Говорить

Том никогда не любил Вальбургу Блэк — ему вообще, к счастью, не было знакомо чувство любви, — но эта женщина сводила его с ума. Она с громким хохотом появлялась в зелёном пламени камина и забрасывала руки ему на шею; в ее глазах плясали отголоски авад. Том чувствовал себя опьянённым; от тяжелого аромата духов и крепкого алкоголя у него кружилась голова. И он прижимал Вальбургу к себе, срывая с её губ короткие, жёсткие поцелуи. Она кусала его за язык, расстёгивая воротник его мантии, и её холодные пальцы касались его шеи. Том забывал обо всём, падая с ней на пол. Она смеялась, запрокидывая голову, и выгибаясь в спине под его ладонями. Чаще всего Том настолько терял над собой контроль, что не мог справиться с её одеждой, но когда она шла к нему, она не надевала белья. Его руки путались в подоле её мантии, а она целовала его плечи, зубами впиваясь в кожу. Он никогда не сводил оставленные ею синяки — она об этом не знала, и ему было всё равно. Вальбурга отдавалась ему с тем жаром, который он после безуспешно пытался найти в Беллатрикс. От поцелуев болели скулы и истерзанные губы, а на спине взбухали багровые нити царапин. Том не обращал на боль внимания, отвечая тем же: её запястья всегда наливались алым, когда он наконец отпускал её, а на шее пылали метки его прикосновений. Вальбурга была только за. Сминая её грудь, Том чувствовал биение её сердца в своей ладони и усмехался — оно бешено колотилось под рёбрами, как и его собственное. Тому казалось, что в любой миг он может заставить его умолкнуть, и он ничего не делал. И не собирался. Вальбурга улыбалась, словно читая его мысли, и её руки проходились по его плечам. — У тебя есть огневиски? — спрашивала она после, лёжа рядом с ним. Том никогда не пил, он считал пристрастие к алкоголю дурной привычкой, неблагоприятно влияющей на разум. — Безусловно. Вальбурга пыталась подняться, чтобы налить себе или взмахнуть валявшейся неподалеку палочкой, поманив бутылку. Но Том не давал ей это сделать: он обхватывал её талию руками и тянул на себя, — Вальбурга, негромко смеясь, падала ему на колени. И он ловил взгляд её темных блестящих глаз, на которые в беспорядке падали волосы. — Не сейчас, — говорил Том, впиваясь в её губы поцелуем. И она соглашалась — он полагал, что соглашалась, потому что не отталкивала его, а напротив обвивала шею руками и притягивала к себе. Потом, разумеется, он сам наливал ей огневиски — ему не приходилось даже доставать палочку. И он улыбался, наслаждаясь тем, как Вальбурга с показным равнодушием следила за его действиями. Она тихо хмыкала, когда он перехватывал её взгляд, передавая ей в руки бокал. — Не впечатляет, Том, ни капли. Он усмехался краешком губ — знал, что это была ложь: её всегда восхищала магия, особенно мощная. И тёмная. Наверное, поэтому она и спала с ним. — Когда ты придёшь в следующий раз? — спрашивал Том, откидываясь на ковёр. Вальбурга плавно вела плечами; Том читал в её взгляде насмешливое «приду ли?» и точно знал — придёт. Снова внезапно и, как обычно, без предупреждения. — Не знаю. Он смотрел на неё и думал, что ему повезло. Он бы сошел с ума, если бы умел любить. И если бы любил её. Но сердце билось ровно. Вплоть до того момента, когда камин вспыхивал зеленым, охватывая жадными языками пламени её фигуру, и впускал Вальбургу в его кабинет.