Говорить

Том пришёл к ней вечером: поцеловал и предложил присоединиться к нему в восстании против Гриндевальда. Вальбурга расхохоталась ему в лицо, толкая его на кровать; на утро его арестовали, пытали неделю, а потом казнили. Вальбурга не чувствовала абсолютно ни капли вины: у полукровки всё равно ничего бы не получилось. В тот месяц она ходила на казни, словно в театр: они проводились ежедневно. Дело приняло настолько серьёзный оборот, что в Англию прибыл сам Гриндевальд. Он тоже присутствовал на каждой казни, пару раз даже произносил речь: перед смертью Тома и после казни его ближайших сторонников, даже не пытавшихся отрицать свою вину. Вальбурга не слушала. Она безучастно смотрела на то, как Винда Розье — правая рука и по собственной инициативе палач Гриндевальда — с улыбкой отсекала Беллатрикс голову; ей хватило одного лёгкого взмаха палочки. Кровь бурыми волнами стекала с постамента. Но сердце билось ровно. Друэлла рыдала; её громкий крик услышали бы все присутствующие, не наложи Вальбурга заранее на неё Силенсио. Сигнус смотрел с осуждением, удерживая жену в цепких объятиях; впервые на памяти Вальбурги они были так близки. Регулус стоял рядом с побелевшим лицом; Вальбурга предпочитала на него не смотреть, но изредка всё же бросала косые взгляды, опасаясь, как бы он всё не испортил. Ему стоило просто молчать, но он по незнанию умирал от страха оказаться следующим. — Вы думаете, мне приятно всё это? Эти казни, эта жестокость… Я вовсе не безжалостен, и мне бы хотелось быть милосердным. Мне не нравится губить столь сильных, подающих надежды волшебников — моих братьев и сестёр, увы, предавших меня, — Вальбурга хмыкнула, глядя на выступившего вперёд Гриндевальда. Его голос зачаровывал, звуча уверенно и ясно. Она не чувствовала ничего. — Но я не имею права поддаваться своим желаниям. Эти волшебники предали не меня, они предали нас с вами, предали волшебников, собираясь навязать нам свой порядок и помешать нашей великой цели. Каждый из вас должен понять: лишь смерть смывает столь чудовищное предательство, — Регулус схватился за левое предплечье. Гриндевальд продолжил: — И мы должны были покарать их. Ради нас, волшебников. Ради нашей великой цели. Ради общего блага. Вальбурга встретила его взгляд; Гриндевальд смотрел на неё лишь мгновение и тут же отвернулся. «Неужели вы собирались остаться без благодарности, миссис Блэк? — раздалось у неё в голове, и она усмехнулась. — Я буду ждать вас сегодня». Она сомневалась, что ей придется по душе его благодарность. И в общем была права. — Не откажетесь от ужина? — спросил Гриндевальд, когда её проводили к нему в столовую. Сам он пил до её прихода, закинув ноги на стол. Вальбурга коротко усмехнулась, разглядев этикетку на его бутылке. — Предпочитаю коньяк. Гриндевальд взмахом руки приманил ещё один бокал и, налив в него коньяка, внезапно встал вместо того, чтобы просто пододвинуть бокал. Вальбурга откинулась на спинку кресла — теперь она была абсолютно уверена в том, как завершится вечер. И была разочарована. Гриндевальд протянул ей бокал, встав чуть позади; она чуть повернула к нему голову — когда так делал Том, она не оборачивалась, принимая из его рук выпивку. — Не боитесь? — спросил Гриндевальд не особенно заинтересованным голосом: видел, что не боялась. Вальбурга повела плечами, вертя в руках бокал. — А мне есть чего бояться? — За сына, например? — Гриндевальд заломил бровь, скривив губы в усмешке. Вальбурга не ответила, пригубив нагревшийся от тепла её ладони коньяк. Гриндевальд наблюдал за ней, склонив голову набок, и чем-то неумолимо напоминал Тома. — Мы обсуждали этот вопрос с мисс Розье: в благодарность за полученные сведения она согласилась забыть об участии Регулуса в заговоре. — Вот как? Считаете, что смертью двадцати волшебников можете выкупить жизнь одного? — он цокнул языком. Вальбурга с улыбкой кивнула. — Верно. Гриндевальд внезапно улыбнулся; и его лицо преобразилось. Он протянул Вальбурге руку тыльной стороной ладони вверх. — Потанцуйте со мной, миссис Блэк. Вальс, фокстрот, танго? Она без раздумий выбрала танго и вложила в протянутую руку свои пальцы. Шутка про лезгинку неозвученной вертелась у неё на языке. Щелчком пальцев Гриндевальд включил музыку. Вальбурга была права: танец завершился раньше, чем следовало, и продолжился в его постели. Гриндевальд касался подушечками пальцев её шеи так, что казалось, едва удерживался от желания её свернуть. Вальбурга едва улыбалась. Она его почти не касалась, но когда её правая рука легла ему на плечо, из ладони вырвалась зелёная вспышка. Том научил.