6:30РМ. June 23, 1967. San Francisco, California
Радиоприемник щелкнул оглушающей трескотней, и Лорейн ударила по нему кулаком, будто тем самым заставит его работать нормально. Но история повторялась снова и снова каждые три часа. Звуки такого легкого джаза, избалованного своей непосредственностью, прекращали верещать из колонки. И в помещении, прокуренном до того состояния, когда начинает слепить глаза, заходилась тишина. Сдавливая неуклюже скрученную сигарету зубами, девушка прищурилась от дыма и покрутила ручку радиоприемника, настраивая на нужную частоту. Повсюду новости о беспорядках на улицах, «партизаны Национального фронта», «арест», «Йемен» — долетало до ушей Уолкер. Волшебницу начинало подташнивать, хотя виной всему было выпитых полбутылки виски, что остались здесь от Эверета — пусть и не лучшего ее друга, но только он мог вытаскивать Лорейн из гнёта самобичевания и запоев на несколько дней. Как бы ей не хотелось иметь хоть одно зерно разума в головушке, забитой сигаретным дымом, оставаться в трезвом уме было еще тяжелее, чем продолжать крутить радиоприемник, потому что с таким количеством алкоголя на голодный желудок ничего адекватного в голову не лезло. Хотя должно было. После смерти сестры Мэри, с которой Лорейн не всегда ладила, но по-своему любила, её мысли катились в тартарары. Закинув ноги на стол, усыпанный делами о различных убийствах, Уолкер затушила окурок о ту папку, где каждая страница касалась ее сестры, и взяла следующую сигарету, прикуривая от огонька на волшебной палочке. Красная печать «ЗАКРЫТО» на деле №39 будто символизировала, как местное правительство радостно и быстро работает с подобными инцидентами. Кого-то посадили, дело закрыли, в МАКУСА только и делали, что попугаем друг за дружкой вторили: «убийца найден», «соболезнуем вашей утрате», «мы можем наложить на вас Обливейт, если это хоть как-то поможет справиться». Но охватившая разум Лорейн жажда мести, что до колючего кома в горле пытала ее и побуждала к действиям, заставила волшебницу обратиться к старому другу. Эверет был не только поставщиком бесплатной выпивки и дорогих сигарет марки «Мэлл-Пэлл», но и частным детективом, занимающимся делами об убийствах, которые, как казалось утратившим близкого, не до конца были расследованы. Найти убийцу не-мага было намного проще, тем более, когда ты волшебник. Но замести следы тому, кто владеет магией, не составляло труда. Именно по этой причине Лорейн казалось, что убил ее тот, кто имел мотивы и явно справлялся с палочкой на уровне даже выше, чем она сама. Еще недавно выпустившись из Ильверморни, Уолкер кутила по стране с парочкой не запыленных домашней обстановкой ребят, разве что удачей добывающих все ресурсы, предоставленные им миром. Её же удача закончилась, стоило только вернуться в город. После того события она не была дома четыре дня, всё терлась в конторе Эверета. Он постоянно кричал на нее, но до башки Лорейн долетало через раз, и то только предлоги и междометия. Он относился к ней по-отцовски, взял под крыло, дал значок детектива на случай, если его не будет на месте. Но Уолкер не открывала никому дверь, запиралась на три замка разом, как сейчас, включала свободный джаз и «улетала на каникулы» с виски и иногда бензедрином, если удавалось достать. Это трудно, когда ты в замкнутом пространстве двадцать четыре на семь ждешь Эверета и еду. Телефон, до этого молчавший, зазвонил раза три, пока не начал раздражать Лорейн и не спихнул ее со стула своей настойчивостью. Скинув трубку, девушка поймала ее одной рукой и прислонила к уху, убирая ото рта сигарету на случай, если нужно будет не просто издать какой-то звук. — Похоже есть зацепка, Лорейн. Никуда не уходи, завтра утром я приеду, — голос Эверета набатом надавал Уолкер по мозгам, и девушка отложила сигарету, затушив ее предварительно о холодную стену. Она лишь помычала, и в трубке раздались короткие гудки. Лорейн устало вздохнула, опустилась на насиженное место и взяла в руки книгу, расчерченную ее рукой пометками.4:00АМ. June 24, 1967. San Francisco, California
Безжизненное тело, упрятанное в пластиковый мешок, вспышки фотокамер и немое понимание, что обратно ничего не вернуть. Осознание, ударившее по ушам, оглушающее и действующее на нервы так сильно, что хочется визжать, разрывая окружающим перепонки. Удары сердца, такие четкие, затихающие и вновь нарастающие, словно отсчет до последнего вздоха. Только дышать уже нечем, горло саднит заткнувшая его «пробка» из жалости, страха и отчаяния. Удары слышатся отчетливее. Это не сердце, это дверь. — Лорейн, твою мать, открывай! Ты что, сдохла и завонялась там? Стащи замки с этой чертовой двери, я же сказал, что вернусь утром, — рвал глотку Эверет на пороге конторы, колотя в дверь кулаком, потеряв хотя бы долю терпения. Лорейн открыла глаза и поморщилась от просачивающихся лучей не то фонарей, не то солнца сквозь жалюзи. Утро по понятиям Эверета явно не совпадало с понятием утра у адекватных людей. Лорейн глянула на часы, встряхивая волосами, чтобы пробудиться ото сна. Всмотревшись в циферблат, Уолкер долго собирала глаза в кучу, чтобы, наконец, увидеть малую стрелку на отметке «четыре». Она закатила глаза и убрала руку с будильника, упрямо продолжая сидеть на месте, пока Эверет все еще долбился, что-то орал и грозился выгнать ее сегодня же. Лорейн знала, что так это не работает. Но всё же она поднялась со стула, цепляя пальцами майку со стола и натягивая по пути к двери. Она, конечно, была не прочь оголиться лишний раз, стягивая тиски со своей свободолюбивой натуры, но Эверет был ей как отец. А одна мысль настраивала ее показатели на рвотные позывы. Хотя, вполне возможно, что всё это от недосыпа и недопитого виски. Ло повернула все три замка, опускаясь сверху вниз, и впустила мужчину внутрь. — Вчера по радио передавали, что из ближайшей деревни вырвался бешеный петух, теперь он шатается по городу и будит порядочных людей ранним утром. Случайно не в курсе, кто бы это мог быть? — выпучив глаза, спросила Лорейн. Внутрь помещения ворвался воздух Сан-Франциско, отдающий затхлым утром, выхлопами автомобилей и корицей из булочной напротив. Она только сейчас поняла, как в конторе воняло сигаретами и перегаром. Не то, чтобы ее это волновало, но по лицу Эверета проскользнуло недовольство. — Это ты себя называешь порядочным человеком? — он удивленно изогнул бровь и кинул на стол, накрыв книгу Лорейн, папку, подшитую так, как это делает МАКУСА. И печать. Эверет стянул шарф с шеи и бросил шляпу на стул, вытирая руки о невидимое полотенце где-то возле своего живота. Он часто так делал, когда Лорейн желательно было бы прибраться перед его приходом. Настолько часто, что она уже привыкла к этой его боязни испачкаться о «неблагочестивый воздух», как он любил говорить. А еще он часто говорил Лорейн заткнуться и слушать. Поэтому она просто молча захлопнула дверь и брякнулась на стул возле бедного фикуса, который не поливали уже неделю. Уолкер смочила слюной пальцы и вытянула один листок, собрав с него пыль. — В общем, я снова ходил в МАКУСА, уговаривал дать мне отсрочку по выплатам штрафов, и заодно удалось выдавить из одной симпатичной сотрудницы, — на этом слове на его губах появилась странная ухмылочка, а Лорейн кашлянула в кулак «извращенец». — В общем, был проведен опрос местных магов, побывавших на том же фестивале. Кажется, некоторые видели твою сестру. Она якшалась с кучкой хиппи. Похоже, причиной бедствия стал «мир во всем мире». Какой парадокс. — Почему это скрывали? Что такого наобещали эти попугаи в широких штанишках Конгрессу, что никого из них не замели? — Они просто не смогли собрать доказательств с палочек. Последние заклинания пойманных с фестиваля не выдавали ничего убийственного или около того. Овцы блеяли «волк» на неугодного для них волшебника, так Конгресс и порешал, — Эверет протер лоснящийся от жара конторы лоб платком из кармана плаща, доходившего ему до колен. — Я просто считаю, что они не хотели выглядеть идиотами, взяли попавшего под горячую руку и засадили, чтобы никто не думал, что наш дорогой Конгресс чего-то да не может. Здесь те имена, которые выдали парни с фестиваля. Если честно, я ознакомился не со всеми, возможно, я смогу кого-то узнать. Но у меня нет сомнений, что кто-то из них точно хоть раз попадался полиции. Можно пробить по базе и… — Эв, кхм, — Лорейн замялась. Она не привыкла говорить слов благодарности, если это было не из-за вещей первой необходимости вроде сигарет и еды. Да и не за что пока было благодарить, но за любую зацепку, которую ему удавалось ей предоставлять, она готова была расцеловать его по самые щиколотки. Ей было всё равно, когда сдох её знакомый Ник, ей было глубоко плевать, когда ушла подруга Эмми. Но то, что сделала с ней смерть сестры, было загадкой для всех ее дружков, уже пару дней зовущих ее укатить в Портленд. Ей хотелось прижаться к Мэри, затянуться одной сигаретой на двоих, как в старые добрые времена, не думать ни о чем и баловаться закисью азота, вдыхая его пары и оставаясь на несколько часов в состоянии полусна и беззаботности. Ей очень хотелось бы, чтобы жесткая реальность, заходящая глубоко до желудка, была сейчас обычным сном. — Дай папку, чувак, — на выдохе сказала она, и Эверет без слов передал ей папку с просроченным делом, которое совершенно не имело отношения к ее содержимому. Судя по всему, сотрудница МАКУСА получит по башке, подсудное дело. Лорейн оттопырила уголок, соединяющий концы обложки между собой, и раскрыла ее книжкой, положив на колени. Записанные диалоги с парнями с фестиваля. Несколько имен: Джо Кавалли, Кристо Галли, Шут Бр… Дэн Пэверли, Эндрю. Просто Эндрю вызвал у нее массу вопросов, для начала хотя бы вопрос его фамилии. Уолкер откинулась на спинку стула и перевернула листок, принимаясь к изучению сказанного свидетелями. А Эверет меж тем чертыхался от отсутствия хотя бы грамма кофе.3:25РМ. June 24, 1967. San Francisco, California
За несколько часов изучения папки с несуществующим делом среди бесчисленных фотографий свидетелей Лорейн наткнулась на фотографию оцепленного места с пластиковым мешком и телом внутри тридцать раз. Она считала. Именно столько раз ей приходилось переворачивать листы, чтобы сравнивать показания и заполнять блокнот именами и их вычеркиваниями. Именно столько раз она перевернула листы прежде, чем смять фотографию с такой ускользающей сестрой где-то внутри этого «мусорного пакета». Всё выглядело именно так, кто-то просто взял на себя право выкинуть из жизни Уолкер ее Мэри в бак с гниющим мусором. Кинув смятой фотографией в затылок Эверету, допивающему уже шестую чашку крепкого чая, Лорейн наткнулась на порицательный взгляд. Эверет разбирался с кражей. От него исходил шум шуршащей бумаги, раздраженной писанины наполовину пишущей ручкой и громких звуков всасывания горячего чая. Лорейн все удивлялась, как он не сжег себе глотку. Подперев кулаком подбородок, Уолкер рассматривала фотографии незнакомых лиц в профиль и анфас, и из перечисленных свидетелями имен не было лишь двух: некий Эндрю, что сразу вызвал ее подозрения, и Кристо Галли. Растопырив пальцы, Лорейн потянулась и прошипела что-то на манер парселтанга, чтобы привлечь внимание друга. — Нужно пробить пару имен, сделаешь запрос? — привстав, Ло перекинула блокнот с четко прорисованными красным цветом двумя именами на развороте. Эверет упрямо смотрел в свои документы, не желая вникать в её слова. Он привык, что каждая пятая фраза была адресована ему ради издевки вроде: «Эв, у тебя змея выглядывает из-под штанов, заправь обратно, иначе нам придется организовать террариум в этой душной каморке», а каждая вторая выражала что-то вроде: «Эв, дай денег, жрать хочу, сил уже нет». Но каждая десятая фраза имела отношение к делу, поэтому мужчина покрутил ручкой между пальцев, черкнул что-то в бумагах и повернулся к девушке. Его взгляд воткнулся в имена на блокноте. — Последнее мне знакомо. Он часто меняет местоположение съемных квартир и закатывает попойки. Улицы порой говорят больше, чем полиция, — он откусил большой кусок от булки и запил таким же огромным количеством чая, почти наполовину осушив кружку. Лорейн раздраженно всосала воздух сквозь зубы, в животе урчало. Одним лишь виски его не набьешь. — Я, конечно, поиграла бы еще с тобой в игру «угадай, где этот хренов убийца», — съязвила Уолкер, хотя точно не могла предположить, что убийца именно он и вообще любой из списка подозреваемых, — но, может, ты все же скажешь, где мне его найти? — Я же сказал, он меняет местоположение, чтобы не загреметь. Понятия не имею, Уолкер, детективов на вечеринки не приглашают. Я был бы рад закинуть эти бумаги в ведро и… —…и пойти спать, — продолжила за него Уолкер, едко ухмыльнувшись. Всякий раз, когда она просила его остаться, чтобы расслабиться под звуки джаза где-нибудь в самом обшарпанном баре Сан-Франциско, его ответ всегда был «Нет, рано вставать». Когда Эверет рано вставал, Лорейн поздно ложилась — их биоритмы просто не совпадали. Эверет устало взглянул на подругу, потирая костяшками черные круги под глазами, а Лорейн нагнулась к булке, которую держал мужчина, откусила добрый кусок и забрала блокнот с папкой, запихивая их в рюкзак, больше похожий на походный. Натянув джинсы и рубашку, Уолкер взяла ключи от конторы, немного денег из запасов Эва и пропала за дверью, захлопнув ее с обратной стороны. Улицы ревели шумом машин, людскими голосами и просто жизнью. Лорейн не часто сейчас выходила куда-то в люди, солнечный свет чуть не заставил ее взвыть от щемящего чувства во лбу. Кашлянув недельной пылью от просиживания в конторе, Уолкер проверила палочку во внутреннем кармане рубашки. «Главное, не затянуть себя в задницу еще большую, чем твоя, Лорейн», — думала она, заворачивая за угол в квартал, где часто отирались любители цветастой одежды и травы.