Антиутопия

Человеку могло показаться, что в помещении не хватает воздуха, но и жили здесь не люди. На всех поверхностях широкой комнаты, за исключением огромных колонн, были изображены символы. Пусть «дурная кровь» и не оставила ничего от прежних порядков, часть культуры она сохранила. Яутжа, будь они изгоями или элитой, предавали особенное значение своей письменности на протяжении многих тысячелетий. Занятно, что ни один из иероглифов не был изображен в гареме с уманками. Хоть хищники и не брезговали спариваться с землянками, делиться своей культурой с низшей расой было недопустимо. Просторный зал имел несколько высоких арок, пройдя через которые, можно было очутиться на гульбище. Однако насладиться видом на окраины могло не получиться. Если внутри помещений преобладала серость, то за стенами конструкции царил огонь. Казалось, что небо пылает, пытаясь затянуть всё население планеты своей красно-коричневой пеленой. Если на Земле понятие «небо» означало умиротворение, то небеса планеты яутжа казались адским жерлом. Показав верующему человеку небеса кровавой планеты, можно не сомневаться, что несчастный станет атеистом. Ещё бы, только безумец пожелает попасть на такие небеса! Наверняка и у яутжа существовали понятия рая и ада, но багровый вид небес их не смущал. Стоявшая у каменной балюстрады самка и вовсе имела умиротворённый вид. — В который раз? — Бесшумно приблизилась к самке вторая особь. Син’гаара не стала оборачиваться, ведь было ясно, что вошедшая не представляла угрозы. Единокровная сестра была заинтересована беременностью Син’гаары, даже обеспокоена. Сейчас обеим сёстрам приходилось делить между собой внимание Кром’вуда, не торопящегося проводить с ними время. Если Син’гаара уже успела произвести потомство, то для Йо’ры это был только первый сезон. Молодая самка была гораздо меньше ростом, но со временем эта разница перестанет быть заметной. Яутжа растут всю жизнь, а самки зачастую превосходят самцов в размерах. Тонким же мандибулам было не суждено вырасти до устрашающих размеров. — Ты звала его? — Была обеспокоена Йо’ра. — Он не придёт, — наконец подала голос Син’гаара. Мимика молодой самки выдавала её напряжение. Йо’ра находилась на грани гнева, гормоны давно не давали ей покоя. — Ты звала его?! — Ровный тон самки сменился на рык. Обернувшись на недовольный знак Йо’ры, старшая самка изменила положение жвал. Теперь они напоминали улыбку, если бы яутжа умели смеяться. — Зачем? — Вывела соперницу из себя Син’гаара. Подскочив к сестре, молодая особь едва справилась с яростью. Не будь Син’гаара беременной, Йо’ра не пожалела бы сил для конкурентки. Молодую самку задевало происходящее. Мало того, что ей приходилось делить одного самца с сестрой и уманками, сам Кром’вуд не спешил оплодотворять её. Ответственный воин то и дело проводил время за учениями, лишь изредка наведываясь к Син’гааре, ставшей ему постоянной женой. Ревность и соперничество и так раздирали Йо’ру, а теперь вновь беременная Син’гаара глумилась над ней. Своим «зачем» старшая сестра явно намекала, что самцу уже нет необходимости приходить сюда, ведь основную задачу он выполнил. А молодая самка вполне может подождать до следующего сезона. — Не тебе одной самочек плодить, — огрызнулась Йо’ра, — Какая эта по счёту? Взрослая самка широко расправила мандибулы, после чего угрожающе зарычала. Младшая сестра сумела ответить старшей, затронув главную проблему Син’гаары. Уже в который сезон самка мечтала о детёныше мужского пола. Появление на свет самца было необходимо, ведь Кром’вуду уже давно следовало передать свои гены будущему воину. Более того, глава старейшин следил за этим вопросом, специально избрав для Кром’вуда собственных дочерей. Таким образом, некогда и ныне благородная кровь Кром’вуда соединится с кровью дочерей действующего вожака, лишь усилив влияние последнего. — Отец винит сильнейшего Кром’вуда в этой ошибке, — продолжила Йо’ра, — Но ошибка в собственной дочери. Не сдержавшись, Син’гаара резко подорвалась с места, крепко вцепившись жвалами в плечо обидчицы. Промахнувшись, самка запросто могла убить соперницу, ведь даже шея хищника не способна выдержать глубокий укус мощных мандибул. Завопив от неожиданной боли, молодая самка с трудом вырвалась из челюстей хищницы. Плечо болело, а из открытой раны выступала зеленоватая кровь. — Здесь не полигон для охоты! — Крепко прижимала Йо’ра ладонь к повреждённой руке. — Это ещё не охота! — Острые жвала Син’гаары стали вдвойне устрашающими из-за зелёной жидкости. Йо’ра никогда не была на охоте, хотя раньше самки имели одинаковые с самцами права. После разрушительных бедствий во время гражданской войны глава старейшин запретил самкам охотиться. Теперь женские особи годились лишь на воспроизводство потомства, которого катастрофически не хватало. Была важна жизнь каждой самки, поэтому к опасным занятиям они не допускались. Но Син’гаара провела достаточно времени на охотах, чтобы полюбить новые порядки для самок. Бывшая воительница тосковала по тем временам, когда ей приходилось вести за собой целые группы юнцов. Обучая молодых охотников, самка ощущала своё истинное назначение. А теперь и это у дочери старейшины отняли, предоставив ту жизнь, от которой хотелось погибнуть с помощью бомбы ускоренного действия. — Уходи, — начала успокаиваться Син’гаара, — У тебя рана. — И у тебя рана, — не унималась Йо’ра, — Ты больна. Меньше всего Син’гааре хотелось, чтобы сестра узнала об её состоянии. Молодая самка и без того была привлекательной, так теперь ещё и превосходила бывшую воительницу в здоровье. Уж кто, а Йо’ра не упустит возможности навредить сопернице, узнав её секрет. Есть риск, что детёныш тоже родится больным, а этого в обществе яутжа не терпели. Если когда-то медицинским технологиям хищников и можно было позавидовать, то сейчас величайшие достижения были забыты. Изгои уничтожили большинство из того, что могло спасти живых существ от смертельных болезней или серьёзных ранений. Остаток технологий был недоступен, ведь находился далеко от новой столицы. Прежний центр был населён теми неуправляемыми изгоями. — Надейся, что это самка, — указала Йо’ра на брюшную полость сестры, — Больного воина не оставят в живых.

***

— Это всё цветы… — Катарину лихорадило, а глаза закатились. Прежнее недоумевание хищника сменилось замешательством. Не было сомнений, что наложница отравилась растением, которое лишь внешне напоминало земное. На самом деле все растения в гаремах не имели ничего общего с привычной землянам структурой. Прикосновение к ним не было опасно, однако попадание в кровь инопланетного вещества могло привести к смерти человека. Таковым оказался и цветок, который девушки ошибочно приняли за мухоловку обычную. Яутжа тщательно позаботились о комфорте уманок, вырастив потрясающие сады с имитацией земных растений, однако одного они не учли. И не задумывались хищники именно над тем, что одной из уманок придёт в голову натереться колючками чужеземного цветка. Такой оказалась Катарина. Оставив в покое тело землянки, Кром’вуд со всей силы ударил кулаком об пол. Хищник был зол из-за глупости уманки, исколовшей себя шипами ядовитого цветка. Будь его воля, Кром’вуд бы не допустил этого, удалив все растения из сада. Однако он частично был доволен ситуацией, ведь ещё на пути в гарем хищник надеялся, что ему не придётся принуждать самку. Так и вышло, больная особь не представляла интереса для хищников, да и принудить Кром’вуда к сношению с отравленной Катариной было бы извращением. — Мама… — едва могла проговорить девушка, — Мама, спаси…

***

Находясь в тяжёлом бреду, землянка снова переместилась в один из своих самых ненавистных дней. Вот она, до глаз замотанная в тёплую одежду, не смеющая подавать и звука, чтобы не подставить братьев. В сыром подвале тишина, все трое готовы удушить себя собственными руками, лишь бы их дыхание стало беззвучным. Катарина сидит позади спокойного брата, выглядывая из-за его плеча. Девчонка ещё не понимает, что конец неизбежен, а хлипкие плечи братьев не защитят её от мерзких чудовищ. Девушка старается выдыхать медленно, надеясь утихомирить разбушевавшееся сердце. Вместо этого у неё сбивается дыхание, и она начинает жадно хватать ртом воздух. Раньше она и не знала, что от такого частого биения может заложить уши и закружиться голова. Наверное это чувствуешь, когда тонешь.

***

Подняв размякшее тело уманки с пола, хищник переместил Катарину на кровать. Более не размышляя, Кром’вуд рванул к выходу, опасаясь упустить время. Было необходимо как можно скорее дать девчонке антидот. Пусть большинство технологий утеряно, найти противоядие можно всегда. Оказавшись в общем коридоре гарема, внимание хищника привлекла другая его обитательница. Впившиеся в тонкую материю, руки Энн выдавали её волнение. И действительно, причины переживать были. Узнав пришелец о её причастности к отравлению Катарины, украшать её голове стены жилища изгоев. Наложница опустила глаза в пол, чтобы не поддаваться панике из-за проницательности покровителя, однако снова подняла их. Кром’вуд почувствовал страх уманки.

***

В тёмном подвале запахло жжёным. Вонь распространилась по комнатке за мгновение до того, как все трое заметили линии лазера на подвальной двери. Запах всегда быстр, особенно если это вонь или страх. А страх всегда воняет. Как оказалось, страх Катарины обладает запахом плавящегося железа. Существа, прошедшие через образовавшуюся дыру, выглядели жуткими из-за исполинского роста. Хотелось просить о пощаде, но в голове не было ни одной мысли, которую можно донести до захватчиков. Будто тонкая ниточка, соединяющая мозг и язык, порвалась. Раскидав двух юношей, которые и без того не могли сопротивляться от шока, одно из существ схватило Катарину за шиворот. Она слепнет от ужаса, прижимая к груди руки. Она молится и читает единственную молитву, заученную вдоль и поперёк. Катарина не замечает ничего, волочась по узкой лестнице, будучи схваченной хищником. На секунду придя в себя, девчонка замечает презрительный взгляд брата, направленный на похитителя. Даже такой смельчак как Марк не сможет вырвать сестру из цепких лап охотников. Катарина замечает, что брат следит за поднимающимися тварями, будто выжидая. Как же хочется, чтобы любящий брат отвлёкся от экипировки захватчика и посмотрел на нее, но он не решается. Марку страшно. Марк прикрывает ужас ненавистью. Марк хочет зарыдать.

***

— В чём дело? — Заметила неладное афроамериканка, — Почему он так смотрел? — Мало ли, — побледнела Энн, — Кто знает, что у них на уме. Подозревая Энн в чём-то, Амалия не стала тратить время на пустую болтовню. Ускорив шаг, девушка направилась к новой фаворитке, которую только что посещал покровитель. Оказавшись у порога комнаты, Амалия прислонила ладонь к сканеру, который автоматически открывал двери покоев только проживающим здесь наложницам и покровителю. Это было странным, но аппарат будто пришёл в негодность. Сканер никак не реагировал на Амалию даже с многократной попытки. — Чёрт… — сквозь зубы проговорила девушка, — Катарина!

***

Пусть в подвале девчонка сидела и не долго, свет на первом этаже сильно резал глаза. Он просачивался через щели дома, неподготовленному к смене погоды. Со временем его укреплённые стены стали разрушаться, делая жильцов уязвимыми к внешней среде. Поднявшись на ноги и выровнявшись, Катарина бросила взгляд на мать. Отчаянная женщина бесшумно заплакала, прижав к себе одного из мальчишек. Второй же, тот самый, за спиной которого девчонка пряталась пять минут назад, в последний раз смотрел на сестру. Катарина не могла разобрать слов, которые она выкрикивала, напрасно надеясь на помощь. Одно она поняла точно. Мольба и взывание о помощи разрывали сердце её мамы. Мгновения казались вечностью в этот страшный судный день. Девушка не обращала внимания на поведение завоевателей, которые резко переключились на одного из младших братьев. Всё, что успела услышать Катарина позади себя, так это душераздирающий крик. Ноги окаменели, а сердце стучало уже в горле.

***

Не отходя от запертой на кодовую систему двери, Амалия суетилась. Всё происходящее вызывало у неё подозрения, тем более упрямый характер Катарины просто обрекал свою хозяйку на верную смерть. — Он убил её… — Не хотела верить своим домыслам Амалия. Девушка не находила логики в действиях хищника, если бы тот действительно убил Катарину. Для чего ему оставлять мёртвое тело в гареме? Почему на самом Кром’вуде не было следов человеческой крови? Ведь не было? — Как она? — Неспеша подошла англичанка, — Ты была у неё? — Закрыто, — выпалила Амалия, — Что-то случилось. Внимание афроамериканки снова привлекла неуверенность Энн. Девушка была бледнее обычного, а руки судорожно перебирали ткань платья. — А с тобой что? — Не осталась равнодушной Амалия. — Спрячь меня, а, — голубые глаза затянуло пеленой слёз, — Умоляю, спрячь меня! Опешив, Амалия пыталась выпытать из Энн хоть что-то. — Это из-за меня, — оглядывалась по сторонам девушка, — Она отравилась. Ты же знаешь, он не простит… — Успокойся, — задрожали руки уже у Амалии, — Объясни мне, Энн. Что именно ты сделала? — Просто пошутила… А девчонка поверила и отравилась, — задыхалась девушка от слёз, — И хорошо, это даже лучше. Но я не хотела, клянусь тебе… Даже из несвязной речи всё стало ясно. Амалии не хотелось думать о возможном наказании для Энн, да и покровитель никогда не показывал свою жестокость. Наверняка он проигнорирует этот проступок, ведь мораль пришельцев во многом отличается от человеческой. — Это он, — услышала Энн звук открывающейся двери у входа, — Это за мной, Амалия… — Прекрати, — крепко держала её за руку Амалия, — С чего бы? Он давно тебя не замечает, а сегодня, что, исключение? Оставив двух уманок незамеченными, Кром’вуд ввёл комбинацию символов на панели. Изменив доступ к системе, хищник обезопасил Катарину от внешней среды. Выйдя из покоев без разрешения, наложницу ждали бы новые проблемы, которых она и без того успела нажить. — Видишь, — подтвердила Амалия свои слова, — Ему есть чем заняться.

***

Ещё две секунды понадобилось Катарине, чтобы набраться смелости и обернуться. Как выяснилось, кричала вовсе не мать, а Марк. И остановились у выхода захватчики вовсе не для того, чтобы пленница попрощалась с семьёй. «Это не он должен быть», — проносилась в голове одна и та же фраза, — «Не он, не он…» Русоволосый подросток, над которым частенько смеялся старший брат, проявил удивительную смелость. Кто мог подумать, что именно этот рассудительный юнец способен на такой отважный поступок. В надежде спасти сестру мальчишка пытался нанести удар жестоким яутжа. Будь удача на его стороне, пистолет бы выстрелил, хотя бы ранив пришельца. Багровая кровь стекала по русым волосам. Обтекая нос и уши, она спускалась на меховой тулуп. Как жаль, что отстирать его будет невозможно. В глазах Катарины застыл ужас. Так вот почему Марк избегал зрительного контакта с сестрой. Он боялся, что его одолеет гнев. Вместо него в глаза Катарины заглянул несчастный мальчик, чья голова теперь разделена на части металлическим диском. А ведь он всего лишь отозвался на мольбу о помощи.

***

От яркого света у Катарины разболелась голова. Неужели она снова поднимается на первый этаж с ненавистными захватчиками? А может всё это было сном? Конечно, прямо сейчас девчонка очнётся в плохенькой постели, а после окончательно проснётся от назойливых лучей солнца. Этого хотелось и в это верилось, однако просыпаться было страшно. Приоткрыв затёкшие глаза, Катарина долго не сводила взгляда с одной точки. Нет, ей не хотелось верить в это. Только сейчас она была рядом с близкими, ощущала их тепло. Почувствовав чьё-то присутствие, девушка с трудом повернула голову вправо, однако произвести это действие до конца ей не позволили. Заметив активность уманки, хищник за долю секунды сам подошёл к ней. Кром’вуд помнил реакцию пленницы во время сегодняшнего свидания, поэтому резких движений он не совершал. Тем более наложница была крайне слаба после отравления, а любой стресс не стал бы помощником в выздоровлении. Будучи обеспокоенным не только здоровьем, но и психическим состоянием уманки, Кром’вуд не хотел усугублять ситуацию. Кром’вуду пришлось поискать то самое противоядие, подходящее уманам. Вколов чудодейственную жидкость в вену Катарины, хищник не покидал комнату до её пробуждения. — Опять, — шёпотом сказала очнувшаяся, — Я была там. Сначала хищник слегка коснулся руки девушки, а после, не заметив сопротивления, взял её в свою. Склонив голову в одну сторону, пришелец вслушивался в тихие слова. Ещё тогда, в день похищения и на корабле, Катарина представляла себе лица похитителей. Фантазия могла выкинуть что угодно, однако до лица Кром’вуда уставший мозг не дошёл. И именно теперь, склонившись и максимально приблизившись к ней, представитель этой расы убийц шевелил хищными жвалами над человеческим лицом. Она больше не боялась, ведь это лицо она видела не впервые. Во время сегодняшнего свидания Катарина надеялась, что у неё начался бред, поэтому фантазия и нарисовала именно такого пришельца. Сейчас же она могла убедиться в обратном. Всё это было реальным. — К…Кром… Кром’вуд… — Не с первого раза выговорила уманка имя пришельца. Среагировав на такой знак, хищник по-доброму заурчал, прижавшись к Катарине ещё теснее. Его оживлённые, но вместе с тем, холодные глаза были направлены только на неё одну. В них можно было прочесть высочайший интеллект, которым не обладал ни один живущий на Земле. Взглянув в такие глаза, Катарина разуверилась в том, что Кром’вуд похож на человека. Нет, совсем нет. А вместе с умственными способностями в зрительном органе пришельца можно было рассмотреть ещё что-то. То была усталость, а может и грусть. Но последнее Катарина сразу отмела в сторону из-за невозможности хищников тосковать или грустить. Она прекрасно видела, что творят сородичи Кром’вуда. И рассекают головы мальчишек эти убийцы явно не от душевной боли. — Убей их, Кром’вуд, — не переставала плакать девушка, — Всех их убей, Кром’вуд. Крепко вжавшись в грудь хищника, Катарина не выпускала свои ладони из его рук. Больше не хотелось бежать от этого монстра, который едва ли мог заслужить к себе плохое обращение. Катарина нуждалась в защите. И кто как ни Кром’вуд, этот сильный и влиятельный яутжа, мог оказать слабой уманке такую услугу. Девушка догадалась, что Энн посмеялась над ней, едва не заставив выпить отравленный сок растения. Уж от кого, а от подруги по несчастью уманка не ожидала подобного. Ей больше верилось в рассказ англичанки о неминуемой смерти одной из наложниц, когда та забрала себе злосчастный цветок. Как оказалось, Кром’вуд не только не проявил к Катарине зверства, но и спас от неминуемой смерти, введя противоядие. Мир девчонки перевернулся, ведь понятия дружбы и вражды поменялись местами. Двойная ненависть жгла Катарину изнутри, что непременно чувствовал хищник. Приобняв уманку, он, тем самым, притянул её к себе. Крепче прижав девчонку к груди, Кром’вуд слегка прикоснулся к её волосам второй рукой. Стараясь не переборщить с силой, хищник аккуратно поглаживал уманку по голове. Самец яутжа понимал, что бред ещё не покинул сознание уманки. Яд оказался сильным, поэтому не только пробудил плохие воспоминания, но и сказался на эмоциях пострадавшей.