Играя свою роль

Кью было тепло и хорошо, немного ломило тело, и просыпаться не хотелось совсем. Тем не менее, кто-то гладил его по волосам — очень приятно, хотя и довольно настойчиво, что указывало: если по-хорошему разбудить его не выйдет, следующим вариантом может стать стягивание одеяла или выталкивание его из постели. Он, ворча, прижался к своему партнеру, надеясь на сочувствие. Раздался тихий смешок, а затем его обняли сильные руки и притянули ближе к себе, и Кью с удовольствием нежился в тепле. — Нам нужно успеть на самолет, — произнес теплый, как бренди, голос ему в макушку. — Ты что-то говорил о частных самолетах? — пробормотал Кью, все еще отказываясь открыть глаза. Еще один смешок. — Не думал, что ты одобришь такое вопиющее злоупотребление ресурсами МИ-6. Кью наконец открыл глаза, чтобы посмотреть на Бонда, и выдержал его взгляд, несмотря на румянец на щеках. — Поверить не могу, что просыпаюсь в постели рядом с проклятым Джеймсом Бондом, — вздохнул он. Бонд растерялся. — Обычно это произносится с большей гордостью. И не является преступлением... если ты не моложе, чем выглядишь. — Мне тридцать один год! — рявкнул Кью и ткнул Бонда локтем в ребро — лишь отчасти игриво. — А ты уверен насчет времени вылета? Потому что с годами память уже не та. Бонд закатил глаза. — А ну цыц! Но если ты беспокоишься, — сказал он более серьезным тоном, — что я просто решил переспать с тобой, клянусь, я не к этому стремился. Я создал себе репутацию того, кто избегает людей, лишь потому, что мне крайне трудно дается забота о ком-то, учитывая... ну, ты же читал мое личное дело. Но я не шутил, когда говорил, что забочусь о тебе. И очень бы хотел, чтобы прошлая ночь не была у нас последней. Утро, день и вечер тоже замечательно подойдут. Бонд всегда излучал уверенность во всем, что делал, но на этот раз в его выражении лица сквозило сомнение. Агент 007 оказался на незнакомой территории, понял Кью и сочувствственно улыбнулся. Он наклонился и поцеловал его, упиваясь тем, что мог это сделать не только в тайниках своего разума и без предлога какого-то нелепого прикрытия. — А с чего ты взял, что я позволю тебе бросить меня и уйти? — ухмыльнулся Кью. — Ты забыл, сколько у меня в запасе способов сделать твою жизнь невыносимой? Бонд блистательно улыбнулся. — Напомни никогда не забывать о твоем дне рождения. — Напоминание скорее противоречит цели твоей идеи. — Умник. — «Умник» никогда не было оскорблением, — сказал Кью и потянулся, чтобы схватить с тумбочки очки и ноутбук. Он быстро прочитал полученные новости о работе практикантов над файлами «Корвуса» (его, несомненно, возненавидели за огромный объем данных, который он швырнул, велев разложить по полочкам, но примерно за такую черную работу он и платил им), а затем проверил статус рейса. Самолет прибудет вовремя, мерзкая сволочь. — Я уже чувствую, что стану ревновать к этой машине, — сказал Бонд, наблюдая за Кью. — Особенно если у тебя вошло в привычку укладывать ее в постель. — Вопреки офисным слухам, 007, на самом деле у меня нет романа с моим ноутбуком. Тем не менее, если ты планируешь монополизировать мою кровать, придется тебе побороться с моими кошками, — сказал Кью. Закрыв ноутбук, он посмотрел на Бонда — тот лежал на спине и улыбался. — Я нервничаю, когда ты так улыбаешься. О чем ты думаешь? — Просто все это немного сюрреалистично, — ответил Бонд. — И игра в «Эрудита», пожалуй, — самая странная прелюдия, которая у меня когда-либо была. — Ну, не знаю, как ты, но для меня самое привлекательное в мужчине — это размер его словарного запаса, — Кью брезгливо сморщил нос. — Прозвучало почти так же ужасно, как и некоторый твой флирт. Бонд нахально усмехнулся. — Возможно, я начинаю влиять на тебя. Кью содрогнулся при одной только мысли об этом.

***

Они выехали из отеля через полчаса. Часть этого времени была потрачена на сбор вещей, а остальная — на выуживание буковок «Эрудита» из постели. Полет домой прошел для Кью гораздо приятнее, поскольку можно было свернуться калачиком под боком у Бонда, и тот обнял его, даря защиту, и успокаивающе гладил его по спине. Несмотря на страх и почти невменяемое состояние от лекарств, Кью оценил это небрежное проявление чувств, потому что знал: как только они вернутся в МИ-6, придется остановиться. Всю поездку на такси до штаб-квартиры Кью беспокоился о том, что сказать M во время доклада — или, вернее, что не сказать, и как убедительно солгать, если его спросят об этом. Бонд посоветовал держать покерфейс и рассказал о дюжине способов выдать себя, о которых Кью и не подозревал. Отчего Кью занервничал. Бонд же совсем не беспокоился. До сих пор М не обращал внимания на его привычку тащить коллег в кровать лишь потому, что Бонду не удавалось сорвать плоды флирта, несмотря на все его шашни на стороне. То, что Кью возглавлял техотдел (и дело тут было посерьезнее простого флирта), немного повысило ставки, и М сглупил бы, обрушив всю силу гнева отдела кадров МИ-6 на самого эффективного агента секции «два ноля» и — будем честны — самого гениального квартирмейстера, который когда-либо у них был, из-за чего-то подобного. Манипенни встретила их по пути в здание. Делала она это в основном по привычке, ведь если она не успевала поймать Бонда в момент прибытия, потом он, как правило, исчезал и пропускал свой доклад М. У всех агентов секции «два ноля» имелись свои причуды, и она быстро научилась управлять ими, хотя 007, по общему признанию, был самым тяжелым случаем. Они с Кью много раз жаловались друг другу, что управление секцией «два ноля» сильно напоминало выпас крайне опасных кошек. Прямо-таки львов. А 007 был главой прайда. — Добро пожаловать домой, джентльмены, — сказала она с теплой улыбкой, затем повернулась и повела их в офис М. Кью, все еще испытывавший остаточные ощущения от лекарств, довольно загадочно ответил: — Незыблемая почва. Манипенни бросила на него обеспокоенный взгляд. — Думаю, квартирмейстер имеет в виду, что просто счастлив покинуть самолет, — сказал Бонд. Взгляд Манипенни сосредоточился на Бонде и был значительно менее добрым. — Мне отлично известно, что именно ты вытащил его в поле. Кью нерешительно поднял руку. — Я прямо тут, — сказал он. — Простите, квартирмейстер, — сказала Манипенни. — Хотя, будь я на вашем месте, ожидала бы, что Бонд каким-нибудь образом вознаградит меня за подобный опыт. — Как сделала ты после того, как сбила меня выстрелом с поезда? — Ловить пули — практически твоя работа. А поле — не его среда. — Понятно. Ну, так или иначе, квартирмейстер, разве я уже не загладил свою вину? — небрежно поинтересовался Бонд. Кью отказался позволить себе покраснеть. — Вы славно начали. Бонд за спиной Манипенни вопросительно посмотрел на него. Кью лишь улыбнулся. Через минуту Манипенни постучала в дверь кабинета М, а затем проводила их внутрь. M сидел за своим столом из красного дерева, на лице его было обычное выражение острой профессиональной незаинтересованности. Он указал Кью и Бонду на стулья напротив, приглашая присесть. — Техотдел отправляет мне основные моменты из извлеченных вами данных, — сказал он, как только они устроились. — Я так понимаю, миссия прошла хорошо. — Да, сэр, — ответил Кью. — Без осложнений. M поднял бровь. — Совсем? — на этот раз он многозначительно посмотрел на Бонда. — Ни имущественного ущерба, ни трупов, ни политического скандала, ни потерянного или поврежденного оборудования, — подтвердил Бонд. — Значит, стоит добавить квартирмейстера, и вы тут же возвращаете все, выданное техотделом, — отметил М не без удивления. Бонду стало интересно, а говорил ли он с Кью. — Это рождественское чудо, сэр, — сказал Кью. На лице М появилось нечто среднее между улыбкой и гримасой. — Действительно. И чему мы обязаны вашим хорошим поведением, 007? Бонда немного раздражал снисходительный тон разговора руководителей двух департаментов. — Кью устранил необходимость плохого поведения. Более или менее. — Мы на удивление хорошо сработались, сэр, — быстро добавил Кью. — Но, если позволите, я бы попросил, чтобы это не вошло в обиход. Я гораздо полезнее здесь, в своем отделе, и в мое отсутствие скапливается много работы. И не хочу особо подчеркивать, сэр, но я ненавижу самолеты. — Я вас услышал, квартирмейстер, — сказал М. — И согласен с этим. Хотя эксперимент был интересным, в будущем я потребую, чтобы агенты секции «два ноля» выбирали из предложенного в меню, скажем так. Если только ваше присутствие на миссии не будет абсолютно необходимым, — он снова посмотрел на Бонда. — Больше ни о чем не хотите сообщить, 007? — Больше ни о чем. — Тогда вы свободны. Мы с квартирмейстером должны обсудить вопросы, которые находятся за пределами вашего допуска. Отправляйтесь в техотдел, чтобы вернуть оборудование. — Сэр, — кивнув, сказал Бонд и вышел из кабинета. Кью проследил, как за ним закрылась дверь, а потом снова повернулся к М. — Я, должно быть, пропустил записку, сэр. О чем пойдет речь? — О, я сказал эту ерунду, просто чтобы выдворить Бонда из кабинета. Мы оба знаем, что его допуск, как и ваш, — к прискорбию, простая формальность. Вы оба обладаете пугающей способностью приобретать почти любую информацию, которую зададитесь целью получить. Но поверьте, никто из нас не захочет, чтобы Бонд участвовал в этом обсуждении. Кью сглотнул. — Э-э, я до сих пор не понимаю, о чем именно... — Ваша игра весьма неубедительна, квартирмейстер. Не рекомендую вам повторять это, — сказал М, и его тон, как и выражение лица, все еще были нечитаемы. Кью сидел в кресле и ждал. — Будь у меня хоть малейшее подозрение в интересе к вам Бонда, я бы никогда не отправил вас с ним. Хотя Бог свидетель — 007 и на родной земле может натворить кучу всего. В любом случае, я прошу прощения, что поставил вас в такое положение. — Как?.. — наконец удалось выдавить из себя Кью. Он был уверен — ни он, ни Бонд не сказали ничего, что выдало бы их. — Я попросил агента 71 остаться в качестве подкрепления, если таковое вам понадобится. Вопреки распространенному мнению, 007 — не армия в лице одного человека. Иногда даже он нуждается в поддержке, и я не собирался рисковать своим квартирмейстером. Я разместил 71 в пустом номере рядом с вашим. Кью съежился. Они с Бондом считали себя единственными на этаже и не стеснялись соседей. — Но это в прошлом. В будущем я ожидаю, что эта неосмотрительность не повлияет на ваши рабочие отношения. Если вы продолжите встречаться вне профессионального контекста, чему я не могу потворствовать, я не хочу об этом знать. Вы оба шпионы и умеете быть осторожными. Это максимум, на который я могу закрыть глаза. Я ясно выразился? Кью пару раз моргнул и заставил свое сердце замедлиться. Он чувствовал себя насекомым под стеклом. — Да, сэр, совершенно ясно. Но... если вы разрешите спросить... Почему вы позволяете этому продолжаться? Между мной и Бондом? Даже мне это казалось ужасной идеей. — Официальный ответ заключается в том, что я не позволяю этому продолжаться. Но то, о чем я не знаю, я остановить не в силах. — А неофициальный? — когда-нибудь любопытство прикончит Кью. На лице М мелькнул самый неприкрытый намек на сострадание, и Кью понял, что увидел его только потому, что М позволил ему. Тем не менее, на мгновение это напомнило Кью о прежней M. — Непонятно отчего, но вы, кажется, понимаете 007 лучше, чем можно сказать о большинстве из нас. Он идет с вами на контакт, и пока вы не начали жаловаться на игнорирование приказов, знайте: ваши он выполняет в два раза чаще моих. Вы можете оказать на него стабилизирующее влияние. Конечно, сам 007 ужасно влияет на окружающих, но я верю в силу вашего характера. Если вы удержите его в рамках и не позволите сбить себя с пути, то спасете от большей опасности в его работе, чем пулевые ранения. — Вас понял, сэр. М коротко кивнул. — Надеюсь, вы передадите это сообщение 007. Есть шанс, что он действительно прислушается, если оно будет исходить от вас. Вы свободны, квартирмейстер. — Спасибо, сэр, — Кью подавил желание убежать и вместо этого намеренно двинулся спокойным шагом, выходя из кабинета М. Однако, увидев агента 71 на одном из стульев в приемной, без сомнения, ожидавшего, когда Кью и 007 закончат разбор полетов, чтобы представить свой собственный отчет, Кью почувствовал жар на лице и значительно прибавил темп. К сожалению, агент 71 обладал неслыханной вежливостью, и, по-видимому, согласно этикету был вынужден приветствовать начальство, даже если оное действительно предпочло бы, чтобы он этого не делал. — Добрый день, квартирмейстер, — неловко улыбаясь, выдавил он. Кью несколько утешила мысль, что эта ситуация была неудобной для всех ее участников. Он не остановился, но коротко кивнул. — Агент, — ответил он холоднее, чем хотел. В конце концов, вины агента 71 тут не было. Ему просто посчастливилось оказаться не в том месте в неподходящее время. Слава Богу, тон Кью успешно положил конец разговору, за которым с интересом наблюдала сидящая за столом Манипенни. Кью отказался встретиться с ней взглядом, и 71 умолк, когда Кью выбежал из комнаты. Он сам не удивился бы звонку поздно ночью. Кью решительно шагал по коридору, невербально сообщая, что с ним нельзя разговаривать ни о чем, кроме крупного международного кризиса. Он направился в техотдел, снова и снова прокручивая в голове слова М. Достигнув аппаратной техотдела, он обнаружил своих сотрудников в центре зала вокруг его рабочего места оживленно болтающими вполголоса. Лишь спустя несколько секунд одна из них заметила Кью. Она тут же что-то прошипела, отчего остальные замолчали и нервно посмотрели в сторону Кью, а потом рассредоточились и вернулись на свои места, хотя ни один из них так и не возобновил работу. Кью с подозрением посмотрел на своих подчиненных, затем с явной осторожностью подошел к рабочей станции. Он задавался вопросом, был ли среди них кто-то настолько глуп, чтобы рискнуть и попробовать на своем квартирмейстере популярный офисный розыгрыш — клавиатура с сюрпризом, которая взрывалась конфетти. Но обнаруженное оказалось еще хуже. Перед его клавиатурой буковками из «Эрудита» было выложено слово «УЖИН?» — с вопросительным знаком, нарисованным шариковой ручкой на обороте пятого квадратика. Он чувствовал спиной взгляды всего своего отдела и подпрыгнул, услышав позади себя голос: — Тайный поклонник, квартирмейстер? Бонд появился из ниоткуда, и Кью резко развернулся, свирепо глядя на него. — Я считаю, что термин «тайный поклонник» уместен, когда все держится в тайне. — Звучит заманчиво, — протянул Бонд. Кью повернулся, собрал буквы и бросил их в карман, рассеянно постучав пальцами по клавиатуре. Бонд сразу отследил, что Кью набирал «9 вечера. Место подороже. Ты мне должен». Он нажал на «точку» сильнее — клавиша действительно заедала. Оба вздрогнули, когда клавиатура взорвалась конфетти. Рука Бонда инстинктивно рванула к его кобуре, и он медленно выпустил пистолет, наблюдая, как разноцветные бумажные кружочки планируют вниз на пол в абсолютной тишине, повисшей в техотделе. Затем он встретил подозрительный, пристальный взгляд Кью. — Это не я, — растерянно сказал он. Кью стряхнул удивление и обратил ядовитый взор на подчиненных, которые по-настоящему съежились у своих рабочих мест — некоторые перешептывались друг с другом, без сомнения, переосмысливая веселость шуточки, когда та направлена на их босса. — О, я знаю, что не ты, — ответил он Бонду, открыл один из ящиков стола и достал запасную клавиатуру, отключив сломанную и подключив новую — быстро и эффективно. — Позже я разберусь с виновными. Никто в техотделе так затейливо не продумывал шалости, как сам квартирмейстер. Во имя профессионализма он сторонился большинства розыгрышей, но если ему бросали вызов, он был готов развязать войну. — Когда ты ушел, у нас с М произошел интересный разговор, — сказал Кью, сохраняя нейтральный тон, когда снова перевел взгляд на Бонда, который, очевидно, изо всех сил старался не хихикать. — Я ожидал подобного от тебя, — так же небрежно ответил Бонд. — Придется тебе позже поделиться этим со мной. Мне нужно заказать столик, — он сверкнул Кью улыбкой и летящей походкой прошел в коридор, скрывшись за углом. Кью снова повернулся к своим подчиненным и поймал пару взглядов украдкой из-за экранов. Он прочистил горло, чтобы привлечь их внимание. Дюжина пар глаз медленно обратилась к нему. — Существуют смешные офисные розыгрыши и несмешные, — сказал он и указал на сломанную клавиатуру, выглядывающую из мусорного ведра под рабочей станцией. — Взрывающаяся конфетти клавиатура? Это забавно. Менее смешно, когда это моя клавиатура, но все еще в рамках допустимого. — Затем он поднял буковки «Эрудита», чтобы все увидели. — Это — не смешно. И если я узнаю автора, мы поговорим с ним в моем кабинете о будущем его карьеры в этом отделе. Понятно? Последовала волна решительных кивков. — Хорошо, — сказал Кью, дружелюбно улыбаясь. — Теперь возвращайтесь к работе. О, и уберите тут кто-нибудь.