Говорить

В новом мире, воцарившемся после поражения Тёмного Лорда, Корбану Яксли жилось неплохо. Он больше не работал в Министерстве, но у него всё ещё были деньги на выпивку, хотя большая их часть и ушла в карманы судей Визенгамота. Он не жалел о них — он был на свободе, пусть для этого и пришлось продать семейный особняк, Корбану всё равно там никогда не нравилось. В Азкабане ему же не нравилось и того больше, поэтому он вовсе не возмущался, когда раз в месяц в его квартире проводили обыски. К нему был явно приставлен мракоборец — Корбан постоянно чувствовал на себе его взгляд, а за его перемещениями от бара до бара следили. Это было даже смешно. Долохов присылал открытки из России, и иногда — водку. Корбан никогда не отвечал. Открытки он сжигал, водку утилизировал. Из всех подарков Долохова он оставил разве что огромную меховую шапку с длинными ушами; мракоборцы никогда не обделяли её вниманием, усмехаясь, разглядывая её, но её-то как раз ни в чём не подозревали. Корбан попивал водку из горла, глядя, как они копаются в его вещах, и беззвучно посмеивался. Долохов звал к себе. Но в Англии пока тоже было весело. Кто-то предлагал Поттера в министры после Кингсли — Рита писала об этом уже десятую статью. На следующей неделе должна была выйти её новая книга про Северуса Снейпа. Корбан думал, что уж её-то он обязательно пошлёт Долохову. Даже с автографом Риты. Но пока Рита лишь писала, изредка приходя к нему за советом, и Корбан выбирался в соседний бар. Приставленный к нему мракоборец давно бы мог стать его закадычным другом, если бы не был столь стеснительным — они вместе ходили «Дьявола» уже не первый год. Корбан заказывал себе огневиски, мракоборец хлебал воду за дальним столиком в углу. Пора познакомиться, наверное, не пришла. Иногда ради него Корбан даже приглашал девушек к себе домой, а не трансгрессировал с ними. На утро мракоборец грустно топтался неподалёку от их дома, выжидая Корбана. Корбан злорадно усмехался, поднимая воротник мантии и даже не делал вид, что не замечает слежки. — Ты, как обычно, с тенью, — хмыкнул бармен Джо, наливая его виски. Корбан развёл руками и усмехнулся, оглядывая зал — эту ночь он не собирался встречать один. — Та блондинка в твоём вкусе, — Джо качнул головой в сторону сидящей неподалёку за стойкой девушки в синем платье. Корбан сощурился, разглядывая её фигуру — хороша. — Спасибо, бро, — сказал он, улыбаясь; Джо хлопнул его по плечу. — Пожалуй, пойду принесу твоей тени выпить. Ему предстоит весёлая ночка. Корбан не ответил, так как, подхватив бокал со стойки, уже направлялся к девушке. И чем ближе он подходил, тем красивее она ему казалось, хотя светлые локоны осыпались на лицо, скрывая его едва ли не полностью. Корбан остановился в нескольких шагах от неё; она словно бы и не заметила, бездумно вертя в пальцах тонкую трубочку. Он едва не застонал от досады — она пришла в бар явно не для того, чтобы повеселиться. Такие женщины ему не нравились, но иногда в них было столько отчаяния и столько страсти, что ночи с ними были самыми незабываемыми. — Неудачный день? — спросил Корбан, опускаясь на место рядом с ней. Девушка подняла на него ярко-голубые глаза, и через мгновение выражение притуплённого удивления умерло в них. Она некрасиво усмехнулась. — Неудачный брак, — сказала она, и в её речи отчётливо слышался французский акцент. — Бракованный? — хохотнул он, отсалютовав ей бокалом. — Тогда выпивка за мой счёт. Корбан. — Флёр, — она всё ещё выглядела задумчиво-грустный, но по слабой улыбке на её губах Корбан понял, что она заинтересовалась. Она нравилась ему всё сильнее. — За счастье в браке? — Флёр расхохоталась, чокаясь с ним в бокале, и он услышал в её смехе отголоски истерики. — Я так полагаю, ко мне? Они оказались у него в квартире не позже, чем через час — Корбан собирался потом уточнить у Джо время, понадобившееся ему, чтобы склеить Флёр. Джо всегда засекал. В этот раз был не рекорд, но результат был неплохим. Это было неважным, потому что с Флёр ему повезло: Корбан угадал, она была потрясающе хороша в постели. И с мужем у неё были точно серьёзные проблемы — она явно не спала с кем-то, уже давно. По крайней мере, поцелуи с его рта она срывала жадно и никак не могла насытиться. К рассвету Корбан с трудом дышал. Кажется, он старел. Флёр обессиленно лежала рядом, разглядывая потолок. Её тела всё ещё хотелось коснуться, но Корбан не мог даже поднять руку; мышцы ломило. — Я хочу встретиться с тобой ещё. — Мне будет удобнее в обед. Сможешь уйти с работы? — спросила она, повернув голову вбок. Её влажные волосы, лежащие на подушке, задвигались; капля пота скользнула по лбу. Корбан радостно улыбнулся. — Конечно, — сказал он. — Я безработный. Флёр только хмыкнула в ответ. — Тем лучше. Они встречались едва ли не каждый день почти полторы недели. И когда Корбан заходил в «Дьявола», Джо удивлённо присвистывал: чтобы переспать с кем-то, кроме Флёр у него не было сил. Тень тоже, похоже, была в шоке; он даже приблизился на несколько столиков ближе, наверное, чтобы слышать разговоры с Джо, но вряд ли слышал. — Она настолько хороша. — Ты даже не представляешь, как, — кивал Корбан и опрокидывал в себя остатки огневиски, чтобы хотя бы держаться на ногах. — Я бы даже сказал, что влюблён в неё, если бы моё сердце не было отдано водке. Они хохотали. Флёр приходила часам к двенадцати и целовала его с порога. До спальни они не добирались, Корбан подсаживал её на этажерку, а она обвивала ногами его бёдра. Хорошо, что он успевал закрыть дверь. Его сводило с ума то, как сквозь едва приоткрытые губы Флёр шептала «хочу». Она целовала его шею, и её помада ещё два часа после не отмывалась от кожи — слишком стойкая. Флёр смеялась, пытаясь оттереть её влажными салфетками. Корбан целовал её, и о розовых разводах на его коже они забывали. Долохов продолжал присылать водку. Последняя была белорусской, если верить этикетке. — У тебя есть друг-контрабандист? — спросила Флёр как-то, пока Корбан перемешивал в её бокале водку с апельсиновым соком, сам он пил чистую. И он рассмеялся. — Серийный убийца, — сказал он, подмигивая. И абсолютно честно. — Я и сам в какой-то степени серийный убийца. Но ты в это не поверишь, я слишком очаровательный. Флёр ответила на это лишь улыбкой и взяла из его рук бокал. — А у меня есть дочь, — произнесла она спустя минуту молчания. — Если уж мы делимся секретами. Корбан не стал говорить ей о своём сыне, которого в последний раз видел на Косой Аллее пару лет назад и от которого он очень удачно сумел сбежать. Долохов бы ржал в голос, если Корбан ему об этом рассказал; но письма для Долохова читал лишь камин — в ответ на открытки Корбан ничего не отправлял. Ему чертовски хотелось в Минск. Или где там был сейчас Долохов? Мракоборцы отчаялись вычислить его местоположение. Корбан надеялся, что однажды они отчаются и поймать его на чём-нибудь ужасном, помимо алкоголизма. Но пока парнишка с кислой рожей оставался его хвостом. — Этот мужчина следит за нами, — тихо проговорила Флёр, когда они гуляли в парке возле его дома; Корбан видел, что ей больших трудов стоило не оборачиваться. И она дрожала отнюдь не от холода, в её обращённых к нему больших глазах явственно читался страх. — Этот мужчина следит за мной, — поправил её Корбан. — С тех пор, как пал Тёмный Лорд, а Визенгамот признал меня невиновным. Флёр отстранилась, едва не оттолкнув его. Корбан тяжело вздохнул — этого и следовало ожидать. Теперь со страхом она смотрела на него. Он уже видел презрение в её взгляде и потому скривился в ухмылке. — Я Пожиратель смерти, дорогая. Лицо Флёр перекосилось, и она с трудом совладала с мышцами. — Он же расскажет Рону… — прошептала она на выдохе. Корбан знал, что её мужа звали Билл. — Рону? — переспросил он, пытаясь накрыть её руку своей ладонью — Флёр отодвинула свои пальцы. — Брату моего мужа, — ответила она и тут же вскочила с лавочки. — Мне нужно идти. Корбан не стал её останавливать — он чувствовал, что больше не увидит её. Вернувшись домой, он написал Рите, и они вместе в третий раз читали её книгу о Северусе Снейпе по ролям и придумывали новые статьи для Пророка. Улыбка у Риты была жалостливой. Джо тоже смотрел с сочувствием — Корбан напрасно пытался объяснить ему, что он всё ещё — Корбан. И его сердце не разбито. Никто ему не верил. Даже Долохов прислал соболезнования, удивляясь, что его угораздило влюбиться в вейлу — чертова Рита. Корбан пообещал себе убить её, но тогда бы у него совсем не осталось друзей в Британии. Корбан не страдал. Всего лишь стал пить немного больше и уже сам покупал себе водку, не дожидаясь посылок Долохова. Флёр пришла спустя шестнадцать дней; её глаза лихорадочно блестели, дыхание отдавало вином, а волосы смялись. — Пусть узнает, — прошептала она, обнимая его за шею. — Я не могу дышать. Корбан не знал, почему у него захватывало дыхание, будто бы он снова лишился девственности. Флёр была ещё более хороша, чем в их первый раз. — По-моему, водку в твоём сердце потеснили. И ей пора возвращаться к Долохову, — хохотала Рита, когда они встретились втроём как-то раз. — Я бы об этом написала. Вечером она прислала так и не вышедшую статью о скандальном разводе водки и Корбана Яксли. Корбан её обожал, даже несмотря на то, что он устал доказывать ей, что не был влюблён в Флёр. Ему надоело доказывать. В конце концов, возможно, они были правы. Он почти понял это, когда Флёр пришла к нему в слезах и упала на кровать, закрывая лицо. — Билл всё знает, — сказала она. — Вся его чёртова семейка знает. Теперь я никогда не увижу Виктуар. Мы наконец-то разводимся, — она улыбнулась странно, но улыбнулась. Корбан сел рядом и осторожно обнял её за плечи, с трудом вспоминая, кто такая Виктуар. — Ну и к дементорам. Я бы задохнулась в этом. В какой-то момент я начинала ловить себя на том, что жизнь Молли Уизли — идеальное будущее: дом, дети. Я даже работу бросила. Она рассмеялась и вновь сорвалась на слёзы. Корбан прижал её к себе покрепче. — На самом деле, спасибо. В какой-то степени ты меня спас. — Всегда к твоим услугам, — улыбнулся Корбан, пытаясь поймать её взгляд. — Я вернусь во Францию, — она сама посмотрела ему прямо в глаза. — Ты сможешь поехать со мной? Скажи, что сможешь? Корбан покачал головой: денег на ещё один суд у него не было. С ресниц Флёр скользнули слёзы. — Я не смогу здесь жить… Уизли… Корбан встал, подошёл к камину и взял мохнатую шапку. — Знаешь, что в России это называется ушанкой? Я думаю, тебе пойдёт. Флёр горько рассмеялась, думала, он дурачится. Корбан протянул ей руку. — Это портал в Москву. Один мой друг очень хочет с тобой познакомиться. Она смотрела на него с мягкой грустью — не верила, и он сжал её ладонь в своих пальцах. — Он умеет говорить по-английски и даже знает пару слов на французском. — И он серийный убийца?  — Да, — согласился Корбан, Флёр встала с кровати, подходя к нему. — Не отпускай меня. Он крутанул шапку в руках.