Говорить

 — Солнце вновь озарило мой небосклон. — Давно мы с вами не виделись, мистер Лестрейндж. После победы Тёмного Лорда всё наконец-таки вернулось на круги своя. Рабастан обосновался в своём старом, отстроенном особняке в самом центре Лондона. Возобновились шумные вечеринки, которым прежде он не вёл счет; вновь лилось пенистой рекой шампанское из бокалов, а музыка не умолкала всю ночь. Рабастан невыносимо скучал по этому, только после первой — самой пышной и роскошной — вечеринки в честь победы Тёмного Лорда он наконец почувствовал себя освобождённым. Не тогда, когда возле него обрушились стены Азкабана. Только стоя на балконе своего особняка с бокалом вина и лёгкостью, растекающейся по венам. У него кружилась голова, было холодно, хотя он едва чувствовал это. Тошнило. Но он был так бесконечно счастлив. С тех пор счастье сопровождало его каждую ночь субботы. Родольфус перестал приходить ещё в первый месяц, предпочитая работу в Министерстве и вечера в компании Беллатрикс. Долохов заваливался раз в неделю злой, как после встречи с дементорами, нервно курил, просыпая пепел мимо пепельницы, жаловался на скуку, предлагал выпить, а на следующий день вновь уносился Мерлин знает куда ловить скрывающихся грязнокровок. Напрасно, Рабастан пытался пристрастить его к вечеринкам; Долохов морщился и скучал — у него были другие способы развлечения. Среди своих гостей Рабастан так или иначе был один. Новое поколение чистокровных он застал лишь детьми и не особенно старался разобраться, кто из них кто. Его же ровесники были слишком представительными, чтобы приходить к нему. Нарцисса смотрела на него с помесью снисходительности и насмешки во взгляде и качала головой. — Завтра у меня чаепитие у миссис Нотт. Рабастан думал, что морщинки в уголках глаз ей совсем не шли, но целовал её руку от запястья до локтя, пока она лежала на диване, откинувшись на спинку. За последние два года у него сменилось пять или шесть любовниц: больше, чем половина из них были полукровками, поэтому, когда он дарил им бриллианты, они согласны были, на что угодно. Только Панси Паркинсон была не падка на драгоценности, зато наивно продолжала ждать от него предложения руки и сердца. Расстаться с ней оказалось сложнее всего; помогла Нарцисса, которая убедила миссис Нотт в том, что лучше невесты для её сына не найти. Панси плакала. Утешая её, Рабастан чувствовал облегчение. Ни одна женщина не могла встречаться с ним дольше года — через несколько месяцев ему становилось скучно с ними. Он пресыщался их красотой, уставал от их речей и находил успокоение в алкоголе, пока не подворачивался случай красиво расстаться. Рабастан не любил скандалы. Ему по душе была больше радость шумных празднеств: ему никогда не было столь важным, с кем эту радость делить. Тех, кто приходил к нему по субботам, он едва ли знал в лицо. Родольфус говорил, что это безответственно и опасно: среди них могли быть грязнокровки. Среди них и были грязнокровки. Рабастан смеялся в ответ — как будто кто-то мог хотеть его убить, но охрану всё же усилил. Соблазнить девушку здесь не составило бы для него труда, но Рабастан были не по душе лёгкие победы. Поэтому он не наслаждался ими, напротив, начинал чувствовать скуку. Нарцисса удивлённо приподнимала брови. Она была единственной, кто пытался вывести его из апатичного состояния, хоть и не понимала его, а возможно, даже осуждала. Долохов шатался по лесам в поиске новых жертв, Родольфус закапывался поглубже в бумаги. Корбан не понимал, в чём заключалась проблема, и пытался подлить ему шампанского. — Тебе нужно влюбиться, — говорила Нарцисса, садясь рядом; от нее едва уловимо веяло сладкими девичьими духами. Ей было за сорок, если Рабастан правильно помнил. — Хотя, по мне, твои отношения никогда нельзя было назвать любовью. Она замолчала, Рабастан слабо улыбнулся, глядя на неё. Её любовь длилась уже двадцать лет; его к ней закончилась спустя три месяца. — Завтра у нас будет бал, — Нарцисса слегка закатила глаза. — Ищем для Драко невесту. Будем с Люциусом прицениваться. А, может, ему и самому кто-нибудь понравится. — Я думал, что он гей, — удивлённо вскинул брови Рабастан. На щеках Нарциссы вспыхнули алые пятна, и она гордо поднялась со своего места — ушла бы, если б Рабастан не схватил её за руку. — Прости. Это всего лишь шутка, — это не было шуткой, но Нарциссе об этом лучше было не знать. — Если ты хочешь, я приду завтра к вам. — Мне всё равно, — отчеканила она, но растаяла под градом поцелуев, осыпавшимся её на плечи. И всё же не простила, поэтому Рабастан пришёл на бал к Малфоям. Как бы ему ни не нравился Люциус и безвкусные балы, которые он устраивал. Этот и вовсе должен был перерасти в смотрины — показ невест. Одного беглого взгляда на присутствующих молоденьких девушек хватило бы, чтобы понять это; у Рабастана разбегались глаза. Он выпил пару бокалов шампанского, чтобы не замечать с гордым видом мельтешащего по залу Люциуса и печальных взоров Нарциссы, и огляделся. Корбан уже сбегал на второй этаж со смеющейся в его плечо блондинкой. Беллатрикс хмуро взирала на собравшихся из другого угла зала — ей бы сейчас к Долохову в леса. Родольфуса поблизости не наблюдалось. — Ты-то что тут забыл? — хмыкнула она, когда Рабастан всё-таки подошёл; в её руках был бокал огневиски. — Вновь вышел на охоту? Рабастан передёрнул плечами; да, для охоты место было просто идеальным, но жертв он пока не приметил. А просто так волочиться за незнакомкой, к которой испытал обычное влечение, было больше в стиле Корбана. Не в его. Ему нужно было нечто большее, воспламеняющее кровь. Пока кровь воспламеняло лишь желание уйти. — Присматриваюсь, — отозвался он. Беллатрикс сделала глоток огневиски, ничего не ответив. — А где Роди? — В Министерстве, — она поморщилась, то ли от своих слов, то ли огневиски был дрянью. — Милорда тоже пригласили, но он — безусловно — не пришёл. — А ты зачем пришла? — Думала, это будет забавно. Посмотри на Люциуса. Он Драко невесту подбирает или себе любовницу? — и она залилась громким смехом; Рабастан глянул на Люциуса, стоящего возле шатенки в чёрном, и тоже хохотнул. Люциус обернулся. — И то, и то, я полагаю, — отозвался Рабастан, и Беллатрикс вновь засмеялась. Люциус сощурился, Рабастан отсалютовал ему бокалом, улыбаясь. Девушка рядом с ним тоже обернулась. Она была красива. И по сравнению со всеми присутствующими одета более скромно — от неё не слепило взгляд, на грудь падал жемчуг. — У Люциуса внезапно появился вкус? — Рабастан выгнул одну бровь; Беллатрикс повела плечами и тоже посмотрела на Люциуса вновь. Девушка ей улыбнулась, Люциус смотрел хмуро, хотя и не знал, о чём они говорили. — Кто это? — Одна из сестёр Гринграсс, кажется, — отозвалась Беллатрикс, кивая. — Спроси лучше у Нарциссы, она в этом разбирается. Как-никак её сыночку невесту подыскивает. — Лучше спрошу об этом её саму, — Люциус отвернулся, но Рабастан всё ещё не мог перестать смотреть в его сторону, скользя взглядом по белоснежной нити жемчуга, лежащей на груди. Девушка стояла к нему вполоборота и, склонив голову вбок, слушала Люциуса с улыбкой. — На фоне Люциуса ты будешь смотреться определённо выигрышно. — Знаю, — так было, в конце концов, даже с Нарциссой. На фоне Люциуса победа была слишком лёгкой. — Иди и спаси бедняжку от этого павлина, — Беллатрикс пихнула его плечом, качнув головой в их сторону. — Присоединишься? — Нет, я сваливаю. Дома меня ждёт огневиски получше. Удачи. Рабастан кивнул, не собираясь её задерживать; его мысли были заняты другим: девушка в чёрной мантии качала бокал в руках. — Роскошный бал, Люциус, — сказал он, приблизившись. Благодарная улыбка Люциуса кричала о том, что он Рабастану не поверил. И Рабастан усмехнулся, словно бы не замечая ни пристального взгляда Нарциссы, ни воздушного поцелуя уходящей Беллы, ни Люциуса. Особенно легко это удавалось с Люциусом. — Мисс, мы кажется не были представлены… Она действительно была красивой. В её ушах Рабастан тоже заметил жемчуг. Волосы, не забранные против моды, свободно падали на скрытые мантией плечи. Яркая малиновая помада на губах казалась неуместной, но Рабастану хотелось стереть её поцелуем. И глаза, в женщинах его всегда привлекали глаза. У одной из сестёр Гринграсс они были ярко нежно-зелёными, словно яблоки его любимого сорта. Напоминали по цвету виноград. — Рабастан Лестрейндж, — не дожидаясь ответа, он протянул ей руку, и она вложила в неё свои пальцы, которые он поцеловал. Перчатку с её руки уже хотелось стянуть, хотя Рабастан всегда приходил в восторг и ещё больший азарт от полуприкосновений. — Астория Гринграсс, — в её улыбке было что-то жёсткое, словно бы ограждающее его от всего мира. Она не была довольна, не была счастлива, не была даже пьяна. И она на него даже не смотрела. — Приятно познакомиться, мистер Лестрейндж, — сказала она, оборачивая голову к Люциусу. Жемчуг вкруг её шеи заколебался. У Рабастана перехватило дыхание. — Что ж, не стану вас отвлекать. — Вы нисколько не отвлекаете, — она так и не заметила, что Рабастан не выпустил её пальцев из своей руки. Или заметила, но не подала виду. Это был хороший знак. Она посмотрела на него, и что-то в её взгляде было схожее с Беллатрикс, сочувственно-снисходительное, словно говорившее, что она всё знает и ничего у него не выйдет. Рабастан расценил это как вызов. — Благодарю, мистер Лестрейндж, но стало душно. Я лучше подышу на балконе. — Я вас провожу. Люциус едва не закашлялся — видимо, всё же себе любовницу присматривал, а не жену сыну. Астория слабо улыбнулась и покачала головой; её тонкие пальцы скользнули прочь из его ладони — Рабастан не сумел их удержать. — Не стоит, — почти расслышал он перед тем, как она удалилась, скользнув за спину проходившего мимо Крэбба. Вокруг все смеялись, громко играла музыка, танцевали. Но Рабастан готов был поспорить, что слышал перешёптывание подола её мантии, и этот шорох звал его за собой. Её силуэт в чёрном платье был удивительно чётким в размыто-пёстрой толпе, с которой сливался Люциус. Рабастан не мог оторвать взгляд. — Спасибо за разговор, Люциус, — кивнул он, прекрасно понимая, что за две минуты с Люциусом они не сказали друг другу ни слова. И это был их лучший диалог — они на дух друг друга не переносили. Рабастан хлопнул его по плечу; чёрная мантия, мелькавшая среди ярких пятен, манила его к балкону. Становилось воистину душно — спирало дыхание. — Передавай привет Нарциссе, — это он уже сказал, совсем отходя. Люциус вряд ли услышал. Да и какая была разница? Все вокруг почему-то хотели поздороваться — большинство лиц Рабастан видел впервые, из знакомых ему был только Грегори Гойл, с ним они как-то выбирались в рейд. Рабастан отмахнулся и от него лишь вежливым кивком. Астория была уже на балконе. — Тоже хотите поймать в свои сети принца? — спросил он, когда оказался рядом с ней; от него ещё никто так быстро не сбегал. Обычно женщины реагировали по-другому, он заставлял их реагировать по-другому. Астория обернулась к нему, вздрогнув; её волосы были в беспорядке, но ему нравилось. Сигарета чуть подрагивала в пальцах — перчатки лежали на перилах. — Я здесь ради шампанского, — ответила она; Рабастан подошёл ближе. Тёмный Лорд мог зажечь огонёк одним взглядом, ему же пришлось тянуться за палочкой. — Конечно, — они оба знали, что он ей не поверил. Астория затянулась и выпустила дым изо рта, чуть запрокинув голову. Рабастан чувствовал, что она знала, как хороша в этом движении, но делала это неосознанно, по привычке. — Вам ведь не нравится Люциус. Она не ответила — дым удивительно красиво срывался с её губ. Рабастану всегда нравились курящие женщины. — Почему вы так решили? — спросила она. Ветру нравились её волосы не меньше, чем Рабастану, но ветер к ним хотя бы прикасался и играл безжалостно, перебирая её спутавшиеся пряди. — Он слишком высокомерен. Кичится ерундой. Да и в целом похож на павлина. Этого недостаточно? — Астория не засмеялась, просто перевела взгляд и опять спрятала слова за затяжкой. Рабастан был уверен, что мысленно она согласилась с ним. — Драко такой же. — Драко не такой, — её глаза устремились к нему и поймали его взгляд; несколько мгновений длилось молчание, которое разорвала Астория. — Я знаю Драко. Он намного лучше. — Знаете, — Рабастан усмехнулся. Что-то в его тоне — пожалуй, насмешка, заставило её вздрогнуть. — Но не любите. И она не ответила. Она молчала целую секунду, и это дало ему понимание того, что он прав. Поэтому он перебил её, когда она открыла рот, чтобы ему возразить. — Я подарю вам весь мир, — пообещал он, и в тот миг он действительно верил в этом. Астория вместо слов возражения затянулась. И засмеялась. — Мне не нужен мир, мистер Лестрейндж. Мне нужно так мало, — она чуть улыбнулась, её глаза остались серьёзными. Смех был ненастоящим и коротким. — И в это число вы не входите. Но спасибо. Её рука была холодной, когда он ухватил её за запястье. Астория обратила к нему взгляд; радужка её глаз действительно напоминала виноградины. Её пальцы подрагивали, когда он коснулся их губами вновь. — До свиданья, мисс Гринграсс, — прошептал Рабастан, отпуская её. И Астория выпорхнула с балкона, всё ещё сжимая сигарету в руке, он видел, что её трясло. И почти понимал, почему. Люциус уже направлялся к ней, но Рабастан знал, что она была слишком хороша, чтобы размениваться на роль любовницы. Ей нужен был муж. Перчатки так и остались лежать на перилах балкона. Рабастан принёс их на следующий день вместо обещанной встречи с Нарциссой. Его встретила её сестра, и он бы счёл её более красивой, чем Астория, если бы уже не был влюблён. Когда он был влюблён, он не мог смотреть на других женщин. Астория Гринграсс начала сводить его с ума. — Вы забыли вчера… — сказал он, протягивая ей перчатки из чёрного шёлка. Астория скупо улыбнулась, он мог чувствовать её эмоции по глазам. Лицо им противоречило. — Это ведь было предлогом, чтобы вы пришли? — усмехнулась она. И тогда только Рабастан понял, что она никогда не улыбалась по-настоящему — она усмехалась. И его это зацепило. — А разве вы не хотели меня видеть? Она соврала: — Нет, — в её глазах он увидел смешливые искорки. — Но спасибо, что вернули. — Мы же ещё встретимся? — спросил он, когда она попыталась забрать перчатки, не коснувшись его руки. Её запястье вновь оказалось в плену — совершенно обнажённым. Астория покачала головой. — Нет. Рабастан не смог не сдержать улыбки и, склонившись, коснулся её кожи губами. — Да, — прошептал он, вскинув на неё взгляд. — Я буду следовать за вами повсюду, где бы вы ни были. Я буду там, где бы вы не ожидали меня увидеть. Я буду с вами, пока вы не скажете «да». — Я не скажу вам «да», мистер Лестрейндж, не обрекайте себя, — ей бы пришлось силой выдирать свою руку, если бы Рабастан её не выпустил. Он выпрямился и посмотрел ей прямо в глаза. — Астория, я уже обречён, — он был почти счастлив в этот момент, потому что увидел смятение, промелькнувшее в её взгляде, и потому что сейчас её губы уже были в малиновой помаде, которую он так желал сцеловать с них. — С тех пор, как увидел вас… — Вам пора уходить, мистер Лестрейндж. Меня ждут дела. Её ждали Малфои. Он знал это из донесений Фоули, которого приставил за ней следить. Драко был влюблён в неё, они встречались уже второй месяц. Он собирался жениться на ней. Рабастан был уверен в том, что ей это не нужно. И она знала, что ей было необходимо другое: она не была предназначена для брака. И он собирался доказать ей это; он был там, где бывала она; он был рядом, пока она старалась не замечать; он целовал ей руку, как бы она не делала вид, что он не значит для неё ничего. И он понимал, что это было не так, хотя бы потому что видел её взгляд, которым она его искала в толпе, когда не видела. Хотя рядом был Драко. — Оставь её в покое, — просила Нарцисса, хотя сама до этого предлагала в кого-то влюбиться. Рабастан не слышал её, он видел лишь Асторию. И она танцевала не с ним.  — Вы преследуете меня? — спросила она однажды — на вторую неделю их знакомства. Она хотела казаться сильной и равнодушной, но голос у неё дрожал.  — Всего лишь заменяю вашу тень.  — Но у меня есть тень, — её улыбка была слабой, но из неё вдруг исчезла привычная ей жёсткость. Рабастан бы счёл это своей победой. Они танцевали вальс, рука Астории лежала на его плече. — Чего вы хотите от меня, мистер Лестрейндж? Я больше так не могу, вы подрываете мою репутацию, а мне это не нужно…  — Я подрываю ваше чувство к Драко Малфою.  — Вовсе нет, — он понял по тону, что никакого чувства к Драко у неё и не было. И радостно улыбнулся.  — Дайте мне шанс, прошу. В её глазах мелькнуло что-то затравленное — да, она хотела, хотела быть с ним. И он был счастлив, поняв это. Она качнула головой.  — Но шанса у вас нет и не будет, — лгала. Он сжал её пальцы, она вздрогнула. И он закружил её с нарастающей быстротой.  — Прошу вас. Она молчала. Ей хотелось закурить — он видел.  — Хорошо. Я дам вам неделю, — её голос был непривычно хриплым. — У вас есть всего две недели. Мы будем гулять, встречаться, говорить друг с другом там, где нас никто не заметит. Но не более того — вы никогда не переступите границы дальше поцелуя. Если я поддамся вам — вы победили. Если нет, то вы оставите меня навсегда. Рабастан Лестрейндж никогда не проигрывал. Не собирался проигрывать и сейчас, тем более — Астории Гринграсс, которой только-только исполнилось восемнадцать. Она не была из тех женщин, которые бы смогли подчинить его себе: роковых, умудрённых опытом, не сдающихся лишь для того, чтобы помучить. Она была ещё юна, и у неё явно не было серьёзных отношений до её романа с Драко, о котором теперь шептались все вокруг. Для того, чтобы очаровать женщину, Рабастану могло быть достаточно и нескольких часов, что уж говорить о двух неделях. Астория явно переоценила свои возможности, давая ему такой срок, или же, наоборот, в глубине души желала оказаться в его объятиях, но не могла сдаться без боя. Рабастану нравилось так думать; и ему казалось, что победа будет разочаровывающе-лёгкой. Но рядом с Асторией он забывал, как дышать. Первый раз они встретились вечером в маггловском парке; она пришла, одетая в джинсы и надевшая на нос солнцезащитные очки. Рабастан ждал её у беседки. — Нас никто не должен увидеть, вы помните? — проговорила она резко, вставая перед ним; Рабастан взял её руку для поцелуя, но, перевернув ладонь, припал губами к запястью. — Я счастлив, что вы пришли, Астория, — и он не лгал: участившееся биение сердца было тому подтверждением. За тёмными стеклами её очков он всё равно увидел недоверчивый, недовольный прищур. И улыбнулся, словно бы пятнадцать минут назад вынюхал дорожку кокаина. — Кто нас может увидеть здесь… среди магглов? Её рука так и осталась в его ладони. — Хорошо, — Астория кивнула; ветер трепал её распущенные тёмные волосы — Что вы собираетесь мне предложить? — Пикник? — она рассмеялась, разглядывая корзину с едой, которую он взял с собой. — Домовик Роди, Эни, чудесно готовит черничный пирог. — У вас нет своего домовика? — спросила Астория, когда он взял её под руку и повёл к поляне возле воды. И хотя он чувствовал её напряжённость, её голос стал мягче. — Конечно, есть. Но за черничными пирогами я хожу к Эни — лучше нее нет никого, — Астория ответила на его улыбку; Рабастану понравился тяжёлый запах духов, к которому примешивался аромат малины. — Только не говорите, что вы на диете. — Я на диете, — подтвердила она, и он картинно застонал под её переливчатый смех, возведя глаза к небу. — На самом деле, нет. На самом деле, нарушенная диета было бы мелочью по сравнению с тем, какие неудобства вы мне предоставляете, мистер Лестрейндж. — Я? — он удивлённо вскинул бровь, нехотя отпуская её. Астория кивнула, и он начал расстилать плед, дожидаясь её дальнейших слов. Но она молчала. — Так какие неудобства я доставляю вам, мисс Гринграсс, своей несчастной любовью? Астория присела рядом с ним, поднимая очки на голову, и открывшиеся его взгляду зелёные глаза смотрели на него внимательно, почти серьёзно. — Моя свадьба под угрозой срыва из-за вас. Если Малфои решат, что я с вами переспала, они разорвут нашу с Драко помолвку. И тогда уже весь мир решит, что я себя опозорила. — И вам не всё равно? — спросил Рабастан, разливая шампанское по бокалам. Астория покачала головой; она впервые на его памяти показалась ему грустной. — Вам есть дела до чужого мнения? Неужели вы предпочтёте ему своё счастье? — Кто вам сказал, что вы моё счастье? — спросила она, усмехаясь; её улыбка никогда не была мягкой — Рабастан и после не мог вспомнить ни раза, когда она улыбалась ему нежно. — Я, — он протянул ей один бокал, её пальцы были холодными. И прикосновение к его ладони должно было обжечь её; Рабастан сам едва не вздрогнул. Астория хмыкнула — совсем, как Белла. — Вы просто недостаточно пьяны для того, чтобы это тоже осознать. — Как грубо, мистер Лестрейндж. От столь известного ловеласа я ожидала большего, чем просто споить девушку и уложить её к себе в постель. Ах прошу прощения, к себе на плед. Рабастан расхохотался. — Поверьте, мисс Гринграсс, до такого я точно не опущусь, поэтому чем больше вы пьёте, тем меньше вы должны бояться меня. — Как бы в шампанском не оказалось амортенции, — рассмеялась Астория, но сделала первый глоток. Сумерки накладывали свой отпечаток на её лицо: сверкающие в темноте глаза утрачивали ясный оттенок зелени, черты лица становились тоньше, особенно красивыми были её тёмные губы, на которые была наложена малиновая помада. Рабастан хотел её; особенно, когда она, смеясь над его словами, склоняла голову так близко к его плечу и он чувствовал её дыхание даже сквозь ткань. Всё его существо бросало в дрожь. Запах её волос сводил его с ума, окутывая с головой, а голос заполнял сознание. Ему ничего не стоило протянуть руки и, обняв её талию, привлечь её к себе. Но он знал — было слишком рано. Он начинал входить в азарт. И Астория напряжённо ждала от него дальнейших действий. Их не было, но это не успокаивало её. — Вы когда-нибудь бывали в маггловской опере? — спросил он в ту ночь, когда Астория, запрокинув голову, рассматривала звёзды. Рабастан с трудом отыскал на небе созвездие Ориона и остался этим доволен. — Нет, — Астория сделала глоток шампанского, не отрываясь от неба. Рабастан накинул второй плед на плечи, он мог бы просто наложить на неё заклинание, чтобы она не мёрзла. Но ему хотелось её коснуться. Он подцепил одну прядь её волос. — И правильно, — сказал он, накручивая её себе на палец. Астория посмотрела на него со смешливым прищуром и приподняла брови. — Но завтра мы пойдём именно туда — вы же не хотите, чтобы нас увидели. Будет Аида. — О чём это? — спросила Астория. Рабастан пожал плечами. — О любви. О войне. О долге. И о необходимости выбора. Астория вновь вскинула взгляд к небу. — Как мило. Он знал, что она будет в восторге; как-то раз он бывал там с Алисой, одной из своих возлюбленных. Больше него в ту пору она любила, пожалуй, лишь оперу; неожиданно Рабастану очень понравилось, хотя он никому об этом не сказал. В этот день Рабастан окончательно в неё влюбился. Они встретились заранее — за полчаса — и время до второго звонка провели в буфете за красным вином. Астория с интересом оглядывалась вокруг, а Рабастан с не меньшим интересом смотрел на неё. Чёрный был ей очень к лицу. Но влюбился он в неё лишь к последнему акту, когда она подалась вперёд и положила руки на перила балкона, вслушиваясь в арию Амнерис. Её глаза блестели от слёз, которые она так и не пролила. И в тот миг она показалась ему красивее, чем когда-либо. Но спустя пять минут после того, как опустился занавес, Астория уже смеялась, проталкиваясь в толпе. — Честное слово, я за всю жизнь не видела столько магглов, сколько встретила сегодня, — прошептала она, склонившись к нему, когда они были почти у выхода. Рабастан улыбнулся ей в ответ и сжал её ладонь. — За эти две недели вы увидите ещё больше. Это было правдой: они ходили лишь по маггловским ресторанам и театрам — Рабастан с удовольствием угождал её прихоти быть незамеченными. И не предпринимал никаких действий, чтобы уложить её к себе в постель: разве что каждое утро приказывал домовику принести букет роз к порогу её дома. Астория почти расслабилась, слушая арии о любви, которые не проходили мимо её сердца. — У тебя ничего не получится, — сказала Беллатрикс, которую он неожиданно застал по возвращению из театра поздно вечером. Она курила, развалившись в кресле у камина. — Просто найди себе кого-то другого. И оставь девчонку. — Лучше расскажи мне о звёздах, — попросил её Рабастан, не спрашивая, откуда она узнала обо всём и с чего вдруг решила, что ничего не выйдет. Беллатрикс расхохоталась. — Звёзды тебе не помогут на этот раз. А созвездие неудачника с разбитым сердцем я тебе не укажу, уж прости. Астория смеялась, когда он указал ей на Персея и назвал его неудачником с разбитым сердцем, ведь его Андромеда ушла к грязнокровке. Астория смеялась, и у него кружилась голова. Шёл четвёртый день второй недели. А он так её и не поцеловал. Он специально тянул, входя ей в доверие, хотя поцелуи и были ею разрешены. Она ждала их от него и не дожидалась — на то и был расчет. В их последний день они вновь ходили в оперу, а после Рабастан повёл её гулять под луной в магловском сквере неподалёку. Они молчали, разговор совсем не клеился, что было у них впервые.  — Вы уже всё решили, я полагаю? — спросил он, но ему вовсе не важен был её ответ. Астория кивнула.  — Да, но благодарю за чудесные недели, мистер Лестрейндж, — она улыбнулась, хотя её голос срывался. — Теперь я понимаю, почему вы столь популярны у дам. Рабастан ответил на её улыбку и притянул её к себе; он знал, что она не будет сопротивляться, когда целовал её. И она не сопротивлялась, а отвечала. Ему казалось он держал в руках весь мир. Внутри что-то замерло и натянулось. Астория обвила его шею руками. И её кожа была вопреки обыкновению раскалёно горячей на холодном ветру. Её дыхание сбивалось. Но они целовались, пока было, чем дышать. Астория отстранилась всего на миг, втягивая в лёгкие воздух. И он потянул её к себе вновь.  — Это ничего не изменит, — прошептала она ему в губы перед следующим поцелуем. И отстранилась скорее, качнувшись в сторону. Она едва стояла на ногах. Рабастан протянул ей руку ладонью вверх. Она встряхнула головой, словно отгоняя от себя наваждение. И он сделал ей шаг навстречу, не давая отойти от произошедшего. Его руки вновь сжали её талию. — Я знаю, что вы меня любите. Астория подняла на него совсем уставший взгляд — если бы Рабастан поцеловал её сейчас, он бы выиграл. — Нет, мистер Лестрейндж. Вовсе нет, — он чувствовал, что она лжёт. Но отчего-то поверил. Беллатрикс нашла его пьяного в кабаке на следующей неделе, с ней был Долохов, и он был даже не пьян. — Я же говорила, что у тебя ничего не получится, неудачник, — произнесла она, встряхивая его за плечи. — Гринграссы обеднели. Ей нужен Драко, чтобы вернуть престиж семье. Рабастан вскинул на неё замутнённый взгляд. — Я бы мог вернуть престиж её семье… Она просто меня не любит… — Ты? Женился бы? Не смеши мои копыта, — хмыкнул Долохов, помогая Белле его поднять. Белла закатила глаза. — Именно, — цокнула она языком. — Вчера Астория и Драко поженились и свалили в Италию. — Предательница, — буркнул Рабастан за секунду до того, как Долохов окатил его водой из палочки — сволочь. Лучше бы бегал по лесам.  — Предательница попросила у Милорда отправить тебя во Францию представлять интересы Британии. Долохов поедет с тобой. Рабастан лишь застонал в ответ, где-то рядом слышалось разочарованное недовольное дыхание Долохова, который явно уже хотел назад на рейды. Они оба уехали спустя два дня. Через три месяца Рабастан влюбился — её звали Габриэль. И её улыбка была мягкой, словно шёлк.  — Ты её не любишь, — качал головой Долохов, задымляя гостиную их общего дома. И Рабастан кивал. Он действительно не любил. По ночам его тревожил переливчатый, тревожный смех. Зелёные глаза Астории ярко сверкали. — Счастлив нашей новой встрече, миссис Малфой.