — за последние годы особенно. Даже спустя время он всё ещё её ненавидел. Непростительные теперь не были так запрещены — и он думал, что мог бы обвинить её в том, что она Пожиратель Смерти, и наконец применить к ней Круциатус. Вальбурга усмехнулась, глядя ему в глаза, и склонила голову набок, рассматривая его лицо. Барти ждал, когда она зарыдает и будет просить его о рассмотрении дела Сириуса в суде. Соглашаться он не собирался. Её унижения принесли бы ему великую радость. Но вместо них — лишь снисходительно-некрасивый изгиб губ в ответ. — Ты не победил, Барти, — сказала Вальбурга не дрогнувшим голосом. — Скоро ты это поймешь. Он лишь злорадно улыбнулся в ответ. — И, кстати, говоря. Это никогда не было соревнованием: ты того не стоил. — И все-таки я победил, — возразил он. Она расхохоталась с нотками истерики. На следующий день мракоборцы задержали Пожирателей, пытавших Лонгботтомов.