Играя свою роль

Они вернулись в номер. Непосредственных угроз (от вражеских пуль или вождения Бонда) больше не наблюдалось, и все же Кью не мог расслабиться. Он обложил дверные и оконные рамы неким подобием взрывчатки (которую, конечно, уберет к завтрашнему приходу горничных) на случай, если кто-то попытается ворваться к ним, однако он все еще ощущал беспокойство после волнений этого вечера. Будь он более склонен к самоанализу, причина его беспокойства прояснилась бы почти сразу, и окажись он честен с самим собой — признал бы, что самоанализ вообще ему не нужен. Причина была совершенно очевидна: она снимала в спальне свой пиджак и галстук-бабочку прямо на глазах у Кью, сидящего в гостиной с ноутбуком. Кью заставил себя сосредоточиться на экране и продолжить печатать, подключаясь к защищенному серверу МИ-6, чтобы начать загрузку файлов, украденных у «Корвус». При том, что «Джеймс Бонд» и «опасность» являлись синонимами в словарях у многих как в МИ-6, так и за его пределами, Кью знал: опасность Бонда всегда была направлена, но никогда на него. Разумеется, не страх заставлял Кью нервничать при мысли разделить номер с 007. У Кью не было иммунитета к чарам Бонда. Возможно, со временем коллеги Бонда и вырабатывали его, но Кью все еще слишком мало общался с ним вживую, чтобы стать невосприимчивым. Однако это не означало, будто Кью собирался поставить под угрозу свою работу (не говоря уже о жизнях агентов и гражданских лиц, зависящих от того, насколько хорошо он делал свое дело) непрофессиональным интересом к определенному агенту секции «два ноля». Более того, долго удерживать интерес Бонда было заведомо трудной задачей, и Кью совсем не хотелось оказаться небрежно брошенным, как оборудование, которое он давал Бонду и никогда не получал назад. Если Бонд не в состоянии сохранить пистолет, нужно быть сумасшедшим, чтобы отдать ему свое сердце. К счастью, свой разум Кью умел делить на секции так же легко, как и жесткий диск, и после первой встречи с 007 он отложил все непрофессиональные мысли о нем в сторону; Кью о них знал, но решил по возможности не ворошить их. Это было легко, пока он верил, что похожие идеи в отношении него никогда не посетят Бонда. Но час назад тот совершенно ясно выразил свой интерес к Кью, и Кью изо всех сил старался держать свои чувства к этому человеку под замком. Но что еще тревожнее — он стремился переживать их. Бонд положил пиджак на кровать, неосознанно оставив комнату в тишине. Пришлось прочистить горло, чтобы отвлечь Кью от ноутбука, и тогда квартирмейстер встретил его взгляд с удивлением и еще каким-то непонятным для Бонда чувством (что было редкостью при его опытности). — Если ты какое-то время будешь занят, я первым приму душ, — сказал он. Почти любое предложение, срывающиеся с губ Бонда, звучало как приглашение, и это не стало исключением. Кью очень гордился собой, ответив уклончиво: — Хорошо. Когда закончишь, у МИ-6 уже будет все необходимое. Бонд слегка прислонился к подлокотнику дивана, на котором сидел Кью, и заглянул ему за плечо, желая узреть смерть мощного многонационального игрока, падшего на экране его ноутбука. — Ты осознаешь, что выполнил всю миссию за меня? — сказал он. Кью улыбнулся — без следа того, что Бонд ранее видел в его взгляде. — Но ты был отличной моральной поддержкой. Бонд искренне рассмеялся — еще одна редкость. — Ну, тогда, может, это я должен давать советы, сидя за тысячу миль, пока в тебя стреляют. — Как бы весело ни было ежедневно посещать модные вечеринки и ездить на дорогих автомобилях за счет МИ-6, мне скорее по душе давать советы на расстоянии, с доброй горячей чашкой чая под рукой, пока ты бегаешь и стреляешь, — сказал Кью. — Я бы называл это садизмом. Кью только шире улыбнулся. — Как бы там ни было, все сводится к тому, что, хотя я могу делать твою работу, сомневаюсь, что ты способен выполнить мою. Бонд бросил на Кью раненый взгляд. — Разве не ты читал мне лекцию о высокомерии сегодня? — Это не высокомерие. Это факт, — сказал Кью. — О, что ж, с фактом я спорить не могу, — сказал Бонд, улыбаясь уголками глаз. — Как и вы, квартирмейстер. С этими словами агент «два ноля» неторопливо скрылся в ванной. Когда через минуту номер наполнил звук льющейся воды, Кью открыл файлы побочного проекта, над которым работал, и попытался с головой уйти в код, стараясь не думать о Бонде в душе. Удивительно, но ему удалось увлечься проектом, и он не заметил, когда вода перестала течь и номер снова погрузился в тишину, разбавленную лишь звуком быстрых щелчков клавиш. Десять минут спустя Бонд снова появился рядом с ним — все еще пугающе молчаливый и на этот раз одетый только в серые спортивные штаны. В руках он держал две кружки чая. Уютный запах бергамота оторвал Кью от работы, и он вопросительно взглянул на Бонда. — «Эрл Грей» с молоком и двумя ложками сахара, заваренный ровно в течение трех минут, — сказал Бонд, вручая ему одну из кружек. — Ты очаровательно привередлив в этом. Кью без особого восторга посмотрел на него, но все же принял кружку и поднес к губам, вдыхая ароматный пар. Глоточек почти обжигающей жидкости доказал, что чай Бонда был идеален. Кью едва ли удивился. — Ты выглядел ужасно занятым, вот я и взял на себя смелость, — сказал Бонд, поставил свою кружку на журнальный столик и откинулся на диване рядом с Кью, оставив между ними почтительное расстояние. — Спасибо, — поблагодарил Кью, сделал еще один глоток, а затем поставил кружку рядом с чашкой Бонда, и напечатал еще несколько строк кода. Бонд привык наблюдать за работой Кью, стоя у него за плечом, и обычно такое внимание сводило бы его с ума, но отчего-то, когда так делал Бонд, он не возражал. Бонд был объективным наблюдателем, никогда не судил, если ситуация не требовала суждения, но всегда с любопытством принимал новую информацию, как легкие — кислород. Кью предполагал, что отчасти именно это превратило его в такого хорошего шпиона. Тем не менее, Кью стоило хотя бы для вида возразить. — Ты же знаешь — пока мои проекты находятся в разработке — они засекречены. — Жаль, — невозмутимо сказал Бонд. — Я планировал украсть секреты нашего правительства и продать их китайцам. — Отчего-то я сомневаюсь, что китайцев заинтересует взлом собственных шпионских спутников, — ответил Кью. — Ты взламываешь китайские шпионские спутники? — Я пишу программу, которая сделает это за меня, — ответил Кью, быстро компилируя и отлаживая новый код. — Должен признаться, я едва ли понимаю тут хоть слово, — сказал Бонд, изучая строки кода на экране, словно под нужным углом они внезапно могли отобразиться на английском или одном из десятков других языков, которые он знал. — Тогда откуда такой интерес? — спросил Кью, встречаясь взглядом с пронзительными льдисто-голубыми глазами Бонда. — Полагаю, — отважился Бонд, — потому, что ты пишешь компьютерный код как стихи, зная, что лишь немногие в мире смогут полностью понять его. Кью бросил взгляд на свои пальцы, лежащие на клавиатуре. — Скольких ты убил, 007? Бонд нахмурился. — Я не веду счет. — Я веду. Хочешь узнать? — Нет, — ответил Бонд. — Почему мы заговорили об этом? — Потому что менее чем за год на этой работе мой список смертей превзошел твой, — бесстрастно сказал Кью. — То, что я пишу, — это перегрев реакторов, скачки электросети, отключения электроэнергии, протоколы наблюдения, удары беспилотников, сбои системы наведения, протоколы наведения оружия. Это совсем не поэзия. А инструмент разрушения. Бонд слегка наклонил голову. — Вроде меня. Теперь настала очередь Кью хмуриться. Он повернулся лицом к Бонду и поставил ноутбук на кофейный столик. — Нет, пистолет, который ты носишь, — это инструмент. А ты — человек. Бонд криво улыбнулся. — Помнится, в первую нашу встречу ты сравнил меня с «могучим старым боевым кораблем, который с позором отправляют на металлолом». Кью слегка съежился. — Я вел себя как придурок, — сказал он. — Как и ты, но это не оправдание. Моя работа — иметь дело с капризными агентами секции «два ноля», которые считают себя Божьим даром Соединенному Королевству. — Капризными? Кью обиженно вздохнул. — Суть в том, что вне зависимости от того, что я говорю, именно ты в конечном счете решаешь, нажимать на спусковой крючок или нет. И только так и должно быть. — И каждая отнятая тобою жизнь спасает сотню других, — сказал Бонд. — В конце концов, мы не настолько ужасны. Кью улыбнулся тонкой и хрупкой улыбкой, но искренне, и от этого сердце Бонда затрепетало. — Теперь пей свой драгоценный чай, он остывает, — фыркнул он. Кью скептически прищурился, однако снова поднес кружку к губам. Он ненавидел холодный чай. — Это прозвучало ужасно похоже на приказ, 007, — сказал он, сделав несколько больших глотков. — Надеюсь, вы не запутались в иерархии. — Забавная вещь — правила МИ-6, — сказал Бонд с озорной улыбкой, — ты главнее меня, пока находишься в штаб-квартире. Но ты не квалифицированный полевой агент. Что означает — в полевых условиях я выше тебя по званию. Кью открыл рот, чтобы огрызнуться, но тут же закрыл его, сообразив, что Бонд прав. Он сделал еще один глоток чая, после чего ответил: — Ты следовал моим приказам весь вечер. — Я бы назвал это следованию советам, — мягко сказал Бонд. Затем, поскольку Кью начал раздражаться, добавил: — Это были отличные советы. Не припоминаю, когда в последний раз выполнял миссию без единого выстрела. Это, казалось, несколько улучшило настроение квартирмейстера. — Мы могли бы вдвое сократить наш бюджет на боеприпасы, следуй ты моим приказам, как следуешь советам. Бонд задумчиво хмыкнул. — Мне видится лишь одна проблема с этим соглашением, — сказал он. Словно по щелчку, его тон перешел от легкого и шутливого к низкому, соблазняющему, и Кью заметил, что Бонд посягнул на расстояние между ними. — Какая? — затаив дыхание, спросил Кью. Бонд вплотную придвинулся, коснувшись руки Кью, лежавшей на диванной подушке, и пробормотал ему на ухо: — Мне нравится держать тебя в напряжении. Кью оставалось лишь повернуть голову — и его губы обожгло поцелуем с пряным привкусом чая. Бонд скорее ощутил, нежели услышал его тихий одобрительный стон и принял его как разрешение. Переплетя пальцы с Кью, он свободной рукой принялся исследовать его тело. Медленно провёл ладонью, проскользнув ею под пиджак, отчего Кью вздрогнул всем телом — а затем замер неподвижно, когда Бонд потянул галстук, распуская его. Кью доводилось видеть, как Бонд душил людей их же галстуками, но сейчас тот действовал осторожно и даже нежно. Наконец-то дав себе волю, он коснулся пальцами обнажённой груди Бонда, заворожённо очертил контуры проступающих мышц, а затем ухватился за его плечо, когда тот начал мягко оттеснять его назад. Бонд стянул пиджак с плеч Кью и принялся быстро расстегивать пуговицы на его рубашке. Кью зарылся пальцами во все еще влажные после душа волосы Бонда, и когда тот скользнул ниже и прошёлся поцелуями вдоль ключиц, вцепился в короткие пряди и потянул за них. Бонд в ответ прикусил горло Кью, отчего тот тяжело выдохнул. Руки Бонда опустились на узкие бедра Кью, поглаживая их большими пальцами, затем он уложил Кью в более удобное положение. Он наклонился, желая снова поцеловать приоткрытые губы, и Кью восхитительно застонал. Он оседлал Кью и прервал поцелуй, чтобы что-то пробормотать в губы Кью. — М сказал вернуть тебя невредимым... без единой царапины, — он слегка провел ногтем по груди Кью к пупку, не оставив и следа. Кью задрожал, и резко вдохнул. — Джеймс... — М-м-м, — промурлыкал Бонд у горла Кью. — 007, — сказал Кью, и хотя, фактически, выдохнул это, тон был точно таким же, как в офисе генерального директора «Корвус». Бонд немедленно остановился и отодвинулся, давая Кью пространство. — Что такое, Кью? — Я... — прежде чем продолжить, Кью перевел дух. Когда он заговорил, голос его был болезненно тихим и лишенным уверенности, звучавшей секунду назад: — Не думаю, что это хорошая идея... Просто это сложно... Сложно, и... В смысле, дело не в том, что я не... не хочу, я хочу, Боже, правда, но... Казалось, Кью расстраивался все больше, поэтому Бонд сказал: — Все нормально. Ты не обязан ничего объяснять, — ему почти удалось не выглядеть разочарованным. Тем не менее он протянул Кью руку, чтобы помочь подняться. — Если хочешь, я буду спать здесь. А ты можешь занять кровать. Кью поправил очки, раздумывая над предложением. — Половина девятого вечера, — сказал он. — Если не хочешь спать, есть другие способы скоротать время. — Желаешь что-то предложить? — спросил Кью. Бонд пожал плечами, и внимание Кью тут же сосредоточилось на том, как заиграли мышцы от этого движения. — Всегда есть «Эрудит». Кью подозрительно сощурился. — Это какой-то намек? — Да, намек поиграть в «Эрудит». Кью еще несколько мгновений изучал Бонда взглядом, а потом улыбнулся. — Ты загадка, Джеймс. Бонд вернул улыбку с присущей ему искоркой озорства в глазах. — Мне казалось, тебе нравятся загадки, Кью. Кью усмехнулся. — Хорошо. Разложи доску на кровати, а я быстренько приму душ. — Обычно ты играешь в «Эрудита» в постели? — спросил Бонд. — Обычно — нет, но у нас королевских размеров кровать, поэтому мы можем для чего-нибудь ее использовать, — ответил Кью, отказываясь краснеть. — Можешь заварить еще немного чая, если хочешь выйти за рамки служебного долга.

***

Когда Кью, вытирая волосы полотенцем, вышел из ванны в своей любимой полосатой фланелевой пижаме, Бонда он обнаружил на кровати — тот сидел, скрестив ноги, доска от «Эрудита» лежала прямо перед ним, а на тумбочке исходили паром две кружки с чаем. Кью был уверен — однажды ему уже снилось нечто подобное. К счастью, пока Кью был в душе, Бонд надел пижамную рубашку, и Кью улыбнулся, подумав, что Бонд лишился единственного своего преимущества. Когда Кью ничто не отвлекало, он был почти непревзойден в «Эрудите». Он взял одну из кружек и устроился напротив Бонда. Глотнул чая и сказал: — Надеюсь, ты не ждешь послаблений только потому, что минуту назад мы обнимались на диване. Бонд изобразил обиду. — Я бы и не мечтал об этом, — он раздал квадратики с буквами; Кью настоял, чтобы первый ход сделал Бонд, и тот выложил слово «ПОСТЕЛЬ» в центре доски. Кью улыбнулся и добавил «ОТШЛЕПАТЬ». Бонд нахмурился. — Удачная ничья, — пробормотал он. — Я думал, ты не веришь в удачу, — сказал Кью. Бонд выложил «РАКЕТА» на зеленых клетках и язвительно ухмыльнулся. — Нет, пожалуй, не верю. Кью выложил «ОСТРОВ» на желтом поле, и вскоре оба вошли в ритм: обдумывали стратегии и вели легкую беседу так, что стороннему наблюдателю происходящее могло показаться не более чем игрой, в которой гордость и не стояла на кону. — Ты пошел и купил «Эрудит» для этой миссии только из-за моей чашки на работе? — спросил Кью. Когда Бонд доставал коробку из сумки, она была еще запечатана. — Мне эта шутка показалась довольно очарова... — поймав молнии во взгляде Кью, Бонд кашлянул. — Остроумной, — поправился он. — Но, возможно, я провел небольшое личное расследование. — Манипенни? — подняв брови, догадался Кью. — Манипенни, — подтвердил Бонд. — Это одна из твоих любимых игр, да? — Да, — признался Кью. — Не считая теорию символьных игр. О, и серию «Elder Scrolls», конечно. — Думаю, мне было бы трудно вместить консоль Xbox и два контроллера в ручную кладь,— сказал Бонд. — Ты слышал об «Elder Scrolls»? — удивленно спросил Кью. — Будучи агентом секции «два ноля», я должен разбираться во многих областях знаний. Кью подозрительно прищурился. Бонд должен был разбираться во многих аспектах при своей работе, но Кью сомневался, что видеоигры являлись одной из таких областей. — Ты играешь в видеоигры? Бонд выглядел слегка смущенным. — Я обнаружил, что порой они — неплохой способ расслабиться после миссии. Кью возбужденно улыбнулся. — Готов поспорить, что вся эта ерунда со стрелялками от первого лица кажется тебе такой же скучной и удручающе неточной, как и мне. Ты ведь играешь в приключенческие игры, да? Типа «Скайрим»? Бонд определенно чувствовал себя некомфортно. — Мне нравятся драконы, — признался он. — И мечи. Мне всегда казалось упущением, что они так непрактичны в поле. Кью задумался, выкладывая следующее слово — улыбка по-прежнему не сходила с его лица. — Спорим, я мог бы сделать практичный меч, — размышлял он вслух. — Вероятно, нечто, напоминающее штык, — с камерой и спусковым крючком в рукояти для стрельбы снарядами для ведения дальнего боя, но в ближнем это был бы просто отличный меч, да еще и полезное оружие на случай, если у тебя кончатся патроны. В наше время меч станет неожиданностью. Я могу превратить его в зонт или трость, если конструкция будет достаточно тонкой. Титановое лезвие должно быть довольно прочным... Глаза Бонда практически загорелись. От этого он казался намного моложе и менее измученным своим прошлым. — Бьюсь об заклад, ты будешь выглядеть весьма лихо с мечом в руках, — немного мечтательно сказал Кью. Затем понял, что произнес это вслух при Бонде и тихо застонал. — Черт, прости. А ведь так хорошо все начиналось. Однако Бонд выглядел удивленным. — Все нормально, — серьезно сказал он. — Ты ясно изложил свою позицию. Я не собираюсь набрасываться на тебя только потому, что ты сделал мне комплимент. — О. Хорошо, — Кью вздохнул и с удивлением услышал в своем голосе скорее разочарование, чем облегчение. Он откашлялся. — Ты смотрел фильмы о Джейсоне Борне? — спросил Кью, завершив ход словом «МАНЕВР». — Они весьма неплохи. Практически о тебе, будь ты непредсказуемым американским агентом. Ну, то есть еще более непредсказуемым, чем есть. Если я все еще не угомонюсь после победы в этой игре, могу попытаться найти один из фильмов на спутниковом телевидении. Бонд лишь поднял бровь в ответ на уверенное заявление Кью. Пока игра не закончилась, он не мог назвать это чрезмерной самоуверенностью. — Вообще-то смотрел, — сказал он, добавив слово «ТРУДНЫЙ». — Но мне они кажутся довольно скучными. Иллюстрация обычного рабочего дня в офисе. Кью усмехнулся. — Да ты в жизни не провел ни дня в офисе, — сказал он, дополнив слово Бонда своим «ХАРАКТЕР» — и молча подначивая Бонда отпустить по этому поводу остроумный комментарий. Бонд выложил «СЕКРЕТ» и мудро воздержался от комментариев. — Тут ты меня подловил. Кстати, квартирмейстер, у меня возникли проблемы с ноутбуком... — вместо «шпильки» сказал он, прекрасно зная, как от этого взбесится Кью. Это сработало прекрасно. Кью свирепо зыркнул на Бонда поверх очков. — Во-первых, техотдел — не служба техподдержки МИ-6. Во-вторых, ты вполне способен погуглить свою проблему. И, в-третьих, я не удивлен, что твой бедный ноутбук забарахлил. Что ты сделал с ним на этот раз — выбросил из самолета? — словно желая выразить наглядно свою точку зрения, Кью выложил «КРУШИТЬ». — Ничего столь драматичного, — ответил Бонд. — Уверен, дело в обычном износе. Экран мерцает, только и всего. — Он выложил слово «ОБОРУДОВАНИЕ». Не сдержавшись, Кью спросил, как именно мерцает экран. Вскоре он слушал, как Бонд подробно описывал проблему, после чего предложил перенастроить параметрическое ОЗУ. Когда стало ясно, что Бонд понятия не имел, о чем речь, Кью принялся объяснять, как это сделать. К тому моменту, как он закончил, они добрались до последних букв. Бонд, как ни странно, сумел дойти до этого момента и успешно противостоять квартирмейстеру, но Кью запланировал свой триумф еще четыре хода назад. Он сложил оставшиеся буквы в слово «КЕТЦАЛЬКОАТЛЬ» на желтом поле, а затем с чеширской усмешкой взглянул на пораженное лицо Бонда. Тот перевернул доску и потребовал реванша. Кью выиграл и вторую игру, но уже менее эффектно, а Бонд принял это с большим смирением. — Что ж, Кью, — сказал Бонд, глядя на россыпь слов — воплощенную мечту любого психиатра, — я могу терпеть удары, но даже у меня есть пределы. Думаю, самое время для тактического отступления, чтобы можно было зализать раны. — Можешь остаться... если хочешь, — мягко сказал Кью. Бонд вопросительно взглянул на него, но передумал уходить. — Что ты имеешь в виду? — нейтрально спросил он. — Я имею в виду, — сказал Кью, отодвигая игровую доску и наклоняясь вперед, чтобы слегка коснуться губами Бонда, — я принял решение. Пока мы в состоянии поддерживать профессиональные отношения, М может идти к черту со своим проклятым комментарием о царапинах. Бонд улыбнулся Кью и снова поцеловал его, хотя и с некоторой осторожностью. — И что же тебя сподвигло на это решение? — Вспомнил, что я не идиот. — Полагаю, это весьма очевидно, — ответил Бонд, покрывая горячими влажными поцелуями горло Кью. — Да, но я буду идиотом, если откажусь от тебя, — сказал Кью. — Даже несмотря на твое извечное нарушение субординации, ужасающую манеру вождения и тот факт, что ты почти никогда не возвращаешь мое оборудование, а еще, что, по-видимому, ты совершенно не умеешь играть в «Эрудит». Бонд усмехнулся, и кожа Кью покрылась мурашками. — У меня складывается впечатление, что я тебе совсем не нравлюсь. — Напротив, — выдохнул Кью, запрокинув голову назад, чтобы дать Бонду лучший доступ, — ты, вероятно, слишком мне нравишься, раз я упускаю из вида значительный список причин, которые порождают во мне желание пристрелить тебя. Кстати, у меня есть одно условие. — Да? — пробормотал Бонд, снова целуя Кью. — И какое? — Отдай мне свой пистолет. Бонд удивленно уставился на него, но выражение лица Кью было нечитаемым, и Бонд достал свой «Вальтер» из ящика в тумбочке и передал Кью. Тот проверил, заряжен ли он, а затем положил на тумбочку со своей стороны кровати. — Защита? — подразнил Бонд. Кью откинулся на спинку кровати и потянул его за собой. — Помнится, — сказал он, расстегивая пуговицы рубашки Бонда, — ты сказал, что я могу выстрелить в тебя, если не почувствую с твоей стороны должного уважения — уважения к человеку, которому ты уже раз десять обязан жизнью. Бонд растерянно моргнул. — Ах ты подлый ублюдок. Ты вообще боишься летать? — О да, смертельно. Но мои таблетки не настолько сильны. Может, я и не полевой агент, но работаю в разведке, и никогда не упускаю возможности собрать хорошие разведданные. Бонд никогда в жизни не был настолько возбужден тем, что его переиграли, и от этого ощутил себя несколько потерянным. — Ты же помнишь, что пистолет закодирован под мою биометрию? — Твою и мою, Джеймс, — сказал Кью, и Бонду невероятно понравилось, как прозвучало его имя в устах Кью. — Или ты забыл, кто проверяет все твое оружие? — Это прозвучало довольно грязно, — промурлыкал Бонд, прикусывая Кью за ухо, и стянул с него пижаму. У Кью перехватило дыхание, но все же он успел закатить глаза. — Ты должен вести себя по-взрослому. К слову, об этом: ты ведь уже занимался этим раньше, да? Потому что если в этой области у меня окажется больше опыта, чем у тебя, я умру от смеха. — Почему все думают, будто я никогда не занимался подобным? — раздраженно пробурчал Бонд, кусая мочку уха Кью. — М... может из-за твоей страсти к длинноногим брюнеткам в откровенных шелковых платьях, — заикаясь, ответил Кью, внезапно обнаружив сложность в формировании предложений. — Тише, — пробормотал Бонд, а потом сделал все, чтобы направить этот острый язычок на что-то другое. Бонд провел руками по лихорадочно вздымающейся груди Кью и опустил ладони на бедра, поигрывая с поясом пижамных штанов Кью. — Я знаю, как тебе нравится мной командовать, — продолжил он, — так что просто скажи, хочешь ли ты, чтобы я что-нибудь сделал, или нет. Или ты желаешь, чтобы я остановился, — добавил он. — Не смей останавливаться, — сказал Кью, пытаясь звучать властно, но в конечном итоге вышло больше похоже на скулеж. Бонд усмехнулся. — Слушаюсь, квартирмейстер.